Зоя Крахмальникова
Михаил Нестеров. "Несение креста". 1912 г.
"ВЫ ХОТИТЕ загнать всех в Церковь", - говорил мне на допросе в Лефортовской тюрьме в 1982 году мой следователь, подполковник КГБ.
Что я могла ответить ему на эту бесстыдную чушь? Я проговорила, запинаясь, что у меня нет "в наличии" ни войск, ни милиции, чтобы с их помощью загнать Россию в Церковь. Самую верную Христу часть ее уже сгубили к тому времени в Соловецком лагере и на других "островах" империи ГУЛАГ. Мы забудем об этом? Забудем и станем спорить о налогах и прибылях, считать олигархов по пальцам и ждать прибавок к пенсиям и зарплатам? Мы останемся, как во времена ГУЛАГа, пленным народом, которому будут разрешать служить своему Богу только в тех храмах, которые положены "главной церкви"? У Евгения Примакова, человека бывалого и, вероятно, жесткого, когда он сказал: "главная церковь", увлажнились глаза. Неужто вот-вот заплачет? Он с поспешностью ловил руку Алексия II, чтобы поцеловать ее. Телекамера запечатлела этот "сентиментальный" жест бывшего контрразведчика.
Нет, смеяться над Примаковым мне не пристало. Мне жаль его, он, как и другие любители "главной церкви", не сидел со мной в наполненном зале, где шла Литургия ХXI века. Ее совершали священнослужители церкви Иконы Божией Матери "Державная". И хотя она была зарегистрирована по всем правилам, существующим в нашем Отечестве, храма ей не полагалось, как и многим другим церквам, епархиям и общинам.
Они не принадлежат к "главной церкви", той, что освящает оружие и солдат, отправляющихся на бойню в Чечне, она же, "главная", и отпевает их, привезенных в цинковых гробах...
"Красота спасет мир". Эта фраза принадлежит одному из героев Достоевского.
"Красота креста", - уточнил один из моих друзей. Он прожил недолгую жизнь, сжигаемый огнем любви к Бoгy, к свободе и изнуряемый бунтом против пошлости.
Первый раз я услышала о христианстве от него. С тех пор я поняла, что случайных встреч не бывает. Мы живем посреди Божьего мира, и наш дом часто становится нашей раковиной, монастырем, пустыней, населенной или открытой только Богу.
Я вспомнила о моем покойном друге, когда вернулась из церкви Иконы Божией Матери "Державная". Мне напомнил о нем тот огонь, который остался со мной. Это было уже второе посещение Божественной литургии, на ceй раз ее служил глава Российской Православной церкви Иконы Божией Матери "Державная" - архиепископ Иоанн. Служение его отличалось не по сути, а скорее по форме, по "сюжету" от той литургии, которую служил архиепископ Афанасий, когда я впервые пришла в Дом культуры. На сцене стоял алтарь. Огромный зал был заполнен до отказа молодежью, детьми, стариками - людьми, принадлежащими к разным поколениям.
Это была пусть малая, но капля России, той России, которая жаждет Христа. Упомяну тут же об одной важной примете: оба архиепископа служили одну и ту же Божественную литургию, словно бы раздвигая ее канонические рамки и вводя туда молитвы и проповеди о России.
При этом канон не был нарушен, напротив, он был творчески, богословски и литургически обогащен - каждый священнослужитель, архиепископ ли, священники или дьяконы, вносили в общую литургию свой личный молитвенный и богословский опыт. И служба была так слаженна, так органична, видно, потому, что все, кто служил, а сцена была наполнена духовенством, несли, как дар, свой огонь веры и любви в это общее служение, умножая его спасительный смысл. Литургия - духовное творчество, а не чтение по книжке. Это я впервые узнала много лет назад на службе митрополита Антония Сурожского, жившего в Лондоне и приезжавшего в Россию.
И если архиепископ Афанасий начинал служение с призыва к покаянию, называя грехи, которые Церковь должна "запечатать", а именно закрыть выход из преисподней своими молитвенными печатями наркомании, абортам, убийствам, алкоголизму, ненависти, властолюбию и прочим грехам, то архиепископ Иоанн обогащал службу молитвами о любви к Животворящему кресту, в которых слышались плач и нежность, надежда и покой. Но когда наступило время евхаристического канона, центрального в Божественной литургии, ему предшествовали гимн любви к России и прославление ее мучеников. Тогда сцена наполнялась священнослужителями, они несли кресты, иконы мучеников и хоругви...
Однако в мою задачу не входит подробное описание богослужения.
Она гораздо скромнее. Я пишу о своем восприятии, о пережитом на службе и после нее.
"Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся" (Евангелие от Луки 12, 49). "Кто близ Меня, тот близ огня", - читаем мы в апокрифах древних христиан.
Христианство - это огонь, и, соединяясь с нами, Христос побуждает нас "войти в огонь" веры и любви. Если этого не происходит, мы остаемся мертвы.
Это была огненная литургия: весь огромный зал жил общей жизнью, и каждый из нас, потрясенный любовью Христа к нам и нашей любовью к Нему и друг к другу, стал единой Церковью, а значит, Телом Христовым, как сказано в Новом Завете Апостолом Павлом о Церкви: "вы Тело Христово" (I Кор. 12, 27).
Это израненное тело торжествовало победу Христа, победу Его милости и любви.
Мое путешествие в Дом культуры "Серп и молот" напомнило мне о парадоксах нашей жизни: для того чтобы попасть на Божественную литургию, я должна была приехать на станцию "Марксистская", перейти на другую - "Площадь Ильича" и уже поверху добираться до Дома культуры "Серп и молот". Так уж поныне и ведется у нас, что мы то и дело натыкаемся на торчащие углы советских "серпов" и "молотов". Болезнь советизма исцеляется медленно, с трудом, и в этом видится причина наших бед: жестоких войн, вызывающих теракты, нравственного обнищания и резкого разделения на богатых и бедных.
"Советское - значит отличное" - это "знаковое" изречение не позволяет признать ущербность и вредность многих фальшивок, доставшихся нам в наследство от ленинско-сталинско-брежневских времен. И стоит ли удивляться тому, что Русская Православная Церковь (РПЦ), управляемая Московской патриархией (МП), многие архиереи которой до сих пор не принесли покаяния в том, что занимались агентурной работой в КГБ, была названа Евгением Примаковым (да и не только им одним) "главной церковью".
Атеизм - жестокое учение, оно лишает человеческий ум и душу дарованной им Богом жажды Истины, предлагая суррогаты. И вот "главной церкви" с благословения ее покровителей, и прежде всего мэра столицы, переданы все храмы Москвы, и построен огромный дворец - храм Христа Спасителя, на который ушли миллионы долларов.
Вместо огромного дворца можно было построить десятки богоделен и больниц для престарелых, приютов для бомжей, беспризорных и нищих.
Но советское - значит отличное. Отличное от истинного гуманизма и равноправия, записанного, кстати, в нашей Конституции. Но зачем деятелям Московской патриархии Конституция? У нее есть все, кроме Конституции. Есть мэр, признавшийся, что в Бога не верует, хотя и был крещен самим Патриархом, есть "эксперты", и один из них не только эксперт "по делам веры", его горячность в защите МП сродни инквизиторской жажде победы.
Это господин Дворкин (хорошо известный в московских судах), сделавший невиданно быстро карьеру в Московской патриархии на обличениях и запретах других религиозных организаций. И я вспоминаю, как несколько лет назад мне позвонил приехавший из США молодой человек и попросил свидания. Я пригласила его. Ко мне явился с букетом цветов тот самый Дворкин. Явился, как он сказал, "за советом". И рассказал, как, боясь ареста в брежневское время (были на то причины, но я о них умолчу), бежал из России, вероятно, через Израиль, и оказался в Америке. Там фортуна улыбнулась будущему эксперту, и он попал в студенты к известному русскому священнику и богослову, ныне покойному о. Александру Шмеману.
И о. Александр, как почти каждый русский, живущий на чужбине, постарался помочь бедному юноше. И Дворкин стал студентом Духовной академии. Неисповедимы пути Господни. Знаменательно, что диплом (или диссертация) соискателя была на тему богословских трудов того самого митр. Сергия (Страгородского), который обратился со знаменитой Декларацией в 1927 году к советскому правительству с заверениями: "Ваши радости (т.е. радости соввласти. - З.К.) - наши радости", т.е. гонимой Православной Церкви. Декларация имела успех у Сталина и у НКВД, Церковь раскололась, истинные служители ее под конвоем отправились на Соловки и в другие зоны ГУЛАГа, а митр. Сергий стал патриархом РПЦ. Гонения длились чуть ли не полвека, земля стала пропитана кровью служителей Христа и их прихожан. А сергианство - так было названо новоправославие по-советски - процветало. Вот тебе, Евгений Максимович, и "главная церковь"!
Пришло время, и в Россию пожаловал сам г-н Дворкин, бывший эмигрант и диссертант, а ныне эксперт по церковным делам, выступающий в судах против верующих, осуществляющих свои конституционные свободы. Он не только выступает в судах, но и составляет списки тех религиозных организаций, которые, по его мнению, следует запретить. Включена была в такой список и Церковь Иконы Божией Матери "Державная". А до этого был целый шквал провокаций. Служителей Церкви величали "богородичниками", не только создавая фальшивки и приписывая их "Богородичному центру" (так называлось издательство церкви), но и распространяя о ней всякие небылицы. Суд, однако, не внял "экспертизам" Дворкина, а независимая психиатрическая ассоциация доказала, что "анализы" Дворкина, надевшего на себя тогу "инквизитора", пусты и абсолютно несостоятельны.
Этa история припомнилась мне, когда я, переходя с платформы на платформу метро, двигалась к "Серпу и молоту"...
Прошло три дня с той самой огненной литургии, как на Пушкинской площади раздался взрыв, унесший жизни нескольких людей и сокрушивший своей трагедией Москву. И моя душа, измученная страданиями и страхами, вновь обратилась туда, где шла Литургия любви. Там прославлялась мученическая Россия, неповинная перед Богом и людьми. И я подумала, что те, кто погиб в катастрофе на Пушкинской площади, тоже мученики террора. И не только те, кто тяжко ранен и кто погиб, но и мы все, те, кто сострадает безвинно погибшим и искалеченным, тоже мученики, превращенные некогда в "винтики" грозной, сжигающей жизни машины. Она, эта "машина", не устала "штамповать винтики". Нас не приглашают на референдумы: начинать войну или нет, войну на российской территории в Чечне, нас не спрашивают, можно ли убивать и насиловать мирных жителей и их детей, считая все население Чечни "бандформированием". Нас не спрашивают, можно ли нарушать Конституцию, где сказано, что все народы, вошедшие в Россию, обладают общей судьбой. Правда, об этом спросили Алексия II, считающегося Патриархом всея Руси, спросили: можно ли убивать мирных жителей в Чечне? И что же ответил этот христианин, дерзнувший принять на себя сан, который обязывает "к печалованию о народе"? Он ответил примерно следующее: "Они же наших убивают!" А те, которые убивают и насилуют, разве "не наши"? Патриарх, видно, запамятовал, что Чечня - часть России...
"Печальная история", - скажете вы, мой читатель. И, может случиться, подумаете о том, что во всем, что происходит, виноваты мы, христиане.
Читатель мой будет прав. Мы виноваты. Мы виноваты, потому я и пишу эту статью о том, как отмаливают нашу бедную Родину в Церкви, посвященной Державной Божией матери. Это Она, Пресвятая Богородица, только в XX веке неоднократно являлась в разных странах мира, свидетельствуя о своей любви и тревоге за Россию. Это Ее икона "Державная" явилась в Коломенском в день отречения Государя Императора от российского престола. На Иконе Богородица со скипетром в руках, Она Российская Императрица, принимает на себя наши скорби. И будет нести их до скончания века по нашей вере, вразумляя нас Своими откровениями.
Она раскроет нам суть нашего бытия в земле изгнания, которую мы обязаны просветить своими трудами и молитвами. Она раскроет нам, что террор и любовь несовместимы и что тот, кто сеет смерть, пожнет ее...
