Григорий Заславский
Лев Кербель: 'Если памятник сделан талантливо, он будет стоять века'.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)
- Лев Ефимович, как вы относитесь к складу памятников на задах ЦДХ, который, правда, называется музеем скульптуры? И пострадали ли ваши монументы во время тогдашнего массового свержения памятников?
- Из моих там, по-моему, только одна пострадавшая вещь. Но сказать ничего плохого об этом не могу, поскольку сначала все памятники просто валялись, а теперь устроен прекрасный парк, все скульптуры поставили, и они, в общем, хорошо смотрятся. Единственное, жалко, что памятник Дзержинскому, великолепный памятник Вучетича, сняли. Там и кресты ставили, и всякую гадость... Можно ли его поставить на место? Трудно сказать. Я бы, например, не побоялся. Площадь ведь без него сразу опустела. А Дзержинский и сам по себе очень интересный и важный человек для советской истории, и работа Вучетича - очень талантливая, которая городу многое бы дала. Мои памятники тоже кое-где снимали. В свое время я сделал памятник русскому и китайцу к выставке в Шанхае. Мао Цзэдун меня поощрял, я даже получил орден за эту работу. Но хунвейбины через какое-то время все сломали. Хотели снять только русского, но он крепко держался за китайца, так что сняли обоих. Ну, что делать?! В Болгарии стоял замечательный памятник Ленину, из гранита, большой, всем нравился, но теперешнее правительство его снесло. Куда дели - неизвестно. Кто-то говорил, что зарыли в лесу. Но памятник был большой - 22 метра из гранита. Очень жалко. Что касается немцев - это удивительный народ, - ни одного памятника не снесли, а у меня их в Германии много.
- Я как раз хотел спросить о памятнике Карлу Марксу, который вы поставили в ГДР в Карл-Маркс-Штадте...
- Там была сделана только голова, восемь метров двадцать сантиметров в высоту, восемь двадцать в ширину и в глубину девять метров. Огромная головища на постаменте. Некоторые люди не верили, что такое можно сделать, а теперь этот памятник полюбили. И я до сих пор получаю письма из Германии. Пишут, что за памятником ухаживают, правда, теперь это уже не Карл-Маркс-Штадт, а Хемниц. Кроме того, когда Сталин дал указание Жукову сразу после взятия Берлина установить памятник героям штурма, мы с моим товарищем Цигалем были отозваны в распоряжение Жукова и сделали этот памятник героям штурма Берлина и героям-танкистам Зееловских высот. Он цел, с ним все в порядке.
- Может быть, памятник, подобно человеку, рождается, становится зрелым, а потом умирает, как умирают люди. Может быть, у памятников бывает такой же естественный финал, когда истощается его способность влиять на людей, когда он умирает и источает только яд?
- Если памятник сделан хорошо, талантливо, он будет стоять века, памятники старинные не стареют, а, наоборот, молодеют. А если сделан на пару месяцев или лет, то он все равно не удержится. Мои ученики, например, Александр Бичуков, один из первых моих учеников, недавно с архитекторами своими сделал великолепный памятник погибшим в Чечне. Другой его замечательный монумент - три богатыря - стоит при въезде в Москву. Мой ученик, Александр Рукавишников, у которого много памятников стоит в Москве, сейчас выиграл конкурс и будет делать памятник царю Александру. Его поставят при въезде в Кремль. Еще один мой ученик, Михаил Переяславец, рядом с моим памятником героям "Курска" поставил памятник десантникам. Прекрасная вещь. Теперь ему поручено сделать памятник Сурикову напротив Академии художеств.
- Сегодня почти все памятники устанавливаются по итогам конкурса. Вы участвовали в каких-либо конкурсах? Были ли конкурсы при советской власти или решения принимались директивно?
- Когда еще я был студентом четвертого курса, я сделал проект памятника Маяковскому. Участвовали крупные мастера, я получил первую премию. Но началась война, и я этого памятника не смог сделать, но Кибальников сказал, что этот памятник сделает по-своему, но близко к тому, как я придумал. Так это было. Я выиграл со своими друзьями конкурс на памятник Суворову. В последнее время я много делаю вещей по своему выбору. Заказов нет, к сожалению. Нет пока. Но я знаю, что надо для страны. Сейчас, например, адмирал Куроедов обещал поставить два памятника, которые я давным-давно уже сделал. Сделал в моделях, конечно, - "Морская душа" в Полярном и в Смоленске еще один...
- Вы сделали скульптурное оформление храма Санта Мария в Мадриде. Когда скульптору предлагают оформить церковь, возникает ли вопрос вероисповедания?
- Нет, конечно. Случайно как-то знакомый кубинский архитектор, который живет в Мадриде, приехал ко мне и говорит: "Будет делаться небольшой храм в Мадриде. Хотелось бы, чтобы ты там скульптуры сделал". Я с ним поехал. Меня устроили в маленькой комнатке, и десять дней я работал с материалами о тех, кого мне предстояло делать. Это все были жертвы короля...
- Жертвы государственного режима, как теперь говорят...
- Да. С удовольствием сделал эти эскизы, их быстро утвердили, и я уехал в Москву. Для меня это было счастьем, так как в это время у меня не было никаких заказов. Быстро все это отлил в бронзе, приехал падре, настоятель церкви, ему все понравилось. Больших трудов стоило оформить потом бумаги, чтобы отправить работы в Испанию. Спустя время я был в Испании с академической экскурсией и решил пойти посмотреть. И когда увидел, был потрясен, как стоят там мои вещи и как люди им молятся. Я никогда религией не занимался и сейчас не особенно занимаюсь, но уважаю, когда она чистая. Уважаю людей, которые искренне молятся, а не только делают вид, что верят и молятся. Есть у меня много и других таких вещей. Хотя я не набожный человек, у меня очень хорошие отношения с Патриархом всея Руси...
- А партия и правительство как относились к вашему увлечению религиозной тематикой?
- В тот момент партии и правительству было не до того, сумбур был один. А наше дело - художественное. Мне нравится это делать - я делаю. Утвердили? Утвердили. Была комиссия Министерства культуры - пожалуйста. Все хорошо. Лишь бы было хорошее искусство.
- Есть ли у вас проблемы с мастерскими?
- Для меня это уже не проблема, но было проблемой. После фронта у меня появилась маленькая мастерская, хотя и там я очень много работал. Потом мне и Цигалю очень помогла Мухина, я перешел в другую мастерскую. Писал в правительство, и наконец мне дали нынешнюю мастерскую - высокое помещение, двухэтажное. Сейчас там очень много работ моих стоит. Когда начали делать этот дом, пришел ко мне Гагарин в гости. Мы с ним подружились уже, я его лепил и много чего уже сделал. Он услышал, что рабочие плохо работают, медленно. Говорит мне: "Сейчас все будет нормально". Улыбнулся им, и они тут же начали вкалывать, как следует.
- Хорошая валюта!
- Да. И в конце, когда очень быстро закончили этот дом, он купил пол-литра водки, завернул в какую-то целлофановую штуку, выкопал ямочку и туда эту бутылку сунул, надписав: "Гагарин". Такой-то год и число. И мы разъехались. И я на этом месте поставил ему памятник. Из кирпича сделал постамент и на нем - бронзовую скульптуру...
- А интересно ли было бы вам сейчас поработать над образом Ленина? Или все, что вы хотели сказать и сделать, вы уже сказали и сделали?
- Я уже много сделал. Говорят о нем по-разному. Но для меня это не просто Ленин, такой, какого по-разному трактуют. Для меня это - особый художественный образ. У меня Ленины все разные, я сделал много этих памятников и по России и за рубежом, они все стоят, никто их не трогает. Но я эту тему почти исчерпал, перехожу к другим. К теме героев Отечественной войны, теперешних героев, которые гибнут в мирное время за нашу Родину.
- У вас очень много надгробных памятников. Бондарчук, Фурцева, Бабанова, Ойстрах... Надгробный памятник - это особый жанр или возможность дополнительного заработка?
- В первую очередь, когда мне заказывают памятник, я смотрю место и масштабы. Потом смотрю фотографии, чтобы понять, от чего оттолкнуться. Потом делаю то, что я думаю. Образ, который я полюбил и которому уже доверяю. Делаю эту работу или в мраморе, или в бронзе, всегда беру для работы хорошего архитектора, который сделает хороший постамент. Всем нравятся мои памятники. Никто не ругал пока. Погибшему сыну моей жены стоит памятник недалеко от Фурцевой, рядом с матерью Вучетича. Я туда часто хожу, кладу цветы...
- Вышло что-то вроде музея под открытым небом... Вы, кстати, о своем музее не думали?
- У меня был сарай, наполненный огромным числом полуразбитых своих работ. Я решил их отреставрировать, и мне помогли продлить этот сарай до длинной галереи. Сейчас я эту галерею стараюсь пригладить, там много моих работ, которые мне нравятся, и еще целый большой сарай работ, которые надо доделать.
