Петр Спивак
В стокгольмском метро есть мозаичный портрет Августа Стриндберга. У него пристальный, взыскательный взгляд.
Фото с сайта www.wikipedia.org
Кого не устраивает порядок вещей, тот нередко пытается его изменить. Когда надо – с помощью силы. 150 лет назад, 22 января 1863 года, началось Польское восстание, охватившее присоединенные к Российской империи земли Речи Посполитой. Освободительная задача была для повстанцев очевидной, витавшей в воздухе, как и ее противоположность – имперская воля к подавлению.
Это политика, сфера массового сознания. А интеллектуальная жизнь, кабинетное одиночество мыслителей? Они ведь тоже не смогут создать ничего нового, если не будут ничего отрицать. Французский философ, математик и астроном Пьер Гассенди, родившийся 22 января 1592 года (ум. 1655), излагал с университетской кафедры в Экс-ан-Провансе учение Аристотеля и следом доказывал, что оно ошибочно; спорил с Декартом, великим своим современником. А об Аристотеле, к которому неизменно апеллировали официальные церковные круги, и говорить нечего. Все это не облегчало жизнь Гассенди, и полное издание его трудов увидело свет лишь посмертно. Что ж, все узнаваемо: сюжет, повторяющийся из века в век.
Со временем, однако, вариаций и модуляций у этой грустной мелодии становилось все больше и больше. Или, во всяком случае, люди приучались их различать. Когда-то, например, аристократы были лишь по происхождению. А когда буржуазный уклад отодвинул таковых в сторону, на авансцену вышли аристократы духа...
Шведский писатель Юхан Август Стриндберг – он родился 22 января 1849 года (ум. 1912) – в романе с характерным заглавием «Исповедь безумца» показал нечто вроде синонимии таланта и сумасшествия. Творчество Стриндберга оказалось в центре внимания в эпоху, когда на смену привычному реализму стали приходить экспрессионисты, символисты и другие «исты». Как драматург Стриндберг пытался создать в Дании свой обновленный театр, но безуспешно. Хотя вниманием он вовсе не был обделен. В одном отношении он попал в резонанс с современниками: искал, как и они, нового человека. Александр Блок в статье, посвященной памяти Стриндберга, писал, что он «является как бы маяком, указывающим, по какому пути пойдет культура при создании нового типа человека. Для нашего времени – он был «великий мужчина».
Здесь, конечно, отсылка к неизменно скептическому взгляду Стриндберга на женскую природу, к отрицательным героиням его пьес. Ну что ж, напрашиваются блоковское же: «Простим угрюмство – разве это/ Сокрытый двигатель его?» Но так уж развивалась культура, что при продолжении этих строк – «Он весь дитя добра и света,/ Он весь свободы торжество» – как-то осекаешься.
Бьют барабаны, фанфары поют... Сегодня почти круглая дата: 115 лет со дня рождения Сергея Эйзенштейна (1898–1948), режиссера кино и театра, всемирно признанного новатора искусств. Теоретика кино и его практика. Начинал он в театре и в 1923 году в своей постановке пьесы Островского «На всякого мудреца довольно простоты» осуществил знаменитый «монтаж аттракционов», прием, который сам же и обосновал в журнальной статье. А потом были фильмы, всем известные, расхватанные на цитаты. Сейчас их, кажется, смотрят уже меньше, чем в былые времена. Но в культурной памяти эти ленты остаются. Они эмблематичны, вот в чем дело.
Самые хрестоматийные из эйзенштейновских картин обозначают начальную стадию пути режиссера и заключительную. «Броненосец «Потемкин» и «Иван Грозный» соответственно. И очень показателен их, так сказать, литературный след. Вернее, следы, друг с другом спорящие.
«Свободу восславляли образы,/ Экран кричал, как человек,/ И пробуждались чувства добрые/ В жестокий век,/ В двадцатый век.// И милость к падшим пробуждалась,/ И осуждался произвол,/ Все это просто называлось –/Такой сегодня фильм пошел». Это Борис Слуцкий, его стихи о «Броненосце». Наверное, детской коляской на Потемкинской лестнице навеянные. Не сказать, чтобы стопроцентно убеждало, но стихи прекрасные.
А вот другая цитата. Прозаическая. Прошу прощения за ее длину.
«Цезарь трубку курит, у стола своего развалясь. К Шухову он спиной, не видит.
А против него сидит Х-123, двадцатилетник, каторжанин по приговору, жилистый старик. Кашу ест.
– Нет, батенька, – мягко этак, попуская, говорит Цезарь, – объективность требует признать, что Эйзенштейн гениален. «Иоанн Грозный» – разве это не гениально? Пляска опричников с личиной! Сцена в соборе!
– Кривлянье! – ложку перед ртом задержа, сердится Х-123. – Так много искусства, что уже и не искусство... И потом же гнуснейшая политическая идея – оправдание единоличной тирании. Глумление над памятью трех поколений русской интеллигенции!..
– Но какую трактовку пропустили бы иначе?..
– Ах, пропустили бы?! Так не говорите, что гений! Скажите, что подхалим, заказ собачий выполнял. Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов!»
Александр Солженицын, «Один день Ивана Денисовича». Кинематографист Цезарь Маркович и безымянный старик-каторжанин, одним лишь номером обозначенный.
Подводить итог, выстраивать баланс не буду, это было бы что-то вроде вышеупомянутого глумления и непотребства. Задумаемся над столкновением полюсов. Над антиномией, философским языком говоря. Выход из нее, наверное, где-нибудь в иных координатах.
Вот, например, далекий от художественных исканий фигурант сегодняшнего календарного листка. Физик, академик Григорий Ландсберг родился 22 января 1890 года (ум. 1957). Впервые обнаружил и изучил молекулярное рассеивание света в кристаллах, эффект, который называется комбинационным рассеиванием. Имя Ландсберга, впрочем, на слуху не в связи с этим открытием, а потому что он создал классический «Элементарный учебник физики», известный всем, кто эту науку изучал. Но это еще не все. Под «Письмом трехсот», адресованным партийному руководству протестом против засилья Лысенко и иже с ним в биологии – в 1955 году, он поставил свою подпись. Не мог не поставить, хотя что ему биология? Он же был физик.
Просто светом занимался. «Он весь дитя добра и света,/ Он весь свободы торжество».
