Петр Спивак
Джон Апдайк вошел в историю литературы как автор книг, ставших символами и вехами.
Фото Reuters
Вся наша жизнь – это обмен сигналами. Передаются, принимаются, расшифровываются знаки, образы, символы. Поддерживаются связи – прямые и обратные...
16 марта 1859 года родился Александр Попов (ум. 1906), человек, при имени которого сразу вспоминается запавшее со школьных лет: изобретатель радио. Впрочем, вопрос о том, кто изобрел беспроводную электромагнитную связь, несколько сложнее, чем эта формула. Но факт есть факт: преподаватель Кронштадтского технического училища, принадлежавшего военно-морскому ведомству, действительно работал над этой задачей. Работал на досуге, а не по государственному заказу.
В распоряжении Попова был прибор, который разработчик его новейшего тогда образца, британец Оливер Лодж, назвал когерером. В нем металлические опилки реагировали на радиосигнал – их проводимость менялась. Позже, во время Первой мировой, не знавший слова «когерер» русский военный писарь, у которого будущий академик Сергей Вавилов принимал по описи полевую радиостанцию, обозначил в акте это устройство как «непонятное в баночке».
Попов сделал очень существенный шаг к полноценной радиосвязи: он дополнил схему автоматической обратной связью и в 1895 году прочел лекцию о своих опытах. На календаре было 7 мая (по новому стилю), с советских времен это День радио. Но о радио в полном смысле слова Попов говорил лишь как о чем-то, что станет возможно в будущем. В следующем, 1896 году итальянец Гульельмо Маркони сумел передать сигнал на 3 км. Так что на самом деле радиоприемники и радиопередатчики – изобретение коллективное. Существенно и то, что Попову мешал режим секретности в военном ведомстве: опять-таки проблемы и с прямой связью, и с обратной.
До советских времен и тем паче до пропаганды в духе «Россия – родина слонов» Попов не дожил. Иной вариант – судьба родившегося 17 марта 1857 года русского биохимика Алексея Баха, автора учения о процессах клеточного окисления. Специфика у Баха состояла прежде всего в том, что он был народоволец, причем активный и заметный. Это была революционная фаза его биографии, ранняя. А поздняя (он умер в 1946 году, будучи уже Героем Соцтруда и сталинским лауреатом) оказалась сугубо охранительной. Он стал одним из тех деятелей старой России, которые своими заслугами и благородными сединами придавали моральную легитимность тоталитарной системе. Да рассудит их Бог.
Способов отмечать выдающихся людей и наделять их особым статусом известно много. В свободном мире это, например, негосударственные премии. В их воображаемом рейтинге Нобелевская, конечно, на самой вершине. А первым лауреатом Нобелевской премии по литературе стал французский поэт и эссеист Франсуа Арман Сюлли-Прюдом, который родился 16 марта 1839 года (ум. 1907). Нельзя сказать, что он был очень яркой звездою, – нет, скорее воплощал норму тогдашних представлений о поэтичности. Его «Разбитая ваза», где заглавный образ-символ синонимичен разбитому сердцу, стала хрестоматийной. И поэтическая школа, с которой он был связан – парнасцы, – находилась одно время в центре внимания.
А потом, как всегда и бывает, фортуна от парнасцев отвернулась, и как бы на смену им пришел символизм. 18 марта 1842 года появился на свет Стефан Малларме (ум. 1898), начинавший в «Парнасе», а потом ставший одним из лидеров в кругу символистов. Но символисты – термин, так сказать, академический. Был еще и другой, куда более экспрессивный: «прОклятые поэты». Ударение в данном случае весьма существенно; замечу только, что, коль скоро возможны два его варианта, то это значит, что второй, «неправильный», не исчезает вовсе, а как бы маячит на заднем плане. Для кого-то эти поэты были прОклятыми, а для кого-то и проклЯтыми. Свобода выбора.
ПрОклятость эта состояла, однако, не в непризнанности самой по себе, а в глубинном конфликте между поэтом и обществом. Точнее, в неприятии того среднего слоя повседневности, который находится между возвышенным и низменным и составляет, собственно, нормальную человеческую жизнь. Романтическая эстетика в чистом виде, противоречие, которое поддается разрешению, но лишь постепеннному, шажок за шажком, путем некоей конвергенции (здесь уместна параллель с социальными идеями Андрея Сахарова) между буржуазным и идеально-гуманным. Высокая поэтическая судьба – и мучительная жизнь.
Что же касается низового слоя повседневности, то о ней много писал американский прозаик и эссеист Джон Апдайк, 80-летие со дня рождения которого отмечается 18 марта (он умер в 2009 году). У нас его узнали в 60-е годы – по роману «Кентавр». Античный образ в заглавии, система мифологических ассоциаций, которая пронизывала всю эту книгу об американском учителе биологии. Сам Апдайк потом говорил: «Мой конек – маленький американский городок, протестантская среда, средний класс». Широко известен его цикл романов о баскетболисте по прозвищу Кролик («Кролик, беги» и последующие). Бегство – это способ существования, символ непристроенной жизни. «Все наше достояние – это жизнь. Это странный дар, и я не знаю, как мы должны им распорядиться, но жизнь – единственное, что мы получаем в дар, и дар этот дорогого стоит».
О таких книгах говорят – «культовые». Дурное какое-то слово. Книги-вехи, книги-символы, символы многого на этом свете.
