Менеджер и экономика

	Мандарин: протоменеджер или первоаппаратчик? Георгий Пожедаев, эскиз костюма Пина, великого канцлера Китая. (К опере "Турандот", 1929 г.)

КАКИМ должен быть главный герой российской реформируемой экономики, если она всерьез стремится стать эффективной? Из всех возможных точек зрения на этот совсем не праздный, более того, критически важный для всех нас вопрос я выбираю ту, которую наметил в недавней публикации "Революция менеджеров, или Конец одного мифа" ("Российская газета", 24.09.99). Здесь я попытался показать иллюзорность подогретых нашими СМИ и радикал-реформаторами надежд на отечественного предпринимателя как спасителя российской экономики. Однако никто еще не пролил окончательный свет на то, что же опаснее в общенациональном масштабе: питать надежды или безвозвратно их утрачивать, не обретая взамен никакой новой "веры". Беру это слово в кавычки, потому что употребляю его в переносном смысле, как обозначение общепринятых представлений о том, каким должен быть лидер современной экономики, реальный субъект рыночной системы.

ТАК КТО ЖЕ ОН?

Знатоки могут заметить, что сходным образом рассматривал проблему хозяйствующего субъекта рыночной экономики Макс Вебер в своем исследовании "Протестантская этика и дух капитализма". И будут абсолютно правы. Именно Макс Вебер с полной отчетливостью осознал то фундаментальное обстоятельство, что в ходе поэтапного развития товарно-денежных отношений или, если угодно, базирующегося на рынке капитализма на каждом новом его системном этапе происходит смена главного героя капиталистической экономики. Макс Вебер, в частности, подчеркивал: "Стремление к предпринимательству", "стремление к наживе", к денежной выгоде, к наибольшей денежной выгоде само по себе ничего общего не имеет с капитализмом. Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, кучеров, художников, кокоток, чиновников-взяточников, солдат, разбойников, крестоносцев, посетителей игорных домов и нищих - можно с полным правом сказать, что оно свойственно all sorts and conditions of men (людям всех типов и сословий. - Д.З.) всех эпох и стран мира, повсюду, где для этого существовала или существует какая-либо объективная возможность". Вебер показывает, что у "настоящего", стопроцентного капиталиста стремление к наживе приобретает рациональную форму обеспечения рентабельности непрерывно действующего капиталистического предприятия и получения таким образом непрерывно возрождающейся прибыли. Далее, капиталист добивается прибыли посредством использования возможностей рынка, без применения средств насилия. Где существует рациональное стремление к капиталистической прибыли, там соответствующая деятельность ориентирована на учет капитала, прежде всего - в денежной форме (калькуляция). Всем этим типологическим чертам "настоящего" капиталиста соответствует его хозяйственная этика, то есть правила экономического поведения и регулятивы образа жизни. Вебер четкими штрихами обрисовывает облик героев рыночной экономики, предшествовавших "настоящему" капиталисту: крупный ростовщик-заимодавец, ссуживавший деньги государям, капиталистический авантюрист, крупный торговец, грюндер (т.е. "новый немец" времен капиталистического бума второй половины XIX века в Германии), располагающий серьезными финансовыми средствами спекулянт, колонизатор и другие. Все эти персонажи россиянам хорошо знакомы.

Я совершил этот экскурс в исследования Вебера с целью оснастить соответствующим историческим фоном и контекстом свою главную мысль: не предприниматель формата "нового русского", не сказочно обогатившийся на госсредствах олигарх востребован сегодняшней стадией экономических преобразований. Упования некоторых наших политиков и вторящих им публицистов на то, что крупный частный капитал, сформировавшийся в торговле и финансах, обязательно повернется в сторону реального сектора и автоматически будет способствовать его рыночной трансформации, потерпели полный крах 17 августа 1998 года. Деструкция банковской системы поставила под большое сомнение претензию предпринимателей быть эталоном для всех секторов хозяйства. В глазах общества большинство крупных собственников продемонстрировало свою незрелость и социальную безответственность. Оказалась морально дискредитированной вся модель единого рыночного уклада, а вместе с нею - и социальный авторитет частного предпринимательства. Для всех реально мыслящих людей стал очевидным тот факт, что "кавалерийская атака" частного капитала в реальном секторе не удалась. Мало передать крупные предприятия в частную собственность - жизнь показала, что невозможно прямое перенесение на управление ими тех навыков, которые имеет типичный российский предприниматель. Теперь уже бесспорно, что, обладая определенным управленческим минимумом, предприниматель-собственник оказывается несостоятельным, как только речь заходит о менеджменте на крупных предприятиях.

Дело не только в констатации данных фактов, дело в тех процессах и тенденциях, которые к ним ведут. Происходит колоссальной значимости сдвиг в российской экономике: предприниматель все чаще пропускает вперед других участников рынка, прежде всего на крупных предприятиях реального сектора. Там на первый план выдвигается фигура профессионального менеджера, обладающего специальной подготовкой и практикой управления сложными системами в рыночной среде. Постепенно приходит понимание того, что само по себе появление крупного частного капитала еще не способно решить проблемы реального сектора экономики России.

Для адаптации к новой рыночной среде необходима большая и сложная работа внутри предприятий, не сводимая к установлению контроля над ними со стороны крупного собственника. Жизнь свидетельствует, что крупный собственник в состоянии проводить продуктивные преобразования в реальном секторе, то есть быть эффективным собственником, только в том случае, когда рядом с ним оказывается фигура эффективного менеджера. Иначе говоря, решение проблем реального сектора - в союзе частного инвестора и высокопрофессионального управленца. В хаотичной переходной экономике профессиональный менеджер выступает агентом порядка. Он оформляет, организует, дисциплинирует рыночную стихию. На крупных предприятиях новый менеджмент способен стать тем мотором, который втягивает реальный сектор (а вместе с ним и всю экономику) в "работу по правилам". Если угодно, эффективные менеджеры - это "правильные люди" переходной экономики.

Наше общество является свидетелем зарождения новой социальной силы, способной неузнаваемо преобразить экономику страны. В России происходит "тихая революция", незаметная для постороннего глаза, - "революция менеджеров".

НЕМНОГО ОБ ИСТОРИИ

В соответствии с принятым Россией на вооружение еще со времен Петра Великого принципом "догоняющего развития" мы взялись догонять передовые страны Европы и Северной Америки в осуществлении "революции менеджеров" только в 90-е гг. Хотя о "совершенствовании системы управления экономикой" уже в брежневско-косыгинский период были написаны горы книг и прочитаны бесчисленные доклады на проводившихся в режиме non-stop "научно-практических конференциях".

Сам термин "революция менеджеров" вошел в интеллектуальный оборот после выхода в свет одноименной знаковой работы американского политолога Джеймса Бернхема (Burnham G. The Managerial Revolution: What is Happening in the World. N. Y.: 1941). Бернхем переосмыслил некоторые идеи другого американского властителя дум, родоначальника современных концепций технократии Торстена Веблена, который в книге "Инженеры и система цен" (Veblen T. The engineers and the price system. N.Y.: 1921) сделал вывод о том, что в индустриальном обществе вместо классовых противоположностей заступает более фундаментальное противоречие между технической интеллигенцией и предпринимателями, и призвал инженеров и техников путем "забастовки технократов" отстранить бизнесменов от руководства экономикой и от политической власти и создать "генеральный штаб индустриальной системы", который объединит вокруг себя "спецов" и поведет их на борьбу за политическую власть в промышленно развитых странах. В отличие от Веблена, Бернхем рассматривал в качестве грядущих вождей индустриального общества не инженеров и техников (технократов), а высших администраторов, организаторов и управленцев, то есть менеджеров. В послевоенной Европе и Америке труды и идеи Бернхема и Веблена стали предметом оживленных дискуссий, не затухающих до сегодняшнего дня.

Разумеется, нельзя считать этих авторов единоличными обладателями патентов на концепции "технократии" и "революции управляющих": немало замечательных умов в коротком промежутке между двумя мировыми войнами думало в том же направлении. Сошлюсь хотя бы на Макса Хоркхаймера, крупного теоретика Франкфуртской школы социальной философии. Цитирую: "...На арену вышли отдельные могущественные менеджеры, которые господствуют над целыми секторами промышленности, имея в юридической собственности исчезающе малую часть управляемых ими предприятий. Этот экономический процесс влечет за собой изменение способа функционирования юридического и политического аппарата, а также идеологии... Безо всякого, наималейшего изменения юридического определения собственности сами собственники становились все более бессильными перед менеджерами и их штабом... Влияние менеджеров, которое сперва распространялось только на низшие юридические и административные инстанции, захватывает в конце концов и инстанции более высокие, в финале - государство и властные структуры... Возникают тесно связанные с этими и некоторыми другими переменами идеологии, возвеличивающие великую личность и ставящие акцент на различии между продуктивным и паразитарным капиталистом". Это - великолепное изложение, которое сегодня для России имеет еще и прогнозную значимость. И, кстати сказать, оставляет мало шансов на претворение в жизнь отстаиваемого некоторыми топ-менеджерами, публичными политиками и губернаторами в ходе нынешней избирательной кампании лозунга о принципиальном отстранении управляющих и вообще "профессионалов" от идеологии и политики.

Разумеется, процесс разделения собственности и управления никогда и нигде не проходил "без сучка, без задоринки". Это обстоятельство весьма выразительно иллюстрируется в воспоминаниях великого менеджера ХХ века, бывшего президента компаний "Форд" и "Крайслер" Ли Якокки: "Форд мотор компани" превратился в корпорацию в 1956 году, но Генри Форд II никогда не признавал этой перемены. В его представлении он занимал такое же положение, как и его дед - Генри Форд, "владелец". Он продолжал считать, что компания является его личной собственностью, которой он может распоряжаться по своему усмотрению. Что касается совета директоров, то Генри больше, чем любой другой из высшего эшелона корпоративного руководства, обращался с его членами пренебрежительно и держал их в тени". Именно ревность Генри Форда к своему умелому и удачливому топ-менеджеру, обеспечившему компании небывалую прибыль, была причиной скоропалительной отставки Якокки.

О СОВЕТСКИХ УПРАВЛЕНЦАХ

Когда в 1986 г. вышел в свет в журнале "Знамя" роман Александра Бека "Новое назначение", в котором был выведен советский управленец высочайшего ранга, эта публикация сразу же оказалась в центре общественной дискуссии о реформе управления экономикой. Этим своим мощным общественным резонансом книга Бека была в немалой степени обязана посвященному ей эссе "С точки зрения экономиста" одного из глашатаев перестройки Гавриила Попова, которое стало обязательным приложением к тексту романа при его отдельных изданиях. Попов мог бы назвать свое эссе и "С точки зрения управленца", что было бы точнее, ибо проблематику романа он модернизирует и рассматривает сквозь призму "управления общественным производством". Популярности этой работы Попова решающим образом способствовало то, что в ней было заявлено понятие Административной системы как сталинистского или неосталинистского "механизма управления, основанного преимущественно на административных методах". Очень скоро лидеры КПСС Михаил Горбачев и Александр Яковлев заимствовали это понятие, расширили его до "Административно-командной системы" и превратили в своего рода стенобитное орудие, которым они крушили твердыни партийного консерватизма. Согласно Беку в интерпретации Попова, в основе Административной системы - "централизация решений и пунктуальное, неукоснительное исполнение директив Верха и особенно Сталина, Хозяина", жесткая официальность отношений между управленцами по вертикали и по горизонтали, из которой вытравлено все человеческое; "подсистема страха", строжайшая дисциплина, в том числе управленческая и технологическая, нарушения которой караются в уголовном порядке ("Разработать детальные инструкции, дать конкретные задания. А затем заставить всех подчиненных беспрекословно, точно, строго соблюдать все детали директив, все буквы инструкций. Надо постоянно, неукоснительно всех контролировать, ловить малейшие промахи, чтобы они не переросли в провалы, подавлять отклонение в зародыше"). Таковы черты управленческого стиля "красных директоров", воспитанных Административной системой. Резюме Попова: "Это система конкретного, натурального, детального руководства. Это система постоянного оперативного руководства".

По замыслу Бека, роман должен был называться "Сшибка" (термин, введенный Иваном Павловым, - столкновение двух противоположных импульсов, каждый из которых идет из коры головного мозга; кроме того, обыденное значение слова - схватка, сражение). По поводу этой заглавной темы романа Попов формулирует следующее: "Административная система нуждается в работниках, изгнавших все личное, олицетворяющих собой только конкретный пост и соответствующую функцию. Это не личности". Но о человеческом можно сказать примерно то же, что говорят о любви: гони его в дверь, оно войдет в окно. И самым трагичным для управленца такого типа и опасным для Административной системы является "сшибка" - противоречие "между тем, в чем лично внутренне убеждены руководители Системы, и тем, что они делают официально". "Сшибка" - это "разлад мысли и дела". И с этим противоречием Административная система так и не сумела справиться - отсюда внутренний драматизм судьбы таких ее несостоявшихся реформаторов, как Юрий Андропов, и состоявшихся ниспровергателей, как Михаил Горбачев. Административная система фактически оказалась не реформируемой эволюционными средствами: хрущевские реформы застопорились точно так же, как захлебнулись застоем косыгинские. Ее можно было только разбить. Что в конце концов и было сделано - неумело, топорно, с колоссальными утратами для государства и народа. Нереформируемым проявил себя и советский топ-менеджер онисимовского (королевского, курчатовского, туполевского) склада. Об этом свидетельствуют трудные, кремнистые пути лучших представителей "красного директората" в рыночную экономику.

МЕНЕДЖЕР В ПОИСКАХ РЕШЕНИЙ

От истории "революции управляющих" я хотел бы вновь вернуться к ее современности. Становление нового социально-профессионального слоя менеджеров происходит в неблагоприятной, даже агрессивной среде. Политические элиты, судя по платформам участвующих в избирательной кампании партий, движений, блоков, никак не могут выпутаться из ложной дилеммы: либо и дальше следовать по дороге "дикого капитализма" и "черно-белого рынка", где доля "черного рынка" достигает 40 и более процентов от ВВП, либо вновь наступать на грабли директивной экономики и государственного регулирования. Наши экономические реальности поражают своей пестротой и контрастами. Ныне все и повсюду знают деньгам счет, но дефолт и хронические неплатежи обессмысливают всякую калькуляцию. Лидеры возникших в 90-е гг. ФПГ в глазах общественности были образцом и моделью бизнесменов и менеджеров для всех секторов хозяйства, однако крах банковской системы и сенсационные банкротства сильно, если не необратимо, подпортили их деловую репутацию. Закосневшая бюрократическая иррациональность "планового хозяйства" стала достоянием прошлого, но ее сменила хаотическая иррациональность переходной экономики. В экономике ощущается дисциплинирующее влияние рынка, но из-за несовершенства среды рыночные сигналы оказываются искаженными. И так далее. А в бездну такого рода противоречий, как и в финансовую бездну, можно падать долго и безостановочно, ни на что не отвлекаясь.

В этом ключ к ответу на закономерный вопрос: почему "революция управляющих" происходит как бы втихую, как бы вне поля зрения подавляющего большинства россиян, в том числе относящих себя к среднему классу, к бизнесменам? Первое объяснение заключается в том, что наши либеральные реформы осуществлялись с таким страшным скрипом и грохотом, с такой неуклюжестью, с такими колоссальными ресурсными и человеческими издержками, что всем было не до "революции управляющих". Злоба дня держала мыслящих людей за горло. Второе объяснение можно найти в Евангелии: "Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем" (Мф. 13, 57). Не в том дело, что у нас в упор не замечают наступления "революции управляющих", через которую прошли все экономические передовые страны мира, а, скорее, в том, что подаваемые наблюдателями знаки и предупреждения почти не были восприняты российским обществом, потонули в посторонних шумах.

Наконец, третье возможное объяснение: сыграла свою роль склонность к уподоблению того нового, что происходит сегодня, тому старому, что происходило вчера. Это, кстати, присуще не только отечественным интеллектуалам. Так, очень известный американский специалист по теории управления в одной из своих последних работ, в главе "Революция в сфере управления", заявил: "Меня часто спрашивают, кого я считаю самым лучшим или самым великим начальником. Я всегда отвечаю: "Того, кто более четырех тысяч лет назад задумал, спроектировал и построил первую египетскую пирамиду, - она и до сих пор стоит". Это чистой воды недоразумение. Строительство пирамид организовывало государство в лице фараона, от имени которого действовали древние чиновники-прорабы. Управляющий как государственный чиновник, как представитель царской власти и управляющий как командир сколь угодно большого, но частного предприятия - это дьявольская разница. Примерно такая же, как между акробатом, который работает под куполом цирка без страховочной сетки, и его коллегой, который показывает свой номер только при ее наличии. "Акробатов" второго типа в нашей экономике - хоть пруд пруди (и "красный директорат" и "олигархи"), а вот профессионалов первого типа фатально недостает. Но именно они являются движущей силой "революции управляющих".

Сегодня, когда российские управленцы нового призыва заняты поисками конкретных решений, которые должны превратить убыточные предприятия в высокорентабельные, необходимо всерьез учитывать различие между предпринимателями и менеджерами. Так, главные типажи нашего управленческого корпуса - "красные директора" и "новые русские" - должны быть разведены по разным профессиональным категориям: первые суть преемники советских управленцев, вторые - порождение предпринимательского Клондайка 90-х гг. И хотя разделительные линии между ними сегодня размыты, а смежность этих категорий зачастую оборачивается их взаимопереходом, остается то "неуловимое нечто", что, например, делает "нового русского" героем одних анекдотов, а "красного директора" - совсем-совсем иных. Хотя главный дифференцирующий признак каждого из них состоит, конечно, не в различной их анекдотичности. Тем самым, однако, высвечивается острейшая проблема источников пополнения кадров квалифицированных менеджеров.

Выдвижение менеджера на передний план индустриальной и постиндустриальной экономики стало на Западе предметом бурных споров и самых разных, порой взаимоисключающих оценок. То же в скором времени будет и у нас в России, никуда мы от этого не денемся. Среди разумных людей, однако, принято считать, что между двумя противоположными мнениями находится не истина, а проблема. Вот на проблеме и стоит сосредоточить потенциал нашего интеллектуального и управленческого сообществ. А дискуссии делу не помеха, если они сами - по делу. И я буду рад, если данная статья станет поводом для них.