Петр Спивак
Живая жизнь, ухваченный ее момент. То, что надо ценить.
Владимир Маковский. Семья художника. 1893. Национальный музей искусств Азербайджана
Было у Тургенева такое популярное выражение «Среда заела». Имелось в виду, что личность человека, его дела и весь ход жизни предопределены, заданы извне – природой, наследственностью, социальными обстоятельствами и т.д. В заостренном виде получается нечто в духе шутливой констатации: «Среда заела неандертальцев, а они – друг друга». Можно и нужно вступаться за свободу выбора и ответственность, но и с внешней средою надо что-то делать, не так ли?
Нам, конечно, памятны прежде всего идеи социального детерминизма: бытие определяет сознание, в основе надстройки лежит базис и т.д. Но ведь кроме социологии и в ней марксизма есть еще психология – в русле Зигмунда Фрейда, например. Однако в этой культурной и научной традиции Фрейд опять-таки не единственный. Его собеседник, соотечественник, воспреемник и оппонент – австрийский психолог и психиатр Альфред Адлер – родился 7 февраля 1870 года (ум. 1937).
Медик по образованию, он начал с того, что опубликовал вполне прикладное исследование под названием «Учебник здоровья для портных». А содержались там не только меры по улучшению условий труда, но и общий методологический принцип: человек и среда, в которой он находится, взаимодействуют. Именно «взаимо», а не в одностороннем порядке.
И у самого Адлера ученичества по отношению к Фрейду, пожалуй, не было. Объяснительная модель у них различна. По Фрейду, поведение человека определяется бессознательным и сексуальностью, а по Адлеру – стремлением к самоутверждению. И не просто к самоутверждению, но к преодолению всего того, что ему препятствует. На первом месте здесь явление, которое Адлер назвал комплексом неполноценности, и логика компенсации. Эти термины мы привычно употребляем, даже не ведая, что именно Адлер ввел их в обиход. А объекты их приложения всегда под рукой.
Вот навскидку: у оратора Демосфена был дефект речи, всевластный Наполеон Бонапарт – карлик... Наверное, что-то подобное было у русской императрицы Анны Иоанновны, родившейся 7 февраля 1693 года (ум. 1740). В 1730 году она подписала навязанные ей так называемые кондиции, то есть – важнейший для России исторический прецедент! – условия, ограничивавшие ее полномочия. Даже выйти замуж и назначить наследника престола она не могла без санкции Верховного тайного совета. А нарушив обязательства, лишилась бы короны. Потерпеть такое надругательство над самодержавием Анна Иоанновна, конечно, не могла и эти самые кондиции разорвала...
Примечательно соседство двух ее противоречащих друг другу указов, принятых в 1735 году. Одним из них предусматривалось открытие школ для детей фабричных рабочих (а рабочие эти были и из безземельных крепостных, и даже из бродяг и нищих). А другим – объявлялось, что учить простой народ грамоте не следует, так как «ученье может отвлечь его от черных работ»; что называется, всяк сверчок знай свой шесток.
Неизбывный этот подход имеет касательство и к высоким философским материям. К все тому же детерминизму и к проблеме свободы воли, например. Ведь представлять человека как следствие внешних обстоятельств можно по-разному. К примеру, сегодня день рождения русского мыслителя-космиста Александра Чижевского (1897–1964) – биофизика, философа, художника, поэта. Среди тем его работ надо в первую очередь назвать циклы солнечной активности и их влияние на биосферу. И это было не просто наблюдение, а интерпретация, выходящая за рамки естествознания. Одна из брошюр Чижевского называлась «Физические факторы исторического процесса». И тут надо заметить: одно дело эксперименты по ионизации воздуха и совсем другое – историософия, на электрических эффектах основанная.
Живший в Калуге и хорошо знакомый с другим знаменитым калужанином – Константином Циолковским, Чижевский принадлежал к одной с ним интеллектуальной парадигме. Как и некоторые другие именитые авторы вроде Льва Гумилева с его пассионарной теорией этногенеза. Методология одна: модифицированный на новый лад детерминизм, манипулирование теми или иными блоками единого и неделимого целого. Но где нет именно что внутренней делимости, сложности структуры – там свободе приходит конец.
Переведем, однако, дух, вернемся к реалиям земным. От них ведь и искусство никуда не уйдет. В русской живописи были, например, художники-передвижники, заново осваивавшие жизненную прозу. В том числе Владимир Маковский, родившийся 7 февраля 1846 года (ум. 1920). Его постоянным, излюбленным жанром была – такой вот получается каламбур – жанровая зарисовка, картинка, сценка. Но в том-то и фокус, что от вечных проклятых вопросов деться было некуда. Просто они находили себе новую форму выражения.
Здесь у Маковского полная гамма. Есть лирика – «Объяснение», например, или «Любители соловьиного пения», или ужасы проклятого капитализма, поименованные в духе грядущих времен: «Крах банка». Но был и еще один пласт, уже с историко-политическим контекстом. «9 января 1905 года на Васильевском острове». «Оправданная». «Допрос революционерки»...
Соседство разнородных вещей – это лишь одна сторона художественной индивидуальности Маковского. По поводу его «Любителей соловьев» Достоевский писал: «...Если нам есть чем-нибудь погордиться, что-нибудь показать, то уж, конечно, из нашего жанра... в этих маленьких картинках, по-моему, есть даже любовь к человечеству, не только к русскому в особенности, но даже и вообще».
И в самом деле. Не от общности к индивидуальности, а в обратном направлении. Лови момент живой жизни, запечатлевай, наслаждайся.
