Петр Спивак
Ласкер играл и мыслил, сопрягал математику и философию.
Федеральный архив ФРГ. 1929
Куда ни посмотри, всюду слова и числа, числа и слова. В романтическом восприятии это в общем-то противоположности. Как там у Гумилева: «А для низкой жизни были числа,/ Как домашний, подъяремный скот,/ Потому что все оттенки смысла/ Умное число передает», – а за этим следует возражение: «Но забыли мы, что осиянно/ Только слово средь земных тревог,/ И в Евангелии от Иоанна/ Сказано, что Слово это – Бог...» Что, впрочем, не отменяет содержащуюся выше отсылку к Пифагору, философу и математику, создателю учения о том, что число – в основе всех вещей.
Я к тому клоню, что, сколько ни тверди о невозможности измерить все сущее, очень многое на свете имеет количественный эквивалент. Или поддается переводу из одного рода явлений в другой, опять-таки с определенным соотношением между ними. 24 декабря 1818 года родился британец Джеймс Прескотт Джоуль (ум. 1889), который как раз и установил характер связи между электрической энергией и тепловой. Он изучал тепловые эффекты, производимые током, и вывел в 1841 году закон: тепло, выделяющееся в проводнике, равно произведению квадрата силы тока на сопротивление этого проводника. Закон Джоуля–Ленца (почти одновременно его открыл русский физик Эмилий Ленц). А единица количества тепла в современной системе мер носит имя Джоуля.
Разумеется, это открытие стало свидетельством о действии всеобщего закона сохранения энергии. Но помимо высоких научных и философских материй, связь разнородных вещей проявилась и в биографии Джоуля. Он ведь был не только ученый, но и пивовар, владелец завода, доставшегося ему по наследству. Потом, конечно, пришлось выбирать. Завод Джоуль продал, известность и почести позволили это сделать.
А современник Джоуля, французский ученый Шарль Эрмит, родившийся 24 декабря 1822 года (ум. 1901), занимался, казалось бы, чистейшими абстракциями. Теория чисел – так называется эта область математики. И подобно физическим явлениям у Джоуля, предметом исследования было у Эрмита представление одних математических форм через другие. Но мир чисел оказался полон сюрпризов, трудновообразимых феноменов. Мы-то привыкли к числам натурального ряда, на худой конец к дробям. Но где-то на числовой оси высовываются трансцендентные числа, бесконечные непериодические дроби. Таково, как показал Эрмит, число e – экспонента, основание натуральных логарифмов. Для него придумали мнемоническое правило: «Экспоненту помнить способ есть простой: два и семь десятых, дважды Лев Толстой». То есть 2,7, затем 18281828 (в 1828 году родился автор «Войны и мира»), ну а далее помнить необязательно. Бывает и такая перекличка слов и цифр, измеримого и неизмеримого, словесности и математики.
Трансцендентные числа обозначаются буквами, как и физические величины. Но если обратиться к миру собственно буквенному, то в русском языке сегодня круглая (опять цифры!) дата. 24 декабря 1942 года приказом наркома просвещения СССР Владимира Потемкина было введено обязательное употребление буквы «ё» на письме. Более актуального вопроса в тот военный день, видимо, для данного ведомства не существовало. А сама буква эта, введенная в 1783 году с подачи прежде всего Николая Карамзина, всегда была, так сказать, на краешке стула. С другой стороны, она, простите за рискованное сравнение, по-своему отражает вышеупомянутое число e. И вопрос о ее обязательности время от времени пересматривался, споры об этой литере и о целесообразности ее соблюдения продолжаются до сих пор. Но куда денешься от проблемы универсальных символов?
Между тем есть еще одно поле приложения нашего разума, причудливо соединяющее слово и математику, игру и работу. Я имею в виду шахматы. И как раз 24 декабря – день рождения великого немецкого шахматиста Эмануэля Ласкера (1868–1941). В таких делах, как шахматы, язык цифр – насущная необходимость. Поэтому начну с двух фактов, которые передаются именно таким способом. Во-первых, Ласкер был вторым чемпионом мира по шахматам в истории этого звания. Во-вторых, принадлежало оно ему с 1894 по 1921 год, 27 лет – по нынешним понятиям невообразимо долго. Как говорится, нотабене.
Но это только одна сторона ласкеровского феномена. Другая – совмещение разнородных занятий. Прежде всего он был крупным математиком, одна из теорем носит его имя наряду с именем другого ученого, пришедшего к тому же выводу. Далее: интересы Ласкера не исчерпывались и этим. Он писал философские труды, занимался литературным сочинительством. Но обо всем этом пусть судят специалисты. Я же сейчас скажу немного о жизненной философии Ласкера, своего рода модели его шахматного и прочего творчества. Вот два его высказывания. Одно – сравнительно тривиальное: «Единственный путь стать умнее – играть с более сильным противником». А вот другое... «Человеческая природа отличается рациональностью и неистовством; однако кажется, что центры неистовства в мозгу человека лучше развиты, чем центры рациональности». О да. Еврей, покинувший Германию после прихода нацистов к власти и кончивший свои дни в изгнании, в Америке, знал, что говорил.
И еще у Ласкера любопытная перекличка с соседом по календарному листку – английским поэтом и культурологом благовоспитанных викторианских времен Мэтью Арнолдом (1822–1888). «Гениальность зависит главным образом от энергии», – считал он. С этим ни один спортсмен, ни один шахматист, наверное, спорить не будет. Да и Джоулю привет. Еще одно, блистательно точное суждение: «Журналистика – это литература на бегу». Но одну мысль Арнолда я начну с красной строки, потому что она как послесловие к сегодняшним моим заметкам.
«Человека всегда будут привлекать идеи самые несоизмеримые».
Хорошо это или плохо – отдельный вопрос. Но сама проблема измеримости/неизмеримости поставлена здесь во весь рост. Слова и рядом с ними числа. .
