Александр Ципко Честно говоря, я так и не могу понять, что стоит за несколько неожиданным новогодним призывом Путина к студентам Уфы учиться прежде всего "свободе" и "независимости". Предвыборный пиар? Желание потрафить настроениям молодых? Но те молодые, которые живут только "свободой" и только "независимостью", которые ощущают себя независимыми от всего на свете - от родителей, всяческих авторитетов, в том числе и от правил приличий, - на выборы не ходят. Те же молодые, студенты Уфы, которые пришли на встречу с Путиным, то есть молодые, ставшие на ноги, желающие чего-то достичь в жизни, как мне кажется, ждали от президента совсем другого, тем более если речь идет о студентах мусульманской республики. Они ждали и ждут призыва к серьезному делу, к постижению наук, профессионального мастерства, напоминания о том, что они уже взрослые и ответственны не только за себя, но и за свою страну, за ее престиж. Теперь даже молодые понимают, что свобода сама по себе ничего не дает, ибо время революции и потрясений кончилось, и пора приступать к работе. "Нельзя жить без смысла, без серьезной цели, - говорили нам, профессорам, студенты - члены Форосской республики, - и напрасно с нами никто не говорит серьезно о серьезных проблемах".
Либеральные заклинания
У нас сегодня только отпетые либералы считают, что свобода сама по себе является высшей ценностью, что величайшим прогрессом сегодняшнего дня является освобождение молодых от каких-либо обязательств по отношению к государству и прежде всего освобождение от "чувства долга", в первую очередь от долга воинского. Но наши либералы на самом деле не либералы, не западники, а типичные анархисты. В Европе - речь идет о классической, традиционной Европе - всегда знали, что "свобода" и "независимость" сами по себе являются пустым звуком. А потому христианство всегда понимало под свободой прежде всего свободу духовного выбора, свободу христианской любви к ближнему. Свобода, совесть и милосердие в христианстве сближаются. У гуманистов свобода связана с культурой, с просвещением, с дерзанием мысли, с мужеством мысли. Даже у революционеров свобода не существует сама по себе, а наполнена нравственным содержанием, идеей равенства и братства.
Я тоже хочу, чтобы Путин избрался на второй срок. Но, на мой взгляд, сделать это при помощи заклинаний в верности "свободе" и "независимости" будет сложно. Эти заклинания, конечно, будут оценены нашими либералами, членами СПС, и теми, кто за них голосует. Но они-то, наши поборники так называемых "либеральных ценностей", на выборах, тем более на всенародных, ничего не решают.
Те же, кто ходит на выборы, наелись сполна нашей посткоммунистической вольницы, отшатнулись от новой "культурной революции", которая пытается их убедить в том, что "детская беспризорность" и "наркомания" являются "платой за свободу". Люди в подавляющем большинстве, и даже молодые, ждут от президента призыва к духовному и нравственному возрождению, к защите культуры, морали, к защите человечности. Мы бедны сегодня прежде всего духовно, страдаем дефицитом общего дела, национальной идеи.
Теперь в России и стар и млад понимают, что "свобода" и "независимость" в том смысле, как мы ее понимали еще пятнадцать-десять лет назад, несет только хаос и разрушение. На столетия вперед, если, конечно, сохранятся и русские, и Россия, укором нам будет наш праздник "суверенности" 12 июня, "праздник" независимости от результатов победы СССР в Великой Отечественной войне, от большинства славных побед русского оружия, "независимости" от украинцев и белорусов, от наших общих, русских корней, независимости от сотен городов, фабрик, построенных русскими на территории Средней Азии, вообще "независимости" от исторической памяти, от двадцати миллионов русских, ставших людьми второго сорта на собственной, еще недавно русской территории.
Надо отдать должное Путину. Отвечая на вопрос о главных целях молодежной политики, он, как мне показалось, отошел от пиаровского сценария. Почувствовав, что слова "свобода" и "независимость" у него повисают в воздухе, Путин попытался завязать их на патриотический стержень. И действительно, в принципе чувство свободы и независимости не противоречит патриотизму, привязанности человека к своей Родине, к своему народу. Борьба за свободу от поработителей, борьба за независимость является высшим проявлением патриотических чувств. Но, как показалось, и не только мне, попытка Путина подкорректировать себя, перенести акцент со свободы и независимости личности на патриотизм как-то сорвалась, не была подкреплена убедительной интонацией. Это почувствовал и сам Путин, а потому скомкал конец ответа на вопрос о молодежной политике.
И в этом, в том, что сегодня само по себе соединение слов "свобода" и "патриотизм" не вызывает никаких эмоций, я вижу важную примету новой, нынешней морально-политической ситуации в России. Три года назад, когда Путин только появился на политической сцене, достаточно было слова, достаточно было реабилитации патриотических чувств и ценностей. Сам факт, что руководитель страны впервые за многие годы призвал "поднять Россию с колен", заговорил о "славе русского оружия", вызвал неподдельный энтузиазм у тех, кто тяжело пережил национальное и государственное самоуничижение последнего, совсем не славного десятилетия. Тогда, три года назад, Путин выступал в роли психотерапевта, который патриотической фразой лечил ущемленное национальное достоинство.
Но теперь, о чем говорят все серьезные социологи, на голой патриотической фразе выиграть выборы невозможно. И это связано уже, на мой взгляд, с нынешним очевидным разрывом между патриотической идеологией, взятой на вооружение в 1999 году Путиным, и той внутренней политикой - и экономической, и социальной, и культурной, - которая на самом деле проводилась в жизнь.
Ресурс, растраченный попусту
Никуда не уйти от очевидного. Реальная жизнь России и при Путине мало, насыщена каким-либо национальным, государственническим смыслом. Путину так и не удалось сформулировать национальную программу выхода страны из кризиса, выдвинуть идеи и ценности, способные консолидировать общество. Его тактика нажимать одновременно на "либеральный" и "патриотический" регистры эффективна с точки зрения пиара, но она не может стать основой национальной политики. Идеи либерализации валютного регулирования и вывоза капитала не могут приобрести мобилизационное звучание. Оставшаяся на вооружении монетаристская идеология, делающая ставку на саморегуляцию партикулярных индивидов, на эгоизм, выводит за рамки общественной жизни и государство, и лежащие в его основе коллективистские ценности.
Понятно, Путин не виновен, что у нас в результате наших бездарных, корпоративных реформ сложилась антигосударственная, антинациональная экономика, работающая прежде всего на выкачивание наших национальных богатств за рубеж, работающая прежде всего на расширенное воспроизводство российских миллиардеров. Все остальное, в том числе и наш смехотворный для такой страны, как Россия, бюджет, лишь побочный продукт этого расширенного воспроизводства российских миллиардеров. Понятно, что Путин не виновен в том, что у нас высоты власти в идеологической, информационной сфере, в области культуры находились и находятся в руках либеральной элиты, которая видит в идее "государственничества" своего главного врага, которая убеждена, что российский патриотизм необратимо ведет к национализму и ксенофобии, а потому делает все возможное и невозможное для приглушения и даже дискредитации и патриотических чувств, и патриотических ценностей. Начатая либералами широкомасштабная кампания против школьного факультатива о русской православной культуре - яркий тому пример. Вся реальная культурная и информационная политика нынешнего правительства направлена на сдерживание роста русского национального сознания. Складывается впечатление, что пока президент не в состоянии что-то изменить в этой сфере. И сейчас в России уже многие видят, что многое, очень многое неподвластно президенту.
Путин не виновен в том, что в результате нашей приватизации основные деньги оказались в руках тех, кто равнодушно или с подозрением относится к российскому патриотизму. Они, наши олигархи, заказывают ту музыку и те танцы, которые им по душе, заказывают музыку и танцы ТВС. И по-своему они правы. За свои деньги они хотят слышать приятные их уху слова. Правда, не оказалось у нас олигархов, которые захотели бы организовать русский канал с русскими песнями и танцами.
Непонятно, почему наш государственный "Газпром" разрешает, чтобы за его, российские деньги наш талантливейший из талантливейших ведущих Леонид Парфенов измывался над родителями, решившими обучать своих детей православной культуре, или доказывал, что католический храм вызывает больше религиозных чувств, чем православный. Я всерьез о несомненном таланте Леонида Парфенова. Но имеет ли будущее страна, где талантливые и одаренные люди выступают в роли разрушителей, пропагандируют легкие наркотики, пробуждают недобрые чувства и к национальной церкви, и к национальным святыням.
Трудно простому человеку поверить в искренность намерений власти "поднять Россию с колен", когда даже государственный канал телевидения "Культура" во всех своих аналитических программах пропагандирует самую откровенную русофобию. Конечно, президент периодически одергивает и "ксенофобию", и "русофобию". Но одновременно герои передач "Культуры" при молчаливом одобрении его ведущих буквально размазывают по стене Россию и русских, сладострастно описывают природную "гадливость" русского человека, мечтающего только о том, чтобы напакостить соседу, и якобы способного работать только из-под палки в тисках сталинского режима. Видит Бог, маркиз де Кюстин, которого по понятной причине окрестили русофобом, был куда более высокого мнения о талантах русского человека, чем некоторые писатели, завсегдатаи телеканала "Культура".
Все разговоры Путина о патриотизме остаются пустыми хлопотами, пока у него нет сил, нет возможностей проводить в жизнь адекватную национальную и патриотическую политику.
К сожалению, оказался прав Сергей Кургинян, который еще три года назад говорил, что не надо трогать такой ресурс, как российский патриотизм, пока у Путина связаны руки, пока он не в состоянии поменять доставшиеся ему в наследство от Ельцина правила игры. К сожалению, создается впечатление, что ресурс российского патриотизма действительно растрачен нами попусту. По крайней мере налицо тревожные симптомы окончательного увядания каких-либо мобилизационных настроений, готовности сделать что-то, пожертвовать чем-то во имя России, во имя государства.
И в этом парадокс, вернее, драматическое противоречие нынешней ситуации. С одной стороны, сохраняется высокий, почти сказочный рейтинг главы государства. Но с другой стороны, происходит отчуждение от всего, что связано с властью, с общественной жизнью и с самим президентом. Есть достаточно оснований для утверждения, что Путин сегодня олицетворяет в глазах населения не столько веру в возрождение сильной России, как было три года назад, сколько вольницу самовыживания, свободу от всего, что связано с государством. Но в этих условиях нельзя не только проводить какую-либо мобилизационную политику, но и внедрять правовое сознание, строить гражданское общество. В условиях крайне низкого авторитета государства, в условиях отсутствия какой-либо государственной дисциплины, забвения морали нельзя создать и цивилизованный рынок.
То, что некоторые социологи называют "либерализацией сознания русского человека", то есть уход всецело в личную жизнь, в заботы о хлебе насущном, о выживании, является на самом деле признаком маргинализации населения.
Вместо роста патриотических настроений социологи в последний год наблюдают рост российского пофигизма. Не укрепление легитимности власти, укрепление веры в свое государство, а рост пофигизма является главной опорой, фундаментом нынешней стабильности. Нельзя пройти мимо того факта, что сегодня 95% опрошенных видят в государстве и в государственных чиновниках главный источник беззакония. Хорошо известно, что нынешний курс на сближение с Западом не сказывается негативно на высоком рейтинге Путина не потому, что он, этот курс, встретил отзвук в душе русского человека, а потому, что у них, у русских, прежде всего отмирает традиционный интерес к внешней политике своего государства, пропадает традиционное "за державу обидно".
И было бы наивно полагать, что можно подорвать этот пофигизм только при помощи спорта, путем нагнетания сверху патриотических страстей по поводу удач или неудач наших спортсменов. О какой серьезной консолидации нации вокруг власти может быть речь, когда главный государственно образующий этнос, то есть русские, составляющие более 80% населения, теряет веру и в себя, и в свое государство. Русский патриотизм сейчас силен только как протестное настроение против, как им кажется, "антирусского государства" и "антирусской политики государства". В этой ситуации, когда русские перестают чувствовать себя хозяевами в собственной стране, нынешний рейтинг президента является чудом. Достаточно, чтобы русские перестали рассматривать его как "суверена", возвышающегося над реальной политикой, и стали рассматривать его как "ставленника враждебных сил", - и все посыплется.
И это не публицистическое преувеличение. Все серьезные исследователи русского национального сознания говорят о его глубоком кризисе. Говорят о том, что именно в последние годы, годы путинского президентства, впервые за последние 500 лет русские потеряли веру в свое национальное будущее. Это как раз и есть проявление реакции на неумелое использование ресурсов российского патриотизма. Углубляется неверие в свои национальные силы, в свое национальное государство. Национальная история в глазах многих русских начинает терять смысл, привлекательность. Достаточно прочитать второй том книги Александра Солженицына "Двести лет вместе", чтобы прочувствовать это глубинное разочарование русского писателя в своей собственной русской истории. Даже антикоммунист Солженицын вынужден признать, что нынешняя демократическая Россия более враждебна русской нации, чем прежняя, большевистская. Надежды на духовное и культурное возрождение русской нации после смуты коммунизма, говорит Солженицын, не оправдались.
И не может долго продолжаться этот разрыв между патриотической идеологией, взятой на вооружение Путиным, и нынешним антинациональным курсом в экономике, в культурной, информационной политике. Нельзя от человека требовать единения с Отечеством и со своей нацией и одновременно пропагандировать, внедрять в сознание самый разнузданный, по сути, зоологический индивидуализм.
Инерция пофигизма
Еще год назад верилось, что Путин рискнет и обратится за поддержкой прямо к народу и тем самым освободит себя от пут и "обязательств", связывающих его с "семьей", с "равноудаленными" олигархами. Без честной и объективной оценки девяностых, всего ельцинского наследства в принципе невозможно поддержание каких-либо государственнических, патриотических настроений. Но не суждено было сбыться многим надеждам, связанным вначале с личностью Путина.
Патриотизм, конечно, можно совместить с либерализмом, с приватизацией, когда государство делает собственниками как можно большее количество людей. Патриотизм крестьянства или лавочников и ремесленников - это великая сила. Правда, в том случае, когда государство олицетворяет волю большинства нации.
Знамя патриотизма уместно только на древке государственничества. Патриотизм предполагает ауру коллективизма, общего самопожертвования, защиты общих национальных интересов. Но всего этого у нас нет и не предвидится. Патриотизм невозможен, когда мораль и совесть выведены за скобки политики.
Но вся проблема, вся ущербность и болезненность нашей ситуации состоит в том, что мы начали призывать к патриотизму в условиях резкого ослабления государственного начала, в условиях процветания партикулярных интересов. Ведь смысл всех наших реформ состоял в развенчании традиционного российского пиетета перед государством, был нацелен на внедрение в сознание мысли, что государство российское делать толком ничего не может, что лучше отдать нефтяную компанию в частные руки за один рубль, чем оставлять ее в собственности государства. До сих пор экономисты либерального толка пишут, что нет смысла забирать природную ренту у нефтяников, забирать у них сверхдоходы от использования природных богатств, ибо государство российское не сможет их с пользой для себя применить и все равно зароет в песок или будет "строить египетские пирамиды". Все призывы к углублению приватизации, которые рассылает в регионы наше Министерство по государственному имуществу, пронизаны принижением, умалением возможностей так называемых государственных унитарных предприятий. Вся наша приватизация была продиктована не экономическими соображениями, не стремлением поднять эффективность национального производства, а идеологией недоверия ко всему государственному и к государству в целом.
Но когда государство говорит, что оно банкрот и оно на самом деле является банкротом, то о каком патриотизме может идти речь! Ведь не кто иной, как советник президента Андрей Илларионов говорит, что Россия на грани самораспада, что при нашем тощем бюджете невозможно сохранить контроль над ее все еще необъятными территориями.
Как можно закрепить, стимулировать патриотическое чувство, стимулировать готовность гражданина что-то отдать, сделать для своего государства, когда оно само себя сознательно принижает, умаляет? Ведь народ, самые простые люди видят, что все проводимые новым, так называемым демократическим государством реформы на самом деле являются уловкой, они направлены на то, чтобы снять с себя ответственность за благосостояние народа, за состояние медицинского обслуживания, системы образования и т.д. И совсем не случайно реформу ЖКХ простые люди, лишившиеся гарантированного заработка, воспринимают как попытку государства снять с себя остатки ответственности за жизнь простого человека.
Нельзя поддержать или пробудить патриотическое чувство, когда государство и государственный аппарат утрачивает последние остатки легитимности, перестает быть олицетворением общих интересов, общего дела, олицетворением разумности и справедливости. Не может вызвать добрые чувства у простого человека нынешнее российское государство, которое признает свою ответственность, свои долги перед внешними кредиторами, но не признает свои долги перед своим народом, долги по потерянным советским вкладам в Сбербанк.
Конечно, сегодня инерция пофигизма достаточно сильна, по крайней мере для того, чтобы ничего не меняя, никого не трогая, пройти процедуру переизбрания президента. Но тогда надо оставить в покое российский патриотизм, пока он совсем не истерся. Я думаю, что и Путину не надо соединять призывы к патриотизму с распродажей государственных нефтяных компаний во имя укрепления мощи российских миллиардеров. Ведь у Ельцина хватило такта не играть в патриотические игры при своих антинациональных реформах, при своем "беловежском курсе".
Недовольных много. Но агрессии нет. До тех пор пока в России будут сохраняться нынешние, дешевые цены на электроэнергию и газ, бунта, массовых протестных движений не будет. Низы, конечно, недовольны верхами, но они сейчас уже ничего не требуют от верхов. Правда, консолидация нации на пофигизме - слишком зыбкая почва для национального развития. Вместо традиционной дилеммы "или глубинные реформы, или революция" мы имеем дело с дилеммой "или государственная политика, или распад России". Но скорее всего это уже повестка дня для второго срока президентства Путина.
Дарья Гармоненко