Владимир Миронов В последние десятилетия Китай демонстрирует сверхвысокие темпы роста ВВП, который за 20 лет вырос более чем в 20 раз. Наши "левые" экономисты указывают на преимущества китайского социализма по сравнению, например, с либеральным реформаторством в России. Нисколько не симпатизируя либералам, отметим, однако, что в "коммунистическом" Китае никакого социализма в марксистском понимании этого термина не было и нет (как, впрочем, не было его и в СССР). А что есть? Есть общественный строй, в основе которого лежит описанный Марксом "азиатский способ производства", только на более высокой технологической основе. Строй бюрократический, этатистский, где все структурирование общества идет не по оси отношений собственности, а по оси власти. Именно власть в Китае выполняет роль стержня, на котором крепится все общество. Выньте этот стержень (как получилось со свержением Саддама в Ираке) - и общество низвергнется в хаос.
При этом существующая в Китае государственно-властная система крайне ригидна и противится серьезной модернизации общественных и экономических отношений. Этот антагонизм - между бурно растущей "новой" экономикой и политической системой - стремительно нарастает, обусловливая внутреннюю слабость Китая.
Что же угрожает общей стабильности в КНР в среднесрочной перспективе?
Во-первых, стремительно разрушается община - главный фактор стабильности традиционного социума. Ежегодно, несмотря на все ограничения, из деревни в город прибывают 12 млн. китайцев. Будучи носителями пролетарско-эгалитарной психологии, они, сталкиваясь с социальным расслоением, представляют собой взрывной горючий материал.
Во-вторых, все больше разрастается пропасть между процветающими прибрежными провинциями и внутренними районами, а также сельской глубинкой, где проживают 800 млн. человек. Заработок крестьянина составляет примерно 15% от дохода горожан. 54% населения живут на 2 доллара и менее в день, ведут натуральное хозяйство и в состоянии поддерживать лишь простое воспроизводство. 300 млн. китайцев не способны существовать без помощи государства. Это официальные и "скрытые" безработные - люди, обделенные не только работой, но и землей или иными природными ресурсами, чтобы существовать хотя бы в режиме натурального хозяйства.
В-третьих, быстрый рост среднедушевых доходов в последнее десятилетие порождает эффект "растущих ожиданий". Замечено, что революции происходят не тогда, когда уровень жизни падает (тогда начинаются бунты), а тогда, когда рост уровня жизни отстает от ожиданий. В Китае это многократно усиливается всеобщей убежденностью, что наибольшие выгоды от реформ получили чиновники и те предприниматели, которые состоят с ними в близких отношениях.
В-четвертых, в госсекторе нарастает груз безнадежных кредитов (до 40%), чреватый обвалом банковской системы. Неизбежное банкротство тысяч госпредприятий, которое все труднее оттягивать, выбросит на улицу новые десятки миллионов рабочих.
В-пятых, экстенсивное развитие промышленности, особенно когда на местном уровне используются устаревшие технологии, приводит к подрыву природного равновесия и неэффективной растрате ресурсов. По некоторым подсчетам, динамика ВВП, рассчитанного с учетом ущерба, наносимого природе ("зеленого ВВП"), в Китае не просто уступает официальным показателям, но вообще имеет отрицательное значение.
Исторический опыт свидетельствует: столь масштабные перемены, какие мы наблюдаем в Китае, никогда и нигде не происходили без социальных катаклизмов. Ни быстрая демократизация, ни осторожный реформизм, ни резкое ужесточение режима в пиночетовском духе, на мой взгляд, не способны предотвратить "большую кровь". Даже в такой крайне ритуализированной стране, как Китай, с его, казалось бы, все пронизывающей конфуцианской проповедью терпимости и ненасилия, масштабные взрывы жестокости, не уступающей "лучшим" западным образцам, случались неоднократно. Причем порой с миллионами жертв...
Нам не дано знать, какие конкретно формы примет грядущая китайская катастрофа. Очевидно, это будет сильнейший социальный взрыв, волнения огромных масс населения, спровоцированные экономическим кризисом и параличом государственной системы. Вполне вероятен и распад страны. Отметим, что особой опасностью для России станет практически неудержимый поток беженцев.
В принципе существуют два варианта развития кризиса. Первый, самый опасный, - второе издание "культурной революции". Его гибельность заключается в том, что в условиях такого масштабного социального землетрясения у правящих элит, как правило, возникает соблазн тушить революционный пожар методом встречного огня - войной. Повод для нее и искать не надо: Тайвань. В этом случае Китай превратится в эпицентр глобального коллапса. В интересах всех стран было бы исключить такое развитиея событий.
Второй вариант предполагает быстрое отстранение от власти консерваторов (как это было в России в 1991 г.). Для этого нужно, чтобы Компартия была достаточно "изношена" властью и подвержена демонтажу по сценарию КПСС. Главное, однако, заключается в том, появятся ли политические силы, способные заполнить вакуум власти. Ясно одно: в отличие от Тайваня и Южной Кореи, относительно бескровно перешедших от авторитаризма к демократии, Китаю предстоит неизмеримо более трудный выход из тоталитаризма.
Относительно мирный исход приближающегося кризиса возможен лишь в благоприятной международной ситуации, исключающей искушение других держав воспользоваться трудностями Китая. Мировое сообщество должно действовать слаженно и солидарно с крупнейшей страной мира, проходящей через полосу кризиса. Ведь от этого зависит выживание человечества.
