Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 18 декабря

Житейский призыв: давайте пить и веселиться! Так выглядел Джозеф Гримальди в роли клоуна Джоя.
Карикатура Джорджа Крукшенка. Около 1820

Человеческое в этом мире стоит особняком. Есть Бог (или Его нет, это в данном случае несущественно), есть природа силы природы, есть живые существа, не наделенные нашим разумом, и есть человек. Он существует прежде всего как индивидуальность. Личное – отдельно, всеобщее – отдельно.

Немецкий протестантский богослов и историк Церкви Иоганн Соломон Землер, родившийся 18 декабря 1725 года (ум. 1791), увидел некоторые несхождения в мире духа, которых до него не замечали. Религия – не то же самое, что теология. И, что еще важнее, у каждого верующего своя индивидуальная вера, хотя вероисповедание как будто одно на многих или даже на всех. Вся история Церкви – конфликт между личностным началом и догматическим, официальным. Землера даже назвали первым ученым, использовавшим критический подход к истории. А критический подход – это ведь атрибут личности. Коей, как известно, даны голова и руки – разум и инструменты для исполнения его воли.

Рукам, ясное дело, нужны продолжения в виде машин и прочих технических средств. Шведский промышленник и изобретатель Кристофер Польхем (или Польхаммар), появившийся на свет 18 декабря 1661 года (ум. 1751), стал, наверное, первым в истории человечества творцом автоматизации. В 1699 году он построил завод, работающий без участия человека; все механизмы там приводились в движение водой. Немногочисленные рабочие бунтовали, опасаясь за свои места. До английских луддитов оставалось сто с лишним лет.

Между тем рукам человеческим, как известно, дано творить чудеса. Наверное, прогресс со временем сделает эти наши способности то ли спортом, то ли искусством. Цирком, например. Сегодня день рождения английского актера Джозефа Гримальди (1778–1837), отца клоунады. И дело здесь не только в исключительной ловкости рук, которая его отличала. По существу, Гримальди переосмыслил традицию шутовства и народных площадных театров. Он как бы приблизил ее к себе и в отличие от своих предшественников стал выступать с европейским лицом, то есть белым, а не раскрашенным. Этим художественным жестом, этим мановением рук клоун был возведен в ранг просто человека – такого же, как все. А звали этого клоуна Джой, что по-английски означает «радость».

Что делать с бесконечным многообразием культуры? Изучать, конечно. На сегодняшнем календарном листке – два причудливо перекликающихся имени. Две судьбы из страшного века.

Этнограф, фольклорист, литературовед Марк Азадовский родился 18 декабря 1888 года (ум. 1954). Он был у нас, наверное, знаток номер один во всем, что касается Севера и Сибири. Но жить ему пришлось в то время и в том государстве, где надо доказывать, что ты не верблюд, хотя доказать это заведомо невозможно. 1949 год. Развернулась борьба с космополитизмом (современный синоним – общечеловеческие ценности). Азадовский был изгнан из Ленинградского университета и из Пушкинского Дома. Кстати, сын его, ныне здравствующий литературовед Константин Азадовский, стал жертвой политически мотивированных преследований уже на излете брежневского периода – при обыске ему подбросили наркотик...

Запрет на профессию коснулся в ходе этой кампании и другого уроженца этого дня – классика нашего театроведения и театральной критики Иосифа Юзовского (1902–1964; обычно он подписывал свои статьи «Ю.Юзовский»). Ему, широко печатавшемуся обозревателю театральной жизни и исследователю драматургии, пришлось покинуть Институт мировой литературы. Заголовки газетных статей («Политическое лицо критика Юзовского», например), обороты типа «цедя сквозь зубы слова барского поощрения» могли кончиться для него чем угодно. К счастью, Юзовского не посадили. А потом...

Тридцать пять лет назад что-то подсказало мне приняться за чтение старых комплектов «Нового мира», которые у нас собрались с 1966 года. И одним из первых и сильнейших – на всю жизнь – потрясений стал для меня путевой очерк Ю.Юзовского «Польский дневник», опубликованный уже посмертно. Для Юзовского Варшава была родным городом, хотя и лишь раннего детства.

О чем там было? О театре Польши, о ее литературе и вольном духе. (Другой барак соцлагеря, с более мягким режимом, – так у нас шутили.) Сегодня странно звучит, но факт: со страниц этого очерка, в авторском пересказе, впервые пришли к нам такие мировые классики, как Тадеуш Боровский и Славомир Мрожек. И о поездке в Освенцим он рассказал так, как не рассказывал до него никто. Короче говоря, одна из вершин русской путевой прозы.

Напоследок скажу об еще одной важной истине, которую напомнил в этом своем очерке Юзовский. Среди его любимых польских писателей был Станислав Ежи Лец. И среди его афоризмов нашему автору особенно полюбились две пары. Первая: «жизнь отнимает слишком много времени», но если кто-то умер, это «еще не значит, что он жил». Вторая: «все в руках человека», а потому «их надо чаще мыть».