Евгений Бажанов Мы живем в эпоху стремительного взаимного проникновения и быстрого усиления взаимозависимости национальных государств в экономической, социальной, политической, идеологической и культурной областях. Эта тенденция получила название глобализации.
Глобализация горячо приветствуется одними и решительно отвергается другими. Недовольные устраивают марши протеста, громят рестораны "Макдоналдс", прибегают даже к террористическим вылазкам против лидеров и символов глобализации. Представляется, однако, что все эти контрдействия имеют не больший шанс на успех, чем в свое время попытки луддитов остановить индустриализацию разрушением станков. И на то есть целый ряд веских причин.
Ускоряется революция в средствах транспорта, связи и коммуникаций. Чтобы общаться друг с другом, жителям не то что разных государств, но и разных континентов теперь не надо даже садиться в сверхскоростной лайнер. Достаточно, сидя на месте, включиться в Интернет - и контакт с самым отдаленным уголком планеты будет мгновенно установлен. Контакт, которому не в состоянии помешать ни границы, ни правительства, ни полиция.
Мощный фактор глобализации - отказ бывших коммунистических стран и режимов социалистической ориентации третьего мира от прежней модели развития. Да и остающиеся коммунистические государства встают на рыночные рельсы. Стираются грани между различными вариантами самой рыночной модели. Западная Европа частично ограничивает социальную ориентированность экономики, а Восточная Азия ослабляет государственное вмешательство в хозяйственную жизнь. Все более интернациональным становится финансовый и производственный капитал. Транснациональные корпорации контролируют уже свыше 1/3 активов всех частных компаний. Глобализации способствует и нарастание новых угроз, которым человечество может противостоять лишь сообща, - терроризма, наркоторговли, распространения ядерного оружия, экологических катастроф и т.д.
Подобно любому другому феномену в истории человечества, глобализация имеет плюсы и минусы, причем разные страны, народы, социальные слои и индивидуумы воспринимают одни и те же ее аспекты неодинаково. Точно так же от индустриализации на первых порах выигрывали в основном ее пионеры, англичане и голландцы. И то не все, а лишь буржуа, которые богатели и набирали политический вес. Тем не менее сегодня никто не сомневается в том, что индустриализация была не только объективно неизбежным, но и прогрессивным процессом.
Среди обвинений, звучащих в адрес глобализации, одно из главных - это то, что она ведет к превращению всего человечества в вассалов США, в составные части всемирной империи "Pax Americana". И нельзя отрицать, что в Соединенных Штатах во второй половине 90-х гг. действительно нарастали подобные аппетиты.
Но, на наш взгляд, страхи одних и амбиции других по поводу американизации рода человеческого лишены оснований.
Мир не впервые переживает ситуацию, когда государство (или группа государств), движение (или несколько движений), идеология (или несколько идеологий) распространяют свое влияние на другие части земного шара. Порой экспансия опиралась исключительно на грубую силу - вспомним Римскую империю, татаро-монгольскую орду, Наполеона, колониальные империи, Гитлера. В других случаях насилие сочеталось с идейно-духовным воздействием. Так распространялись христианство, ислам, буддизм, конфуцианство, индустриализация, марксизм. Бывало, что все обходилось без принуждения. Итальянское Возрождение и французское Просвещение завоевывали сердца людей без помощи пушек и плеток.
Случалось, и нередко, что отстающие страны по собственной инициативе начинали перенимать опыт передовых. Так поступила, в частности, Россия при Петре I. Тогда многим подданным российской короны казалось, что царь сошел с ума и предал нацию, что русская цивилизация в результате чужеземных "прививок" испустит дух. Но получилось наоборот. Россия из полуазиатской окраины Европы превратилась в мощную и гордую европейскую державу. И когда на наши просторы вторгся Бонапарт, дворянство, которое предпочитало французский язык своему, возглавило ожесточенное сопротивление захватчикам и сыграло важнейшую роль в разгроме и ликвидации наполеоновской империи.
Обратим теперь внимание на другие цивилизации. Отнюдь не исчез с карты мира Китай, который на протяжении столетий бомбардировали иноземные движения и идеи (буддизм, ислам, христианство, индустриализация, марксизм), атаковали различные колонизаторы (от монголов до англичан, от маньчжуров до японцев). Выстояли как самобытные цивилизации Индия и Египет, Мексика и Индонезия, Иран и Бразилия.
Япония в VII веке скопом все переняла у Китая. В XIX веке японцы вновь решили поучиться, на этот раз у "заморских белых чертей". В итоге они не только не перестали быть японцами, а, напротив, переполнились гордыней и обрушились на соседние народы с варварской агрессией. Агрессоров разбили и поставили на колени. Американские оккупационные власти даже написали для японцев конституцию. Но японцы так и не американизировались, более того, смогли создать собственную экономическую супердержаву.
Невзирая на разгром во Второй мировой войне, длительную иностранную оккупацию и разделение нации на два антагонистических государства, не пропала Германия, сохранившая лучшие национальные традиции. Если же немцы в чем-то и изменились под влиянием держав-победительниц, так это в отношении к демократии, правам человека, другим нациям. Причем изменились в лучшую сторону.
Сейчас Германия, наряду со многими соседними государствами, все глубже интегрируется в единую Европу. Участники процесса, поступаясь частью суверенитета, сливаются в общее экономическое, социальное, культурное пространство. Но в Европе не наступило ни полного единообразия, ни тем более американизации. Свои ценности, традиции, привязанности у французов и англичан, итальянцев и финнов, греков и австрийцев. Более того, внутри каждого европейского государства один регион отличается от другого, порой разительно. Достаточно неделю попутешествовать по Европе, чтобы ясно ощутить, насколько эта самая глобализированная часть планеты далека от превращения в стандартную и пресную американскую деревню. Как раз наоборот. Чем значительнее успехи европейцев в совместном развитии, тем сильнее их тяга к независимости и самобытности. И все человечество сейчас более многоцветно и полицивилизационно, чем когда бы то ни было в прошлом.
Очевидно и то, что сама Америка не готова к борьбе за глобальную гегемонию. После беспрецедентного десятилетнего взлета экономика США забуксовала. По мере обострения экономических и иных проблем должно усиливаться сопротивление такой политике внутри Соединенных Штатов. Многие законодатели, общественные деятели, ученые, журналисты, звезды культуры отвергают попытки Вашингтона руководить всеми и вся на планете. Для того чтобы загнать всех в однополюсный мир, требуется применять силу, а это сопряжено с людскими потерями. Американское же общество слишком чувствительно к жертвам.
Ну и, наконец, на передний план выходят новые угрозы, которые Соединенные Штаты объективно не в состоянии ликвидировать с опорой исключительно на собственные силы. Террористические удары по самому сердцу Америки вынудили США искать союзников и сочувствующих. Без энергичной и честной помощи России, стран Центральной Азии, Пакистана, поддержки (по крайней мере молчаливой) многих мусульманских государств Соединенные Штаты не справились бы с первой мишенью антитеррористической кампании - афганскими талибами и их сообщниками.
Итак, международные отношения движутся к многополюсности. Из прошлого мы знаем, что многополюсность отнюдь не всегда обеспечивала мир. Но сегодня есть основания для большего оптимизма. И дело здесь как раз в глобализации. Государства становятся настолько взаимозависимы, что они не только не хотят воевать друг с другом, но, напротив, заинтересованы во взаимной поддержке. Это опять-таки показали события 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Существуют сотни нитей, которые связывают Америку и Россию в единую систему, делают их заложниками стабильности и процветания друг друга. Точно так же взаимозависимы США и Китай.
Критики утверждают, что глобализация усугубляет зависимость слабых и малых государств от сильных и больших. С этим тезисом тоже можно поспорить. Слабые и малые всегда зависели от своих антиподов. Определенная экономическая зависимость остается и теперь, но она постепенно приобретает обоюдный характер. В этом смысле показателен финансовый кризис, потрясший в конце 1997 г. Восточную Азию. США и западноевропейские государства взялись тогда помогать попавшим в беду, причем движимые не альтруизмом, а трезвым расчетом, осознанием того, что сами могут пострадать от азиатского кризиса.
В целом глобализация может сделать различные народы настолько взаимозависимыми, что они со временем перестанут разрешать противоречия с помощью насилия, научатся больше сотрудничать друг с другом. В таком случае благодаря ей есть надежда, что XXI век будет менее кровавым, чем минувшее XX столетие.
Не забудем и то, что бывшие (и остающиеся) коммунистические государства и режимы социалистической ориентации третьего мира сами, по собственной воле двинулись в сторону свободного рынка. И не от хорошей жизни, а оттого, что прежние социально-экономические эксперименты завели их в тупик.
Не прошло, однако, и нескольких лет, как беды этих стран стали объяснять эксплуатацией со стороны богатых, волчьими законами рынка. Но виновата здесь, думается, не глобализация, а неэффективная политика в прошлом, когда они разрушили свои производительные силы или вообще не сумели их создать и организовать. Исправить такое положение можно только в рамках сотрудничества с передовыми государствами и участия в глобализации.
Разумеется, глобализацию необходимо корректировать с помощью международных институтов, прежде всего ООН, а также региональных организаций, ВТО, Мирового банка, МВФ. Всемирный рынок, как и национальные рынки, должен быть упорядоченным и социально ориентированным.
