Виктор Шейнис Выборы стали неотъемлемой частью нашей политической жизни. Альтернативные, почти свободные, регулируемые детально разработанным законодательством - они вроде бы отвечают взыскательным международным стандартам. И вместе с тем выборы становятся все более безопасными для правящей бюрократии, по сути - лишь имитацией демократического процесса. Под каким знаком пройдет новый цикл федеральных выборов в 2003-2004 гг.? Нельзя не замечать дальше сигналов тревоги. Последним из них стали недавние выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга: с деградацией избирательных процессов пришлось столкнуться в городе, представлявшем лицо новой российской демократии с "перестроечных" лет.
Первые свободные выборы в 1989-1990 гг., когда ленинградцы избирали своих представителей в союзный и российский парламенты, а также в собственные советы, были выборами политическими: одной позиции по отношению к инициированным сверху переменам была противопоставлена иная позиция. Выборы в Законодательное собрание Петербурга в 1998 г. тоже были политическими, хотя расстановка сил решительно изменилась. Выборы 2002 г. политическими уже не были. Их основная интрига - столкновение двух кланов, владеющих административными рычагами. Нечто подобное можно было наблюдать и на думских выборах 1999 г.
Внешне последние питерские выборы отвечали самым строгим критериям альтернативности: на 50 мест претендовали 393 кандидата. Здесь не только никакой международный наблюдатель - комар носа не подточит. Но в основной своей части то была имитация состязательности: в большинстве округов шла борьба нанайских мальчиков, а демократические партии были оттеснены на периферию соревнования. В итоге "ЯБЛОКО" и СПС вместе получили всего 8 мандатов - столько, сколько четыре года назад в условиях беспрецедентной травли взяло одно "ЯБЛОКО".
В системе пресловутой "управляемой демократии" возможностей для победы действительно независимых от той или иной власти кандидатов - а таковыми могут быть только кандидаты от партий, хотя и не от любых, - остается крайне мало. Принято во всем этом винить власть - и она заслуживает свою долю осуждения. Но власть у нас - повторю известную максиму - такая, какую заслуживает наше общество, сдавшее позиции, на которые оно выходило 12-13 лет назад. В отличие от стран Восточной Европы в нашем обществе закрепился своеобразный "антипартийный синдром". Даже политические предпочтения для многих, если не для большинства, избирателей окрашены в персоналистские цвета. Тому во многом способствует мажоритарная избирательная система. В кандидате, которому отдается предпочтение, люди хотят видеть прежде всего не представителя той или иной политической позиции, значимой в масштабах региона или Федерации, а ходатая по местным делам. А кто лучше всего может справиться с такой ролью? Правильно, тот, кто способен установить "деловые", взаимовыгодные отношения с исполнительной властью, распоряжающейся ресурсами. Впрочем, в Петербурге действовала и особая норма, место которой - в кунсткамере юридической экзотики. Каждый депутат получал право включить в городской бюджет целевые расходы на сумму около 1 млн. долл. - теоретически в интересах отдельных групп населения своего округа. Даже если отвлечься от легализованной коррупции, информация о которой время от времени появлялась в печати, это - действенный канал прямого подкупа избирателей, запрещенного законом. Стоит ли удивляться, что переизбранными оказались 38 из 50 депутатов прежнего состава (на федеральных выборах 1999 г. таких было 98 из 225).
Правда, норма эта вроде будет теперь отменена, а половина депутатов региональных парламентов, как и Государственной Думы, станет избираться по партийным спискам. Это позитивный шаг к формированию партийно-политической системы. Но его ближайшие результаты не следует переоценивать. Во-первых, при существующей управляемости выборов свою долю возьмет партия власти. Во-вторых, исполнительная власть и ее клиентела в региональных парламентах противодействуют под разными предлогами, как это, например, происходит в Москве, увеличению численности депутатов. Ведь если оставить общее число депутатов неизменным (на огромный мегаполис - всего 35), число избирательных округов уменьшится вдвое и соответственно число избирателей в каждом из них станет в два раза больше. Тем самым в мажоритарных округах ослабеет связь между депутатом и избирателями, а часть мандатов, подлежащих пропорциональному распределению, будет слишком мала, чтобы дать партиям адекватное представительство. По-видимому, надо идти дальше и вводить вместо смешанной полностью пропорциональную избирательную систему, компенсируя ее недостатки, скажем, посредством открытых списков. Эта система успешно действует в ряде стран: избиратель не только голосует за ту или иную партию, но и указывает последовательность кандидатов в партийном списке.
Но дело не только в избирательной системе. Много хуже другое. Из нашей общественной жизни уходит публичная политика, на выборах меряются силами различные группировки политической и деловой элиты. Даже тогда, когда соблюдаются всевозможные гарантии, записанные в законах, разворачивается спектакль - имитация избирательного процесса. И происходит это при пассивном соучастии сознательной части наших граждан, активно участвовавших в политике 80-90-х гг., а ныне ее покидающих - даже в главных культурных центрах страны. Об этом красноречиво свидетельствует электоральная динамика. На выборах 1998 г. явка избирателей в Санкт-Петербурге по округам достигала 40% и более, сейчас она едва вытянула на уровень 30%, да и то в последние часы голосования (на 13.00 проголосовали лишь 7% избирателей). Та же тенденция проявилась на выборах депутатов Государственной Думы от Петербурга: 61% в 1995-м и 54% в 1999 г. Я знаю в Санкт-Петербурге немало достойных людей с устойчивой демократической позицией, политические предпочтения которых не могут поколебать никакие избирательные технологии. Многие из них на выборы просто не пошли: от нас, говорят они, все равно ничего не зависит. Но когда такие люди на выборы не приходят, от избирательного процесса можно ожидать самых неожиданных выбросов. В одном округе в депутаты избирается обитатель следственного изолятора небезызвестный Шутов, которому предъявлено обвинение в организации заказных убийств. В другом округе избирается не менее скандально, хотя и по-другому, прославившийся ректор одного из петербургских вузов, открыто творивший беззакония во вверенном ему учреждении и похвалявшийся этим перед избирателями.
Нетрудно представить, что если бы в голосовании, равно как и в предшествующих стадиях избирательной кампании, приняли участие "другие 30%" избирателей, результат питерских выборов был бы иным. Законодатель на протяжении ряда лет прилагал титанические усилия, чтобы отследить разнообразные формы избирательных фальсификаций и нарушений и поставить на их пути всевозможные преграды, переходя порой при этом разумные границы (например, при регулировании агитации). Но если процесс самоустранения граждан - наиболее развитой части нашего общества - будет продолжаться, то разного рода вбросы подложных бюллетеней, "карусели", манипуляции при подсчете голосов и т.п. окажутся излишними. Люди, подверженные приемам "управляемой демократии" - доведенных до совершенства "избирательных технологий", - придут на выборы и проголосуют так, как нужно. Все будет выглядеть пристойно и демократично, а попадет ли в выборный орган "что тот солдат, что этот", важно будет только для них самих. Под вопрос ставится то немногое, что осталось от демократических преобразований недавнего прошлого, прежде всего - свободные, состязательные выборы, поскольку они - при нашем попустительстве - перестают быть всеобщими. Об этом следует всерьез задуматься в преддверии федеральных выборов всем, кому небезразлична судьба страны. Питерская репетиция - предостережение.
