Александр Дугин ЕВРАЗИЙСКАЯ философия выражает основные константы русской истории. В нашей истории были разные периоды. Менялись идеология, модель государственного устройства, место, которое наш народ и наше государство занимали в контексте других народов и государств. Но всегда, от Киевской Руси до нынешней демократической России, пройдя через времена страшного упадка и невероятного взлета (когда влияние нашего государства простиралось на половину мира), Россия сохраняла нечто неизменное. То, без чего не было бы самого понятия "Российское государство", не было бы единства нашего культурного типа.
Философия евразийства стремится охватить и обобщить именно этот вектор. Неизменный, сохраняющий свою внутреннюю сущность и вместе с тем постоянно развивающийся.
Основным принципом евразийской философии является "цветущая сложность". Никогда в истории нашей страны мы не имели моноэтнического государства. Уже на самом раннем этапе русский народ формировался через сочетание славянских и финно-угорских племен. Затем в сложный этнокультурный ансамбль Руси влился мощнейший чингисхановский, татарский импульс. Русские не являются этнической и расовой общностью, имеющей монополию на государственность. Мы существуем как целое благодаря участию в нашем государственном строительстве многих народов, в том числе мощного тюркского фактора. Именно такой подход лежит в основании философии евразийства.
Евразийство сегодня существует в крайне сложной международной ситуации. Сегодня евразийский принцип "цветущей сложности" является точным аналогом многополярности, о которой говорится в доктрине национальной безопасности Российской Федерации. Как прежде Российское государство строилось как евразийское сочетание различных самобытных элементов, так и теперь (уже на международной арене) Россия выступает как поборник сложного многополюсного мира. Можно сказать, что сама концепция нашей национальной безопасности уже заключает в себе фундаментальный принцип евразийства┘
История возникновения евразийской идеологии сложна и драматична. Ее выстрадали лучшие русские умы в наиболее драматический период российской истории. Впервые его основы сформулировали великие русские мыслители: князь Николай Трубецкой, Петр Савицкий, Николай Алексеев, Георгий Вернадский (сын величайшего русского ученого), Владимир Ильин, Яков Бромберг, Лев Карсавин, Петр Сувчинский, Сергей Эфрон и другие лучшие люди России. К сожалению, в то время идеология евразийства в полной мере не была востребована. Тогда в России победил марксизм...
Однако евразийцы не считали большевиков абсолютным злом, как это делали многие в эмигрантской среде. Оценивая советский период российской истории, они пришли к парадоксальному выводу: в Советском Союзе реализовалась специфическая, экстремальная, если угодно, еретическая разновидность евразийства. Если рассматривать евразийство как язык, то евразийцы считали советский период диалектом этого языка, крайне противоречивой его разновидностью, обреченной на крах. Евразийцы лишь немного ошиблись в расчетах, так как неожиданная мобилизация патриотического, национального инстинкта во время Второй мировой войны несколько оттянула неизбежный конец.
При этом евразийцы видели в советском государстве положительные, созидательные аспекты: последовательное отстаивание национальных интересов и подлинно идеократический строй (хотя и базирующийся на губительной для России идеологии).
Евразийцы утверждали, что у России есть свой собственный путь. И этот путь не совпадает с основным путем западной цивилизации. Россия и Запад - разные цивилизации, они реализуют разные цивилизационные модели, у них разные системы ценностей. Это не пропагандистское клише времен холодной войны. Вся мировая история последнего тысячелетия показывает противоположность "пестрого" евразийского мира и западной цивилизации. Евразийцы считали, что это противостояние никуда не исчезло и никуда исчезнуть не может. Здесь евразийцы вплотную подошли к основному закону геополитики, утверждающему, что между евразийской метацивилизацией, ядром которой является Россия, и западным атлантическим сообществом изначально существует неснимаемое противоречие.
Это особенно очевидно сегодня, когда Запад из благодушного поставщика просроченных консервов словно по волшебству превратился в жесткого и прагматичного претендента на мировое господство. Запад игнорирует наши приоритеты в Восточной Европе, расширяет свои военные блоки, проводит собственную, не учитывающую наши интересы политику на Кавказе, осуществляет масштабные PR-кампании по дискредитации нашей страны. Все это иначе как "холодной агрессией" против современной, демократической (!) России, не назовешь.
Евразийцы были абсолютно правы, когда утверждали, что никакое изменение нашего политического строя, никакое приспособление нашей идеологии к "общечеловеческой" (на самом деле западной, точнее - американской) не избавят Российское государство от жесткой оппозиции со стороны Запада. Любопытно, что этот тезис евразийцев полностью подтверждает виднейший идеолог современного Запада Збигнев Бжезинский. В своей книге "Великая шахматная доска" он недвусмысленно заявляет, что для американца хорошая Россия - это несуществующая Россия. Россия расчлененная. Россия угнетенная. Россия, разбитая на несколько секторов и освоенная соседними государствами. Отпраздновав победу в холодной войне, Запад "взял" Россию как контрибуцию, и поступать он с ней намерен соответствующим образом.
Все это не ново. За последние несколько столетий мы неоднократно убеждались, что за гуманистической, просветительской риторикой Запада стоит неумолимость колонизатора, жестко отстаивающего свои интересы, лишенного сантиментов по отношению к покоренным народам.
Все вышеизложенное, а также насущная необходимость в национальной идее делают евразийство крайне важным стратегическим, философским и социально-политическим инструментом, необходимым элементом нашей внутренней и внешней политики.
НЕОЕВРАЗИЙСТВО
Интерес к евразийству в 80-е годы ХХ века был тесно связан с ростом популярности трудов Льва Николаевича Гумилева - последнего евразийца старой плеяды. Однако параллельно с интересом к отцам-основателям евразийства в научной среде стала формироваться идеология неоевразийства, основанная на новом прочтении этой глубокой, исполненной творческой интуиции философии.
К началу 90-х годов сбылись предсказания лучших представителей старой школы евразийства. Советская идеология не справилась с вызовом времени. Марксизм, которому были принесены в жертву наши духовность и национальное самосознание, рухнул. Великое евразийское государство стало неудержимо распадаться. Обращение к евразийской идеологии в этот момент давало шанс избежать трагедии. Можно было не идти на поводу у Запада и, сохранив мощь советского государства, постепенно демонтировать архаичную идеологию, тормозящую наше развитие, мешающую нам занять подобающее место в стремительно меняющемся мире. К величайшему сожалению, в тот момент евразийство оказалось невостребованным. И тогда идейный вакуум временно заполнил губительный для России атлантизм┘
Решающий вклад в создание неоевразийской идеологии внесла совпадающая с ней по своим основным ценностным ориентирам российская геополитическая школа, практически созданная (или воссозданная) мной и моими сподвижниками в конце 80-х - начале 90-х годов. Современная геополитика дала неоевразийской философии научный арсенал, рациональную и действенную методологию, актуальность и применимость к реальной политике. Отцы-основатели евразийства исходили из гениальных догадок и интуиций. Благодаря геополитике их наработки приобрели научный характер. Научное изложение евразийской геополитики изменило статус евразийского мировоззрения. Теперь это не только философская идея, это еще и инструмент стратегического планирования. Ведь практически все сферы нашей внутри- и внешнеполитической деятельности, любые масштабные проекты могут быть в той или иной степени проиндексированы по критерию: "Евразийство это или атлантизм".
Кроме того, евразийство было обогащено традиционалистской философией и историей религии, так как этот аспект у отцов-основателей евразийства был развит достаточно фрагментарно. Сейчас неоевразийская философия представляет собой стройный историко-религиоведческий аппарат, позволяющий осмыслить и осознать тончайшие нюансы в религиозной жизни различных государств и народов.
В неоевразийстве были развиты и оригинальные экономические модели, представляющие "гетеродоксальную экономическую традицию", - как бы третий путь между классическим либерализмом и марксизмом. Этот третий путь можно назвать неортодоксальным либерализмом, или неортодоксальным социализмом, как кому нравится. Когда мы обращаемся к отцам-основателям этой гетеродоксальной экономической школы (к Фридриху Листу, Сисмонди, Сильвио Гезеллю, Йозефу Шумпетеру, Густаву Шмоллеру, Франсуа Перру, даже к Кейнсу) и применяем их подходы к современной российской ситуации, мы получаем идеальные модели для решения всех задач, стоящих перед российской экономикой. Трагическим недоразумением следует признать то, что "третий путь" в экономике не сменил марксизм в России в начале 90-х. Вместо этого мы из одной губительной для России догматической ортодоксии (марксистской) перешли к другой не менее губительной догматической ортодоксии (гипер-либеральной).
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЕВРАЗИЙСТВА В ПОСЛЕДНЕЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ
В конце 80-х годов при крахе советской системы в российском обществе возобладали атлантистские, проамериканские ценности, модели, тенденции, ориентации. Если марксизм был "диалектом" евразийства, "евразийской ересью", то атлантизм является не "ересью", а полной антитезой евразийства, его абсолютной противоположностью. А поскольку наше государство изначально основано на евразийских ценностях, то ни к чему хорошему либерально-демократические "реформы" (одностороннее, экстремистское западничество) привести не могли.
Следуя за нашей философией, за нашей системой взглядов и ценностей, мы были вынуждены оказаться в политической оппозиции проатлантистскому режиму. Эта оппозиция не была оппозицией государству, власти. Евразийцы всегда поддерживали государственный принцип, стремились к усилению национальной безопасности, стратегического могущества государства, были апологетами и поборниками социальной, национальной и религиозной гармонии. Но модель "переходного периода", которая сложилась в последнее десятилетие и во внешней, и во внутренней политике, была выстроена не таким образом, чтобы утвердить государственные институты, сделать наше государство, наш народ более сильным, более процветающим, более свободным. Это был самоубийственный курс. Все, что делалось в атлантистском ключе, творилось сознательно (возможно, кем-то бессознательно) против России, против всех народов, населяющих Российскую Федерацию. Было ослаблено, почти разрушено государство, была проведена незаконченная и непоследовательная, неумная, фрагментарная экономическая "реформа", в результате которой мы очутились на краю пропасти.
В этот период носители евразийских идей, представители евразийского мировоззрения солидаризовались с тем патриотическим флангом в нашем обществе, который громогласно предупреждал о гибельности данного курса. Причем само по себе евразийство не являлось и не является ни правым, ни левым, ни либеральным, ни социалистическим. Евразийцы готовы поддержать представителей любого идеологического лагеря, защищающих элементы государственности, других евразийских ценностей. Изменническая позиция политического руководства того времени возможность такой поддержки исключала. Неудивительно, что доминация атлантизма в первой половине 90-х годов сопровождалась искусственной маргинализацией евразийских идей.
Большинство евразийских научных центров, изданий, евразийский анализ текущих политических и экономических событий не могли в этот период пробить себе дорогу на авансцену политической и культурной жизни. Евразийство в период доминации атлантистских ценностей, в период "идеологической оккупации" России (которая, слава Богу, сейчас заканчивается) было признано "неполиткорректным".
После публикации "Великой войны континентов" в 1991 году, где я впервые предложил ввести индекс деления на евразийцев и атлантистов в качестве методологической модели в политике, экономике, культуре и т.д., тогдашний министр иностранных дел Андрей Козырев заявил: "По такой классификации я - атлантист. Ну и что? Я этим горжусь". Симметричное заявление, например в США, просто немыслимо. Если бы какой-либо высокопоставленный американский чиновник или политический деятель заявил, что он - евразиец, такой человек был бы просто интернирован, поскольку подобное высказывание - нарушение всех принятых там неписаных правил, дерзкий вызов нормативам американской атлантистской политкорректности. Америка выстраивает свою стратегическую модель планетарной политики как противостояние евразийскому цивилизационному и стратегическому пространству. Это константа атлантистской геополитики начиная с эпохи мирового владычества Англии описана во всех учебниках геополитики.
В России же происходила невероятная вещь: министр иностранных дел (!) заявлял о своем атлантизме. А ведь это означает, что интересы американского государства и западного атлантического блока НАТО для него, российского государственного деятеля, важнее интересов собственного народа┘ Это, конечно, был триумф атлантизма...
Большинство отечественных СМИ также, прямо или косвенно, исходило из атлантистских антигосударственных и антинациональных представлений. Последовательнее всех атлантистские позиции отстаивало НТВ. По мнению господ Гусинского и Киселева, на свете есть только американские, западные интересы, тождественные абсолютному благу для России и всего остального мира┘ Есть только одна модель идеального социально-политического устройства - это модель Соединенных Штатов Америки и ее аналоги. Есть только одни "правильные" стратегические проекты - это проекты западного мира, НАТО. Те, кто противостоит США и их глобальным интересам, - нецивилизованные "варвары", "дикари", "реваншисты" и т.д. В такой ситуации, при катастрофическом атлантистском перекосе, евразийская идея, конечно же, не могла пробиться на экраны телевидения, получить широкое освещение в прессе┘ Как могли проходить в данной ситуации парламентские слушания по евразийству? Как могло быть положено начало адекватному евразийскому обучению и воспитанию, преподаванию геополитики в школах и вузах? Понятно, что тогда это было нереально┘
Эти десять лет мы боролись с таким положением дел. Боролись радикально, любыми способами. Мы боролись за наше государство, за возрождение России, за мир между народами, за глубокий, активный, содержательный (а не поверхностно "гуманитарный") межконфессиональный диалог.
Евразийство особое внимание уделяет истории религии, межконфессиональным отношениям. Среди евразийцев (и особенно неоевразийцев) наличествуют очень серьезные и глубокие знатоки основных классических традиционных религий, православия в первую очередь, а также ислама, иудаизма, буддизма. С нашей точки зрения, тонкие материи религии, духа, метафизики, которыми часто пренебрегают при решении экономических и социально-политических задач, играют огромную, подчас решающую роль. Религиозный фактор - не предрассудок, чудом сохранившийся с древнейших времен. Это активная, глубокая жизненная позиция, формирующая основы человеческой культуры, психологии, социальные и даже хозяйственные рефлексы.
Несмотря на формы прямого уничтожения, прямой агрессии против веры и религии, которая практиковалась в течение долгих десятилетий, никто не смог выжечь веру из сердец представителей евразийских народов: православных, мусульман, иудеев, буддистов. Евразийское благочестие, общеобязательная нравственность - одни из важнейших императивов евразийства. И в этом отношении между различными конфессиями и религиями нет принципиальной разницы в поддержке курса государства на утверждение базовых нравственных критериев. Однако в тот период мы были вынуждены оппонировать атлантистским элементам в руководстве страны, атлантистскому уклону российской власти. Конструктивное сотрудничество было невозможным┘
Но ситуация стала меняться уже с середины 90-х годов. Российское руководство после беспрецедентного крена в атлантизм постепенно начало понимать, что это убийственное для страны направление. Несмотря на наши шаги навстречу Западу, НАТО не прекращает расширяться на Восток, западные "партнеры" жестоко убивают наших братьев-сербов. Стало совершенно очевидным, что Запад воспринял наше доброжелательное к нему отношение как признак слабости, еще раз доказав, что гуманитарная риторика - не более чем "дымовая завеса". Единственный понятный Западу язык - это язык силы. С сильным они считаются, слабого презирают, унижают, третируют. И вот после того как российское общество столкнулось с этим напрямую, увидело несостоятельность атлантистских реформ, всю гибельность и самоубийственность этого курса, отношения к евразийской тематике начало меняться. Вначале были отстранены от власти откровенные атлантисты. В частности, тот самый господин Козырев. Очевидно, таким образом ему "аукнулось" легкомысленное заявление про атлантизм. Одновременно начался медленный, мучительный процесс выхода российской власти, российского общества, российского бизнеса, российских средств массовой информации и российского научного сообщества из атлатистского тупика.
В последние годы правления Ельцина мы уже видели судорожные, крайне неуклюжие попытки нащупать иной курс, затормозить падение в бездну, предложить нечто более соответствующее интересам нашего государства. Но, видимо, идеологические и личностные аспекты стали преградой для того, чтобы окончательный поворот состоялся при прежнем президенте.
Даже в моей личной судьбе в эти годы, с 1997 по 1998 год, происходят достаточно показательные перемены. В 1998 году я стал советником председателя Государственной Думы, позитивно рассматривая постепенную эволюцию российского руководства в евразийском направлении. В тот период я окончательно убедился в неспособности так называемой патриотической оппозиции (несмотря на колоссальную поддержку большинством населения) воплотить в жизнь ее правильные лозунги. Постепенно эта оппозиция выродилась в популистское оппонирование правительству и президенту, в тупиковую и безответственную эксплуатацию ностальгических эмоций населения.
Важнейшей вехой в истории неоевразийского мировоззрения в России стал приход к власти Владимира Владимировича Путина. Здесь те евразийские тенденции, которые давно отчаянно стучались в дверь российской власти, как по мановению волшебной палочки, получили санкцию со стороны власти. За год нахождения у власти Путина зеленый свет уже получили практически все евразийские инициативы, накопившиеся за эти годы, начиная с Евразийского экономического сообщества, предложенного Нурсултаном Назарбаевым. В прошлом году Евразийское экономическое сообщество было наконец провозглашено. Решение о его создании подписали главы пяти стран Таможенного союза. Интенсифицировался процесс объединения России с Белоруссией, который, кстати, был инициирован еще при Ельцине Дмитрием Рюриковым, который является членом Центрального совета движения "Евразия", нашим единомышленником. Сейчас он занимает должность полномочного посла Российской Федерации в Республике Узбекистан.
Постепенно стало очевидным, что нынешнее российское руководство однозначно, хотя и не резко, без рывков (как положено осмотрительным и ответственным политикам) переходит на евразийские позиции.
Подтверждением адекватности нашей оценки эволюции российской власти в евразийском направлении было программное заявление Путина в Брунее на съезде глав стран Тихоокеанского региона. В своем эксклюзивном интервью для интернетовского сайта Strana.Ru Владимир Владимирович сделал четкое, однозначное заявление: "Россия является евроазиатской страной". Для тех людей, которые понимают смысл сказанного, это не просто географическая констатация или ничего не значащее проходное утверждение президента. В этой фразе содержится целая программа. И мы - знатоки евразийства, разработчики неоевразийского проекта - прекрасно понимаем, что из этого следует.
Постепенно, шаг за шагом, пусть медленнее, чем нам хотелось бы, но евразийские шаги новым российским руководством делаются. Мы видим, что сегодня взят курс на укрепление государственности, на усиление вертикали власти, на гармоничное решение межконфессиональных и межэтнических проблем, на оздоровление российской экономики, на переход в режим автономной экономической политики, когда мы отказываемся от кредитов Международного валютного фонда. В такой ситуации мы, неоевразийцы, осознаем необходимость окончательного и полного перехода на позиции политического центризма, потому что курс нынешней власти, Центра в основных своих параметрах соответствует выстраданной и выношенной нами системе взглядов. Принципиальные установки эволюции российской власти совпали с установками неоевразийства по основным параметрам.
Многие сегодня поддерживают президента с оговорками. Мы поддерживаем его радикально. Поэтому мы определяем нашу позицию как радикальный центр. Если с точки зрения нашего анализа что-то в действиях президента не соответствует строгим евразийским критериям, мы полагаем, что и в этом случае они должны не подвергаться критике, а исправляться путем реальных действий.
Сегодня центристский фланг в партийном аспекте достаточно многообразно представлен. Четыре фракции и депутатские группы объединились в пропрезидентский блок. К этому процессу мы относимся крайне положительно. Это очень хорошо. Чем больше центристских партий будет в Государственной Думе, чем большей поддержкой законодателей будет пользоваться президент, тем лучше. Но существующие партии, к сожалению, созданы во многом по конъюнктурным соображениям. Они представляют собой постоянный политический класс, готовый поддержать и реализовывать волю практически любой власти с любыми идеями (или оппонировать ей, если партия занимает "протестную нишу"). Полноценной демократической партийной системы в России не сложилось, а с точки зрения евразийской идеологии и не может сложиться. У нас другая страна, другая история, другое общество┘ Полноценные парламентские партии Запада отражают в себе политический опыт западной цивилизации и логику их истории. Наша же партийная система пока находится в эмбриональном, зачаточном состоянии. Даже конъюнктурный партийный центр, поддерживающий президента, к которому мы крайне положительно относимся, вызывает у нас некоторые опасения. Дело в том, что этот же центр (практически те же самые люди) совсем недавно поддерживал самые невероятные, разрушительные, экстремистские, антигосударственные, антипатриотические тенденции. Так что цена их нынешней поддержки президента невелика. Опора на конъюнктурных "профессиональных политиков", особенно в переломный для страны момент, - вещь ненадежная. Это конформистский, ситуативный центр. Наш центр, наши евразийские позиции, наша радикальная поддержка президента являются, напротив, центризмом по евразийскому убеждению. Мы поддерживаем президента сознательно, созидательно, активно. Мы поддерживаем его как евразийского лидера и стремимся не просто заявить об этом, но делегировать колоссальные наработки евразийской философии, евразийской стратегии, евразийского методологического аппарата (в том числе и научного) нынешнему руководству страны. Мы готовы теснейшим образом и в любых формах сотрудничать с ним, для того чтобы помочь судьбоносному явлению, которым являются евразийские реформы Владимира Путина.
ЦЕЛЬ СОЗДАНИЯ "ЕВРАЗИИ"
Мы хотим создать движение нового типа, движение, которое не ставит своей задачей бросаться в предвыборную гонку, не стремится становиться еще одним политическим кланом, в котором коррупция свила бы еще одно гнездо. Мы создаем движение, которого в Российской Федерации пока еще нет, движение, основанное на мировоззренческом подходе. Это мировоззренческое, евразийское движение. Наша цель - не прийти к власти и не бороться за власть, наша цель - бороться за влияние на власть. Это разные вещи.
Партийная модель предполагает определенный шантаж власти. Партии могут покинуть заседание Государственной Думы, могут поставить ультиматум, могут отклонить нужный исполнительной власти закон. Это форма торга. Нам кажется, что такая, свойственная Западу, форма демократии в российских условиях порождает лишь клановость и коррупцию. По большому счету следовало бы весь парламент сделать беспартийным и пропрезидентским (к чему мы, похоже, скоро придем), своего рода "законодательным отделом" при администрации президента. Мы полагаем, что действительно эффективное влияние на власть должно проходить по другим каналам и схемам. Мы должны выдвигать обоснованные евразийские проекты, предлагать эти проекты российскому руководству...
Есть несколько направлений, которые способна освоить исключительно евразийская философия. В первую очередь это межнациональные, межконфессиональные конфликты. Их разрешение обычно видят в тихом и мирном сосуществовании людей, прохладных к собственной вере и поэтому безразлично относящихся к вероисповеданию других. Это конъюнктурные пацифисты межконфессионального толка. Они присутствуют на различных круглых столах по утихомириванию межрелигиозных конфликтов. Само по себе это, может быть, и неплохо, но, увы, большого толку от этого, как правило, не бывает. Другая крайность - так называемые фанатики или радикалы, призывающие к жестокому межконфессиональному или межэтническому противостоянию. Это, безусловно, еще хуже, поскольку наносит сокрушительный удар нашему народу, стравливает между собой силы, которые должны были бы вместе во имя благочестия и веры (у каждого своей) ополчиться на современные, безнравственные, псевдоэтические культурные клише, диктуемые Западом.
Евразийство для решения межконфессиональных проблем предлагает третий путь - диалог активных, глубоко и фундаментально верующих людей (если угодно, фундаменталистов в своих религиозных традициях), стратегический союз созидательных фундаменталистов, как в России, так и шире - в странах СНГ и в мире. Такой подход должен стать новой моделью межконфессионального диалога, основанного на понимании глубин своей собственной традиции и понимании глубин традиций другого народа. Мы как бы объединяем полюса, призываем людей, глубоко и живо переживающих уникальность своей веры, не к слиянию, но к глубинному взаимопониманию и стратегическому альянсу традиций.
Не для кого не секрет, как обострились сейчас межконфессиональные проблемы на Северном Кавказе. Новый очаг напряженности возникает в Татарстане, других исламских регионах России. С нашей точки зрения, для органичного сосуществования (как это было веками) мусульман и православных как полноправных граждан нашей общей державы евразийский проект предлагает идеальную модель. Частично этот проект уже сейчас отрабатывается нами на Северном Кавказе.
Точно так же на евразийской платформе решаются межэтнические конфликты. Уникальность евразийского подхода заключается в том, что в нем не противопоставляются национализм и интернационализм. Еще отец-основатель классического евразийства князь Трубецкой говорил об общеевразийском национализме, когда самоутверждение каждого народа и каждой нации в составе России поддерживается Центром. Только такой позитивный, созидательный, гармоничный, симфонический (если использовать церковную терминологию) евразийский принцип позволяет решить все возникающие в России межнациональные конфликты.
Дарья Гармоненко 
