Георгий Киреев Способна ли наша страна адекватно отвечать современным вызовам и насколько ее развитие способно удовлетворить основные запросы российского общества? Этими вопросами все чаще задаются аналитики.
В первую очередь речь идет о системной конкурентоспособности, позволяющей обеспечить высокую степень национальной безопасности, и о способности социально-экономической и политической организации общества обеспечить россиянам благополучие, возможность свободной, а не директивной гражданской инициативы, социальную защищенность.
Сама логика глобальных геополитических сдвигов свидетельствует, что на решение этих проблем у нас остается все меньше времени. Мы можем просто не успеть сделать рывок, исключающий возможность поглощения русской цивилизации более конкурентоспособными, динамичными либо более пассионарными системами – Западом, Китаем и мусульманским миром.
Именно в силу дефицита времени логика развития выводит на первый план задачу позитивной системной модернизации российской общественно-политической и экономической организации.
Однако если цель вполне очевидна и начинает все более разделяться не только российским «срединным» обществом, но и элитами (даже несмотря на очевидную усталость от «эпохи перемен», вполне ощутимыми становятся активные протестные тенденции), то встает вопрос о методах такой модернизации.
Вот тут-то мы и начинаем понимать, что Россия оказалась в системной ловушке, которая делает невозможной позитивную (то есть отвечающую в полной мере современным вызовам и запросам) модернизацию.
Каковы возможные методы решения этой задачи?
═
Метод антикризисного управления
═
Начнем с традиционного для России метода, основоположником которого по праву можно считать Петра I.
Задачам, которые пришлось решать первому российскому императору (причем для него также был актуален временной фактор), в полной мере могла отвечать система, в которой реализованы следующие принципы:
– жесткая централизация и четкая иерархическая структура, исключающая свободную волю отдельных элементов;
– полное подчинение цели, определяемой центральным звеном системы;
– тотальность, то есть охват всех функций, включая организацию частной деятельности, идеологию и религию;
– экономическая автономность, независимость от внешней среды и обстоятельств и возможность полного контроля над экономикой.
Воплощенная Петром с гениальной энергичностью и последовательностью, эта система, являясь, по сути, классическим образцом антикризисного управления, стала для нас нормой организации и дожила в России до сегодняшнего дня. После «смуты» 90-х годов XX века она сейчас активно восстанавливается в виде путинской властной вертикали, но именно этот путь и является тупиковым направлением модернизации.
Почему? Ответ прост и очевиден (к сожалению, не для правящей элиты и, увы, большинства общества) – эта система абсолютно неконкурентоспособна как по сравнению с западной системой общественно-экономической организации, так и по сравнению с другими динамическими системами (например, китайской).
Западу мы всегда проигрываем в силу того, что наше экономическое развитие основывается на неэффективной системе государственного капитализма, а продуктивность свободной гражданской политической и экономической инициативы западного сообщества просто несопоставима с продуктивностью, свойственной нашей системе директивной активности.
Не можем мы конкурировать и с Востоком. Для этого у нас нет духовной консолидации нации, которую в Азии обеспечивают ислам либо традиция китайской цивилизации. Не может обеспечить это единство и наше православие, которое всегда было прежде всего проводником государственного начала и фактически выполняет охранительную функцию, а потому в принципе не может вдохновить активное гражданское самосознание нации.
Также вполне очевидно, что нам попросту не удастся воспроизвести у себя ментальные особенности и особенности общественной организации, свойственной Китаю и исламскому сообществу.
═
Метод демократической революции «снизу»
═
Опыт 90-х годов прошлого века, когда состоялась очередная попытка отрешиться от петровского наследия и направить страну по линии демократизации (то есть по западному пути), наглядно продемонстрировал все риски этого направления применительно к России. Процесс пошел столь хаотично, бессистемно и с нарастающими тенденциями государственного распада, что это вновь вызвало к жизни потребность в системе, отвечающей логике развития событий, то есть системе государственно-бюрократического полновластия, способной остановить кризисные тенденции в остающееся до полного распада время.
Впрочем, не менее наглядный урок мы получили еще в октябре 1917 года, когда инициатива снизу была легко перехвачена функционерами авторитарно-бюрократической идеологии стадного коммунизма, доводящей петровскую систему до своего идеального вида.
Почему же это неизбежно происходит в нашей стране? Как раз в силу того, что традиция системной государственной самоорганизации обрекает гражданское общество на отстраненность от этого процесса и, как следствие, на неразвитость конструктивного опыта коллективных действий по обеспечению социального партнерства и организации национального общежития.
Отсутствие такого опыта порождает тенденцию «пойти вразнос» в случае малейшей потери контроля правящих элементов над общественными. Отсюда и все наши страшные в своей иррациональности русские бунты, все наши революции и реальная угроза гражданской войны, оборачивающиеся неизбежным возвратом к традиционному, то есть жестко вертикально организованному, укладу национальной самоорганизации.
И хотя, конечно же, западный путь развития не является абсолютно несовместимым с нашей культурой и обеспечивает наши стратегические интересы, попытка пойти по этому пути демократизации «снизу» обречена, как правило, на провал.
═
Альтернативные методы
═
Конечно же, петровским методом и демократическими революциями не ограничивается перечень возможных вариантов модернизации. По крайней мере теоретически для России возможен также вариант Пиночета (диктатуры во имя установления либеральных принципов). Однако практическая вероятность этого пути близка к нулевой.
Подобного рода диктатуре просто не на что опереться: у нас нет развитого класса мелких собственников, потенциал которых кроется в свободной предприимчивости и независимой инициативе.
Кроме того, в обществе отсутствуют и напрочь скомпрометированы либеральные традиции.
Правящие же элиты неспособны к восприятию либеральных идей, так как представляют собой продукт государственно-монополистического капитализма чисто российского образца, то есть основанного на полном доминировании бюрократических и монополистических структур и вытекающего из этого мировоззрения.
Перманентное воспроизводство отношений такого рода определяется особым характером ресурсов России:
– населением, воспитанным на государственном патернализме, а потому граждански пассивным;
– гигантской территорией, требующей постоянного отвлечения ресурсов на ее освоение, в силу чего на развитие их уже попросту не хватает;
– значительными запасами сырьевых ресурсов (нефти, угля и руд металлов), добыче которых органично присущи концентрация производственных структур и появление нераспределенной сверхприбыли, идущей на поддержку монополизма, в том числе и политического.
Уместно также заметить, что системная самоорганизация западного сообщества на самом деле привлекательна как для нашего общества в целом, так и для его элит только в своем «результативном» аспекте, то есть уровнем благ, защищенностью и т.д. То есть идеал для нас – традиционная формула: «работать (то есть проявлять социально-экономическую активность в широком смысле этого слова), как в России, а жить, как на Западе».
Элиты эта формула устраивает, так как не угрожает системной организации их всевластия; основную массу россиян – так как западные принципы самоорганизации мало их вдохновляют, поскольку требуют напрягать себя гражданскими обязанностями и несвойственной нашей ментальности ответственностью за свою собственную судьбу.
Таким образом, становятся наиболее вероятными критические сценарии развития России, предполагающие ее активное поглощение системно несовместимыми с нею сообществами и распад единого культурного пространства.
В этом случае надеждой на сохранение национально-культурного единства становится Православная Церковь, которая, являясь сегодня безусловно реакционным и консервативным системным элементом, препятствующим конкурентной модернизации, завтра может стать единственным элементом, консолидирующим нашу нацию.
Насколько исчерпывающим является изложенный выше перечень методов модернизации нашего общества? Вопрос этот явно переходит из области теоретических рассуждений в практическую плоскость. От того, сумеем ли мы найти способ выбраться из ловушки, зависит выживание нашей нации.
