Андрей Вавра Дискуссия о новой идеологии России – ожидаемый и закономерный этап в подготовке к выборам 2008-го.
Несмотря на очевидную техническую легкость их проведения (в смысле получения планируемого результата), сама по себе идея смены власти плохо вписывается в нашу политическую традицию. («Смена власти» – условный термин, используемый для краткости. На самом деле власть у нас одна. На какую другую ее можно менять?)
Выборы, конкуренция, политическая борьба, реальная оппозиция, смена власти кажутся синонимами нестабильности политического режима. В общественном сознании доминирует представление о демократии как о наборе обременительных условностей и ограничений, что выражается в требованиях к Путину продолжать править и дальше: «Какая такая выбираемая на время власть?! На третий срок, а лучше уж – пусть бессрочно!»
Выборы 2008 года действительно не диктуются реальной практической необходимостью (например, очередью из оппозиционных харизматических кандидатов, кризисным состоянием экономики, коррупционными скандалами и т.д.), но диктуются необходимостью построения эффективного демократического государства, которое только и может претендовать на лидирующие позиции в мире. Для чего надо завершить строительство политической системы, включающей в себя ротацию власти и преемственность курса.
Поэтому проблема не в том, как избрать кандидата власти или что думают общество и политическая элита о смене власти. Проблема в том, что существующая политическая система не предусматривает ротации власти.
Но раз она состоится, хочется понять, какую конфигурацию эта система примет.
Вот говорят: наступит 2008 год, уйдет Путин┘ А как он может уйти?
У нашей политсистемы только один субъект. В сущности, вся Россия умещается сегодня в Путине. Он не просто ее президент. Фигура Путина является центральным пунктом обсуждения проблем России, ее настоящего и будущего. У него монополия на властную и содержательную составляющие жизни России.
И это вырастает в большую проблему с точки зрения смены власти.
Как в этой ситуации представить, что Путин, занимая сегодня все пространство России, вдруг, в один момент, исчезает с телеэкранов, со страниц газет, с новостных лент┘
Высказываются предположения: после отставки он станет премьером или лидером партии, а значит, спикером Госдумы. Будет проводить заседания, слушать депутатов, призывать их к порядку, критиковать министров. И приходить к президенту с докладом, на традиционных совещаниях по понедельникам сидеть не во главе стола, а сбоку, что-то записывать┘
Картинка, на мой взгляд, лишенная всех признаков здравого смысла.
Система гарантий
Словом, не премьер и не спикер.
Думаю, схема будет совершенно иная.
В интервью иностранному журналисту накануне саммита Путин сказал: «Я никому не доверяю, кроме себя самого┘ Доверять кому-то или не доверять – это жених доверяет своей невесте или не доверяет, когда жениться собирается».
Что из этого следует? Видимо, то, что при передаче власти клятв и торжественных заверений даже от самого доверенного лица будет недостаточно. Это лицо должно быть повязано системой гарантий, исключающей непредсказуемые процессы в развитии страны. Но эти гарантии не могут быть даны через конституционные ограничения полномочий президента – власть всегда стремится стать абсолютной, тем более в России, не имеющей других традиций.
Эти гарантии в том, что новый президент не самостоятелен, а является только «продолжателем дела Путина». А значит, легитимность преемника будет зависеть не от процента поданных голосов, а от его успешности в реализации планов и замыслов Путина.
В этом случае он должен сам расписать преемнику, чем заниматься на президентском посту, вооружить его программой действий. Чтобы тот получил власть не только как избранник народа, но и из рук Путина – как лучший ученик и самый преданный соратник.
Место для Путина
Путин дал стране то, что ей было так необходимо после ваучерной приватизации и залоговых аукционов, позорных провалов в чеченской кампании, дефолта, засилья олигархов, разгула преступности, перманентного экономического и финансового кризиса. Он вернул стране самоуважение и уверенность в своих силах. Нащупывая правильный курс, он нашел единственно возможную базу для национального консенсуса: не расширение демократии, пространства свободы, рынка (сегодня это не интегративные ценности), а идея исторического реванша.
Исторический реванш – это внешнеполитическая и экономическая экспансия России прежде всего на пространстве СНГ. Это возвращение своих позиций в регионах, традиционно входивших в сферу влияния и интересов СССР. Это особые отношения со странами, отнесенными Западом в разряд изгоев. Это весомое место России в мировой политике и экономике. Но если раньше эта политика обосновывалась идеологией, то теперь – прагматическими соображениями.
Этот реванш связан с именем Путина. И потому его популярность сегодня столь велика, что будет еще долго превышать популярность нового президента.
(Будущее место Путина видится в руководстве межгосударственной или международной структуры, общественного фонда, работающих на будущие поколения: поддержку инновационных проектов, каких нет еще ни у кого в мире, строительство самых современных центров по медицине, культуре, образованию и т.д.)
В этой схеме (продолжатель дела Путина) вроде бы учтено все: и про гарантии, и про будущее место. Нет только ответа на вопрос: как Россия будет жить с двумя центрами власти – официальным президентом и неформальным лидером нации? Ведь, уйдя с должности, Путин с неизбежностью сохранит свое влияние. Его эпоха должна и будет продолжаться и после 2008 года.
То есть как ему, передавая должность, передать еще и власть?
Никак.
Присутствие Путина на политическом пространстве в любом случае передвинет центр тяжести всей политической конструкции в его сторону. Создаст опасную для стабильности отечественной политической системы ситуацию двоевластия. Исторически – абсолютно чужеродной нам формы правления (есть пример Дэн Сяопина, но у китайцев другая культура и другая философия).
Будет ли эффективной столь громоздкая конструкция?
Как все это скажется на стране, привыкшей к единоначалию?
В поисках идеологии
Не все так просто и с историческим реваншем. Сегодня здесь больше эмоционального наполнения, нежели реального содержания. Без идеологической составляющей в виде самого передового марксистско-ленинского учения эта идея достаточно пуста. И потому Путин должен оставить своему преемнику нечто более существенное – достаточно четко прописанную идеологию (об этом как раз сейчас громко заговорили).
Раньше этот вопрос остро не стоял. Предполагалось, что крах коммунизма означает торжество одной либерально-демократической доктрины. Поэтому в 90-е годы вхождение в мировое сообщество мыслилось как интеграция с Западом – на базе универсальных общеевропейских ценностей.
Но уже достаточно давно в риторике Путина приверженность европейским ценностям означает не тождество образа мыслей, а тождество манеры поведения. Поняв, что бесконечно долгий интеграционный процесс обрекает нас на роль учеников, которых въедливые учителя мучат бесконечными придирками (а в результате мы все равно окажемся бедными родственниками на чужом празднике), Путин принял принципиальное решение, сняв проблему сравнений и сопоставлений. В оборот был введенн термин «суверенная демократия» (тут дело не в удачности определения, а в его сути).
Резонно, что мы должны строить свою демократию, исходя из своего исторического опыта и традиций, а не по чужим рецептам и копиркам. Что независимость и право жить в соответствии со своей культурой и традициями приоритетней следования чужим законам и правилам. Беда только в том, что параметры нашей суверенной демократии подчас изобретаются на ходу, подстраиваясь под политическую целесообразность. В итоге получается, что демократия у нас – эта та практическая политика, которую проводит власть (на что неглупые люди заметили, что демократия и демократические институты находятся в тех же взаимоотношениях, что любовь и брак – одно вполне может существовать без другого).
(Недавно на скачках, устроенных в честь VIP-персон, надумали – чтоб было лучше видно – подвинуть финиш поближе к их ложе. Лошади, тренированные на определенной длины финишный спурт, были в шоке, специалисты – тоже. Но не ложу ведь переносить!
Скачки – это метафора на тему рассуждений о нашей демократии, которая все норовит строиться не на универсалиях, а на обстоятельствах текущего момента.)
«Хотели как лучше, а получилось как всегда» – это не просто блестящий афоризм. Это не только про то, что мы такие косорукие. Это и про то, что национальная культура перемалывает все чужое под себя. «Создаем новую партию, а все равно получается КПСС» – про то же самое. Это констатация статичности и косности общественного сознания и культуры, трансформирующих под себя все нововведения.
Окно, а не дверь
При Путине речь зашла об интеграции другого типа.
Объединяющей идеей после 11 сентября 2001 года стал антитеррор. Но эта идея оказалась сначала достаточно конфликтной (из-за Ирака), а потом продемонстрировала свою хрупкость (в связи с Ближним Востоком).
Сегодня предложен иной вариант – энергобезопасность: интеграция, при которой главной ее осью становится Россия как поставщик энергоносителей. Судьба этого предложения до конца неясна, но очевидно, что Запад с опаской относится к такой интеграции – интеграции на наших условиях. Идеологическая составляющая мировой политики никуда не делась, существуют «американский» и «европейский» проекты. И потому трудно объяснить, что никакого «российского проекта» нет, а есть только взаимовыгодное коммерческое партнерство.
Но когда специфика политической системы основана на госконтроле над энергоресурсами – газом и нефтью, это с неизбежностью делает их не столько экономическим, сколько системообразующим фактором.
И, как неповоротливые госкомпании, они действуют в логике экспансии, а не экономической эффективности, заражая этой логикой все другие сферы жизнедеятельности.
В итоге проблема наших взаимодействий с Западом и определения места России в мире остается до конца не проясненной.
Если, например, Франции или Италии повезло с географией и им не надо задумываться о своем месте в мире и о том, какие ценности они разделяют, то наша география требует основательной задумчивости.
Наша география – суперидеологична.
Ведь то окно, которое прорубил Петр, все же не дверь, подразумевающая объединение двух пространств. Окно – чтоб глядеть, видеть, сравнивать и перенимать. Ощущая себя не чужими, а просто другими.
Наша историческая судьба – в каждую новую эпоху находить новое содержательное наполнение географическому пространству, растянувшемуся от Европы до Китая.
В настоящий момент понятие «суверенной демократии» выполняет оборонительную функцию. Но сегодня здесь акцентирован преимущественно негативный аспект: «Не лезьте к нам со своими советами! Мы сами у себя дома разберемся». И эта ссылка на «суверенность» очень может нам пригодиться на выборах 2008-го, когда на нас посыплются придирки, что выборы были неравноправными, фактически безальтернативными, что процент голосов, поданных за кандидата власти, ставит нас в один ряд с Белоруссией и Казахстаном, и т.д. и т.п.
Логично предположить, что позитивное содержание новой идеологической программы будет национально окрашенным. Потому что интернациональным у нас уже наелись. И коммунистической идеологией, которую ассоциируют с уравниловкой, ограничением свобод, зажимом инициативы, огосударствлением частной жизни. И либерально-демократической, которая у многих связана с хаосом, развалом, незаконным присвоением общенационального достояния, хищническим эгоизмом.
Проблема только в том, что вариантов актуальных идеологий у нас не так много. На сегодня – это антибуржуазная, антидемократическая, националистическая.
И это совсем не тот набор, из которого хочется что-то брать.
Но есть и еще одна: как это ни противно звучит – потребительская. В сущности, она про то, что люди должны быть сытыми, счастливыми, благополучными.
Наш общий дом
Кто-то против?
Вот только название┘
Название «Наш дом – Россия» сегодня вспоминается без добрых чувств. Оно ассоциируется с имитацией, конъюнктурным партстроительством – и оттого надежно дискредитировано.
Но, в сущности, про это и речь – про наш общий дом. Где людям пора бы уже жить удобно и приятно, в довольстве и достатке.
Часто ли на протяжении российской истории государство было этим озабочено?
С этой точки зрения Россия – идеальная площадка для приложения усилий власти. И все же, если учесть наши культурные и исторические традиции, такой поворот сомнителен. Скорее речь пойдет о новой системе взаимодействия государства и граждан – с точки зрения более эффективной работы последних на реализацию идеи сильного и процветающего государства.
Кирпичиков, из которых будет строиться новая российская идеология, предостаточно (значительная их часть обозначена в данном тексте). Все они наши – национальные, органические. Так что выбирать не придется: этот кирпичик берем, а вот тот – нет. Кирпичики надо будет использовать все. Другое дело, какие класть в фундамент, а какие пойдут на декор.
И значит, нам надо готовиться к программному выступлению главы государства, с изложением политической программы, стратегии, реализация которой будет поручена преемнику после 2008 года.
Так что найти подходящего человека, которому можно было бы доверить управлять Россией и передать должность в 2008 году, – это только малая часть дел, которые ожидают президента Путина в ближайшие полтора года.
Та цена, которую приходится платить за стабильность существующей политической системы.
Дарья Гармоненко 
