Сергей Земляной Когда я знакомился с материалами международной дискуссии по вопросу о том, был ли Иосиф Джугашвили-Сталин агентом Охранного отделения, в голове у меня беспрестанно крутились поэтические строки: "Как летом роем мошкара //Летит на пламя, //Слетались хлопья со двора //К оконной раме". Какое невероятное множество разного рода хлопьев слеталось и слетается к биографической раме всесильного советского диктатора! Сколько всевозможных мошенников и сенсационистов пыталось и пытается погреть руки возле немилосердного пламени его жизни! И не важно, что все без исключения "документы", якобы доказывающие факт службы Сталина в Охранке, были либо подложными (письмо Еремина), либо недостоверными (книга Александра Орлова "Тайная история сталинских преступлений"), либо несуществующими ("папка Виссарионова", статья Агниашвили в грузинской газете "Коммунисти" от 20 апреля 1940 г.). С достойной лучшего применения настырностью отечественные авторы один за другим открывали для публики эти "источники", давно расшифрованные на Западе как фальшивки или мистификации. Никаких прямых дефинитивных доказательств службы Иосифа Сталина в Охранном отделении сегодня не существует.
Но это отнюдь не означает, что не существует самого вопроса о Сталине-провокаторе, правда, подмененного вопросом о Сталине-агенте. Последний же вопрос и сейчас не является "академическим", как полагает американский редактор вышедшего в России сборника "Был ли Сталин агентом Охранки?" (М.: Терра,1999) Юрий Фельштинский. Он стал одним из проклятых русских вопросов, по-гераклитовски "мерами вспыхивающим и мерами угасающим". И окруженным почти непроницаемой завесой сфабрикованных умельцами биографических легенд и политических сказаний о Сталине. Ирония истории состоит в том, что человек, которому Лев Троцкий посвятил специальную работу "Сталинская школа фальсификаций", при жизни и особенно после смерти превратился в привилегированный объект фальсификации.
Справедливости ради стоит заметить, что имеют место некие косвенные свидетельства в пользу версии о Сталине-агенте. Это воспоминания Доментия Вадачкории "Организатор революционных боев батумских рабочих", помещенные в книге "Батумская демонстрация 1902 года", которая была выпущена Партиздатом ЦК ВКП(б) в 1937 г. (!) под редакцией Лаврентия Берии (!) и при совершенно экстраординарных обстоятельствах. Книга почему-то издавалась с неслыханной, молниеносной даже по нынешним меркам скоростью. Вот ее выходные данные: "Сдано в производство 10 марта 1937 года. Подписано к печати 15-17 марта 1937 года. Вышла в свет 20 марта 1937 года. Уполномоченный Главлита # Б-8239. Партиздат # 138. <┘> Тираж 10 000 экз.". Должно было произойти в политической жизни Советского Союза, в его верхах нечто экстраординарное, чтобы таким образом был включен зеленый свет перед квазиисторическим изданием. Некие дополнительные краски в эту необычность вносит следующий странный фрагмент из воспоминаний Доментия Вадачкории о товарище Сосо, то есть молодом Иосифе Джугашвили: "Спустя несколько дней товарищ Сосо был арестован. Затем его отправили в кутаисскую тюрьму, откуда выслали в Сибирь. После побега из ссылки товарищ Сосо вновь приехал в Батуми. Помню рассказ товарища Сосо о его побеге из ссылки. Перед побегом товарищ Сосо сфабриковал удостоверение на имя агента при одном из сибирских исправников. В поезде к нему пристал какой-то подозрительный субъект-шпион. Чтобы избавиться от него, товарищ Сосо сошел на одной из станций, предъявил жандарму свое удостоверение и потребовал от него арестовать эту "подозрительную" личность. Жандарм задержал этого субъекта, а тем временем поезд отошел, увозя товарища Сосо┘" Поезд отошел, отточие принадлежит автору (или "автору") этих воспоминаний, но жгучее недоумение остается.
Кому была выгодна эта почти невозможная, немыслимая для 1937 г. публикация? Чего добивался с ее помощью Лаврентий Берия? Может быть, ситуацию проясняет (или затемняет) одно место из мемуаров Никиты Хрущева. Хрущев описывает одну из встреч со Сталиным, происходившую в том же 1937 г. "Это все чекисты, - говорил Сталин, - стали делать и подбрасывать нам материал, вроде бы кто-то дал им показания. И на меня есть показания, что тоже имею какое-то темное пятно в своей революционной биографии". "Поясню, - писал Хрущев, - о чем шла речь. Тогда хоть и глухо, но бродили все же слухи, что Сталин сотрудничал в старое время с царской Охранкой" ("Вопросы истории", 1990, # 6, с. 81). Однако воспоминания - это всего лишь воспоминания, и незыблемым остается принцип критики подобных источников: никто не врет так, как очевидец. Сомнения остаются, и, видимо, навсегда.
Но что является несомненным, так это то, что Иосиф Сталин был своего рода образчиком революционера-провокатора, который реализовал на практике "идейные" наработки Сергея Нечаева: провокация занимала самое видное место в сталинском политическом арсенале. Во многом именно с помощью умелого использования метода и приемов провокации Сталин свалил сперва Троцкого, потом Каменева с Зиновьевым, а затем и Бухарина с "правыми". Сугубо провокативным было отношение Сталина и к своим ближайшим соратникам. Впрочем, тема о Сталине-провокаторе требует специального исследования. Поэтому просто приведу несколько примеров сталинских провокаций, почерпнутых из книги Антонова-Овсеенко "Театр Иосифа Сталина" (М.: Грэгори-Пэйдж, 1995). На XV съезде партии доклад о сельском хозяйстве читал Молотов. Неожиданно для всех с критикой доклада выступил генсек. Молотова Сталин не предупредил, и Вячеслав Михайлович растерялся. Антонов-Овсеенко отмечает: "Устроить провокацию, уйти в тень, свалить вину на другого, выдать себя за несгибаемого ленинца - такова типовая схема участия Сталина в политических постановках". А вот другие истории, уже с опальным Бухариным. Инфернальную сценку генсек разыграл на Красной площади, куда Бухарин пришел вместе с женой по гостевому билету 7 ноября. Они стояли на боковой трибуне, мимо них демонстранты проносили бесчисленные портреты Вождя. Вдруг к ним подошел часовой, отдал честь и передал просьбу товарища Сталина подняться на Мавзолей: "Ваше место там┘" Где это "там"? Сталин вскоре ушел. Ушел первым. Далее. В феврале 1937 г. Бухарин решил не участвовать в своем собственном шельмовании на Пленуме ЦК и объявил голодовку. Сталин послал на квартиру Бухарина людей с распоряжением выселить его с семьей. И тут же позвонил:
"- Что у тебя, Николай?" - "Вот пришли из Кремля выселять┘" - "А ты пошли их к чертовой матери".
Наконец, знаменитый эпизод - снова с Молотовым. Он никак не решался спросить Сталина, почему арестовали его жену, Полину. А когда отважился, получил классический ответ записного провокатора: "Понятия не имею, Вячеслав, они и моих родственников всех пересажали┘" Вот так оно и было.
