Николай Работяжев
Петру Столыпину так и не дали сдвинуть с места русскую махину.
В нынешнем году мы отметили столетие российского парламентаризма. Стоит вспомнить и еще об одном немаловажном событии, произошедшем сто лет назад и имевшем прямое отношение к становлению в России либерально-правового строя: одновременно с роспуском 1-й Государственной Думы 8 июля 1906 года императорским указом премьер-министром России был назначен Петр Столыпин.
И прижизненная, и посмертная судьба Столыпина была трагической. Он не был понят ни петербургской бюрократией, ни дворцовыми кругами, ни Николаем II. Столыпин не находил понимания и в Думе. Его имя поносилось и левой, и правой прессой, его проклинали и радикалы, и консерваторы, он не пользовался поддержкой даже либералов. В сентябре 1911 года Столыпин был убит в Киевском оперном театре анархо-коммунистом и одновременно агентом полиции Богровым. Однако злой рок продолжал преследовать великого реформатора и после смерти. Памятник ему в Киеве снесли сразу после Февральской революции 1917 года, а после Октября 1917 года говорить о Столыпине стало возможно только как о «реакционере» и «душителе свободы».
Либерал-консерватор
А между тем программа реформ, инициированная Столыпиным, представляла собой смелую попытку модернизации России, причем такой модернизации, которую можно назвать либерально-консервативной. Действительно, Петр Аркадьевич стремился к модернизации и европеизации страны, не порывая при этом с традициями и историческими заветами России. Конечно, не следует забывать и о том, что Столыпин проводил жестокие репрессии против революционного движения и политического терроризма (так, в августе 1906 года для борьбы с революционным насилием и терроризмом были учреждены военно-полевые суды, просуществовавшие до апреля 1907 года). И тем не менее в годы премьерства Столыпина в России был сделан целый ряд шагов к правовому государству и обеспечению политической и экономической свободы личности. Представляется, что изучение реформаторской деятельности Петра Аркадьевича может и сегодня оказаться небесполезным.
В чем заключалась либеральная составляющая начатых Столыпиным преобразований? Петр Аркадьевич хотел видеть Россию свободной – «свободной в лучшем смысле этого слова, свободной от нищеты, от невежества, от бесправия». В своей речи во 2-й Думе 6 марта 1907 года Столыпин изложил программу либеральных реформ, которая, по оценке историка Виктора Леонтовича, представляла собой «одно из самых решительных наступлений либерализма во всей русской истории».
В своей декларации Столыпин предложил Думе целый ряд законопроектов. Эти законопроекты:
– обеспечивали свободу совести и веротерпимость и устраняли любые правовые ограничения, связанные с вероисповеданием;
– обеспечивали неприкосновенность личности и создавали гарантии от произвольного ареста и обыска;
– реформировали судебную систему и уголовно-процессуальный порядок (в частности, предполагалось, что предварительное расследование по политическим преступлениям будет производиться не жандармскими офицерами, а судебными следователями, а адвокат будет допускаться к подзащитному и во время предварительного следствия);
– расширяли права местного самоуправления (земств);
– позволяли крестьянам выходить из общины (о чем речь более подробно будет идти ниже);
– вводили страхование рабочих и легализовали экономические забастовки;
– развивали народное просвещение.
В конце речи Столыпин заявил, что «преобразованное по воле монарха отечество наше должно превратиться в государство правовое», и предложил Думе сотрудничать с правительством в проведении изложенной им программы в жизнь.
В дальнейшем Столыпин планировал провести еще целый ряд реформ. Он полагал, что в России необходимо создать министерство национальностей, установить равноправие граждан, независимо от национальности и вероисповедания, уничтожить «черту оседлости», создать министерства социальной защиты, здравоохранения, труда, ввести пенсии для пожилых и инвалидов, осуществить национальную программу здравоохранения и полностью легализовать профсоюзы. С начала 1920-х годов предполагалось ввести обязательное бесплатное начальное образование. На реализацию всех замыслов, по словам Петра Аркадьевича, требовалось не менее 20 лет. Судьбой же ему было отпущено пять.
Что нужно для демократии
Не менее важное значение для утверждения в России личной свободы имела столыпинская аграрная реформа. «Как говорил наш великий либерал (и не верьте другим определениям его) Петр Столыпин: для демократии нужен прежде всего гражданин, собственник» – так охарактеризовал Александр Солженицын ключевую идею Столыпина. Петр Аркадьевич был убежден, что человек, раньше чем стать свободным политически, должен стать свободным экономически. Сначала крестьянина нужно освободить от экономической зависимости, от тисков, в которых его держит община, – и только тогда он станет гражданином, а «писаная свобода претворится в свободу настоящую».
«Правительство наряду с подавлением революции задалось задачей поднять население до возможности на деле┘ пользоваться дарованными ему благами, – говорил Столыпин 16 ноября 1907 года, выступая перед 3-й Государственной Думой. – Пока крестьянин беден, пока он не обладает личной земельной собственностью, пока он находится насильно в тисках общины, он остается рабом, и никакой писаный закон не даст ему блага гражданской свободы».
Аграрная политика Столыпина как раз и диктовалась стремлением дать хозяйственную свободу крестьянам, уничтожить существовавшее в общине «закрепощение личности, несовместимое с понятием о свободе человека и человеческого труда». «Необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится, – говорил он. – Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и предоставить их в неотъемлемую собственность». Поэтому Петр Аркадьевич выступил за устранение общинного уклада в деревне.
Столыпин с полным основанием полагал, что отношение крестьянина к его личной земельной собственности будет совсем иным, чем к собственности общины (внутри которой земельные наделы периодически перераспределялись). «Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землей, – утверждал он. – Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств».
Подготовленные Столыпиным указы от 5 октября и 9 ноября 1906 года и должны были дать крестьянам личную и хозяйственную свободу. Указом от 5 октября 1906 года крестьянство уравнивалось в правах с другими сословиями. Крестьяне теперь могли свободно менять место жительства, род занятий, поступать на государственную службу и в учебные заведения, не спрашивая разрешения общины. Тем самым в русской деревне уничтожался последний реликт крепостного права, что привело к повышению социальной мобильности. Указ же от 9 ноября 1906 года позволял крестьянину выходить из общины и выделять в личную собственность приходящуюся на его долю часть общинной земли.
Крестьянин (домохозяин) теперь мог:
– закрепить за собой разрозненные участки, которыми он пользовался при общинном владении;
– потребовать от общины поменять предоставленные ему участки земли на один цельный участок («отруб»);
– выселиться из деревни на отведенную ему землю и создать хуторское хозяйство.
Так русский крестьянин получил право частной собственности на свой земельный участок и возможность стать независимым фермером западного типа.
Важно отметить, что, разрушая архаично-коммунистическую сельскую общину, Столыпин отнюдь не вводил неограниченную частную собственность на землю. «Следующие меры, – говорил он в 3-й Думе 5 декабря 1908 года, – должны быть приняты для того, чтобы земля не ускользала из рук крестьянского класса: надельная земля не может быть отчуждаема лицу иного сословия, надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянском банке, она не может быть продана за долги, она не может быть завещана иначе, кроме как по обычаю, кроме того, ограничивается возможность скупки наделов установлением правила о воспрещении продажи в одни руки, в одном уезде, более шести указанных наделов». Думается, что некоторые из этих идей не утратили актуальности и сегодня.
В 1906–1916 годах правом выйти из общины воспользовалась примерно четверть домохозяев. Аграрные мероприятия правительства Столыпина оказали благотворное действие на сельское хозяйство России. Увеличивалось производство зерна, урожайность с 1906 по 1915 год возросла на 14%, а экспорт хлеба за период с 1900 по 1913 год почти удвоился. Бурно развивалась крестьянская кооперация. Никогда – ни до, ни после того – отечественное сельское хозяйство не имело столь благоприятных условий для развития. Тем самым было убедительно продемонстрировано, что хозяйственная деятельность людей, освобожденная от общинных или государственных препон, является могучим двигателем экономического подъема.
Столыпинская аграрная реформа имела и политический смысл. Петр Аркадьевич стремился создать в России значительный класс мелких собственников, всегда тяготеющих к законности и устойчивому порядку и не восприимчивых к революционным призывам. Если бы столыпинская аграрная реформа была завершена, «русский пролетариат не смог бы прийти к власти в 1917 году», – констатировал Лев Троцкий в своей «Истории русской революции».
Скромный, но верный путь
Либерализм Столыпина в то же время имел ярко выраженный консервативный характер. Петр Аркадьевич постоянно декларировал приверженность к русским историческим началам, в том числе монархии. В своей знаменитой речи в Государственной Думе 10 мая 1907 года, посвященной аграрной реформе, он заявил: «Мы предлагаем вам скромный, но верный путь (решения аграрного вопроса. – «НГ»). Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»
Подавление революционного движения Столыпин считал важнейшей предпосылкой проведения реформ («сначала успокоение, а потом реформы»).
Политические взгляды Столыпина были монархическими, но он был конституционным монархистом и убежденным сторонником народного представительства в России. Наихудшим же из абсолютизмов он считал абсолютизм зарвавшихся чиновников.
Из деятельности Столыпина на посту премьер-министра можно извлечь целый ряд уроков, не потерявших актуальности и до нашего времени. Самый важный из них касается соотношения между либеральными и консервативными компонентами модернизации. Опыт преобразований 1906–1911 годов показал, что либеральные реформы в России могут быть успешными только в том случае, если они опираются на отечественные культурно-исторические традиции и духовные ценности.
Между прочим, в отечественном политологическом сообществе теперь все большее признание получает точка зрения, согласно которой успешная модернизация в России возможна только в случае поддержания разумного баланса между сохранением содержания модернизации и самобытностью национальной культуры (что, собственно, и было целью Столыпина).
В связи с этим следует отметить, что успешная модернизация в Японии и «азиатских драконах» (Южной Корее, Гонконге, Сингапуре, Тайване) была осуществлена не вопреки, а скорее благодаря традициям восточноазиатской цивилизации. Там же, где либерализм входит в непримиримый конфликт с консервативными, почвенническими ценностями и традициями, проведение успешных реформ весьма затруднено. Больше того, безоглядный радикализм и попытки полного разрыва с прошлым (большевистские или либерал-большевистские) ведут, как правило, к регенерации далеко не лучших исторических традиций. Подтверждения тому можно найти и в относительно недавней российской истории.
Так, насильственный слом формировавшейся системы представительных органов в 1993 году привел не столько даже к «выборной монархии», сколько к худшему виду абсолютизма, по Столыпину, – к абсолютизму зарвавшихся чиновников.
Один в поле
Пример Столыпина показывает, что даже выдающийся реформатор не может достичь многого в одиночку, без политической поддержки его какими-либо группировками правящей элиты. Многие из намечавшихся Петром Аркадьевичем реформ так и не были осуществлены именно потому, что он не имел поддержки ни двора, ни петербургской бюрократии, ни представленных в Думе политических партий.
Судьба Столыпина невольно заставляет задуматься и над извечным вопросом о роли личности в истории. После гибели Петра Аркадьевича начатые им реформы не были продолжены потому, что в верхних эшелонах российской власти у него не нашлось достойного преемника. Власть в России вновь оказалась в руках представителей бюрократической рутины. А в 1914 году страна вступила в Первую мировую войну и покатилась навстречу «великим потрясениям», уничтожившим все достижения столыпинской модернизации (так, результаты аграрной реформы были сведены на нет уже после Февральской революции 1917 года).
По всей видимости, при системах авторитарно-бюрократического правления с минимальной ролью парламента появление яркого политического деятеля, выдающегося реформатора – скорее редкое исключение, чем правило. Государственная бюрократия, как отметил Макс Вебер, не способна выдвигать политиков, имеющих качества политического лидера. Настоящие лидеры вырастают только в открытой политической борьбе, которой в системах чиновничьего правления просто нет.
Сам Столыпин не был выходцем из бюрократии (он был предводителем дворянства в Ковно, позднее гродненским и затем саратовским губернатором) и считал себя скорее интеллигентом, чем чиновником. Не значит ли это, что великий реформатор в России может выйти только из небюрократической среды?
