Алексей Чеботарев. – Александр Сергеевич, кто они, ваши нынешние студенты?
– Я называю их «молодыми консерваторами». Они воспринимают Россию как часть Европы, но хотят, чтобы Россия была самостоятельным, достойным игроком в современном западном мире. Их мировоззрение – моральный духовный протест против пораженческих настроений отцов, советской интеллигенции начала 90-х, игравшей активную роль в распаде СССР. Сам факт, что запрос на либеральный патриотизм, на просвещенное государственничество идет снизу, от новой молодой России, дает нам в конце концов шанс на выживание. Все, что мы сейчас наблюдаем, – закономерный процесс. На глубинном уровне, в подсознании личное достоинство зависит от достоинства и престижа твоей собственной страны.
– То есть эта идеология не была навязана им сверху?
– Нет. Те люди, которые конструировали идеологию для «Наших», просто нашли точки соприкосновения между духовными запросами нового поколения и императивами идеологической безопасности России. Страна, страдающая от скептического отношения к своей национальной истории, не имеет будущего. Этого не понимали наши либералы, которые пытались навязать молодым идеологию национальной несостоятельности, привить негативное отношение ко всему, что свято для русского человека. Они говорили молодым, что от русской истории ничего нельзя взять, что вся русская история была несвободной, что эта история не имела смысла. С такого типа отношением к национальной истории нормальный человек не может согласиться. Иначе ему надо уезжать из страны. Но русские по природе не могут быть эмигрантами. Молодым нужна та Россия, которая дает им чувство собственного достоинства. Мои слушатели в отличие от патриотов начала 90-х, патриотов-националистов и сталинистов не связывают суверенность России ни с железным занавесом, ни с особым русским путем.
– А как ваши ученики относятся к коммунизму и сталинизму?
– Неокоммунистов, поклонников советской системы среди своих слушателей не встречал, но среди идеологов молодежного российского консерватизма иногда наблюдается эстетизация сталинизма и сталинской империи. На это есть, конечно, причины: эти молодые люди не имеют личного опыта жизни в коммунистическом обществе, где так много людей страдает от абсурдных запретов, где нет свободы. Но одновременно им необходимы зримые примеры национальных побед – на фоне национального позора 90-х, когда они формировались как личности, когда Россия претерпела столько унижений, и прежде всего по вине своих руководителей. Но, к сожалению, многие не умеют сочетать патриотизм с гуманизмом, со способностью любить Россию, сопереживать тем людям, кто страдал, мучился в эти годы, кто потерял свою единственную жизнь из-за сталинизма и преступлений коммунизма. Вот это меня очень пугает. Действительно, я все чаще и чаще обнаруживаю, что у молодых нет чувства сопереживания бедам предшествующих поколений. И все же интересно, что эстетизация сталинизма вполне мирно уживается у них с уважительным отношением к православию.
– Вы читаете лекции не только столичной молодежи, но и провинциалам. Кто охотнее грызет гранит политологической науки?
– Члены движения «Наши», представляющие провинцию, выглядят лучше москвичей – с точки зрения энергии и социальных амбиций. У них обостренное социальное чутье. Провинциалы более критично относятся к ситуации в стране, и особенно к Москве, они более объективно судят о Путине и Кремле. Москвичи иногда, на мой взгляд, больше похожи на советских комсомольцев, они лучше знают правила игры. Но и тем и другим свойственна застенчивость. Вот выступаешь перед аудиторией в 30 человек, семеро задают вопросы, а остальные стесняются. Еще меня поразило неприятие и резкая критика морального релятивизма нашего телевидения именно со стороны молодых девушек в провинции – причем далеко не монашек, а, что называется, на выданье┘ На мой взгляд, это признак духовного здоровья.
– Провинциальная молодежь способнее?
– Нет, не все так просто, ребята очень разные. Иногда встречаются молодые люди, неспособные к восприятию социально-исторической проблематики – из них большинство девушки. Это негативный продукт идейной, культурной ситуации последних десятилетий. Однажды я столкнулся сразу с большой группой такой молодежи, живущей вне понятий добра и зла, на лекции в Калуге – и почувствовал, что примерно треть зала меня никак не воспринимает. Потом оказалось, что эти ребята пока не вступили в движение «Наши» – их просто пригласили на мою лекцию, рассчитывая вовлечь в эту организацию.
– Что эффективнее для обучения молодых политиков: тренинги или теория?
– Я вообще не верю в тренинги. Тут много формализма и очень мало содержания. На самом деле, когда работаешь с гуманитариями, необходимо найти точки эмоционального соприкосновения с историей страны, соотнести ее боли с твоими личными и с возможными болями твоих слушателей. Вот только когда произойдет этот контакт, все твои речи имеют смысл, могут принести моральный и духовный эффект. Мой курс представляет историю страны как историю борьбы идей. С одной стороны, я должен дать представление о большинстве современных идеологий, с другой – мы рассматривает политическую историю современной России от горбачевской перестройки до наших дней.
– Можно ли вообще «выучить на политика»? Кем станут ваши слушатели: политиками или комиссарами?
– Комиссары тоже нужны. Создатели ВШУ делают великое дело уже тем, что используют нынешнюю волну нового молодежного патриотизма для подготовки новой политической элиты. Однако чем больше воспитывать в людях чувства национального и личного достоинства, тем тяжелее будет ими манипулировать. Мне кажется, теми ребятами, с которыми я имею дело, манипулировать будет сложно.
– Партийный контроль подготовки кадров как-то осуществляется? С кем вы согласовываете тексты лекций?
– Программы я согласовываю, конечно, с ректором, но тексты лекций – нет. Видите ли, тут все просто: когда тебя приглашают куда-то, то уже заранее знают, что ты напишешь и скажешь. В этом вся хитрость нашей современной управляемой демократии.
– Тексты каких политиков вы рекомендуете своим ученикам для изучения?
– Разных. Они и с самими практическими политиками встречаются – например, с заместителем главы президентской администрации Владиславом Сурковым. Но я считаю, ребятам надо чаще ходить на различные круглые столы, дискуссии – и чтобы там был представлен максимум разных точек зрения. Тогда у них сформируется собственное самостоятельное отношение к проходящей на глазах дискуссии.
– Насколько перспективны молодежные объединения в качестве кузницы кадров для элиты?
– Эти организации решают проблему вертикальной мобильности – где еще сможет выдвинуться молодой человек из провинции в нашем нынешнем демократическом государстве? А это важнее всего для постоянного обновления элиты. Для выхода молодой провинции на московскую федеральную политическую арену.
