Петр Спивак
Была поэтесса-затворница. Осталось одно-единственное достоверное изображение.
Дагеротип Эмили Дикинсон. 1847
«Поэт – человек по профессии», – сказал Александр Блок. А 10 декабря – День прав человека; 10 декабря 1948 года Генеральная Ассамблея ООН приняла Декларацию о человеческих правах. Так что в этом выпуске календаря будет очень кстати поговорить преимущественно о поэтах.
11 декабря – 190 лет со дня рождения Николая Некрасова (1821–1878). Поэта, стоящего в ряду русских классиков наособицу, с самого начала вызывавшего у читателей и ценителей стихов размежевание: вот приемлющие, вот отвергающие. И дело здесь не только в гражданской акцентированности самой по себе, но и в том, что поэтическая речь Некрасова, как многие отмечали, сродни газетной. «Вчерашний день, часу в шестом,/ Зашел я на Сенную...» – а дальше сцена телесного наказания молодой крестьянки. Сюжет, имеющий прямое касательство к правам человека, хотя термин этот, кажется, тогда еще не был в ходу.
Однако я сейчас о другом сюжете. С происшествиями из городской жизни соседствовали в тогдашних русских газетах люди, как сейчас их называют, статусные. И один из них мало того что родился с Некрасовым почти в один календарный день, 11 декабря, но еще и вошел в историческую память, припечатанный в эпиграфе к поэме «Железная дорога». Там мальчик «в кучерском армячке», едущий по Николаевской дороге (Москва–Петербург), спрашивает: «Папа, кто строил эту дорогу?» И тот, «в пальто на красной подкладке», ответствует: «Граф Петр Андреевич Клейнмихель, душенька!»
Так вот, Петр Клейнмихель (1793–1869) был начальником штаба аракчеевских военных поселений, главноуправляющим путями сообщений и пользовался особым доверием Николая I. Ему и было поручено руководить прокладкой железной дороги между двумя столицами. Девиз Клейнмихеля на одной из его наград – «Усердие все превозмогает» – перефразировали создатели Козьмы Пруткова: «Иногда усердие превозмогает разум».
Притом страдальцем на этой стройке Клейнмихель не был, а вот строители – были. И свою точку наблюдения Некрасов правозащитно-поэтическим жестом совместил со страдальческой, а не с графско-сиятельной.
Но мы несколько отвлеклись от поэзии. Между тем репортерское начало, свойственное Некрасову, подразумевает одну основополагающую вещь: поэт ходит по свету, изучает жизнь и пишет о том, что увидел и услышал. Может быть, конечно, и такая поэтическая стратегия. Но как общий рецепт, универсальный принцип – нет, увольте. Человеку вообще и поэту как человеку-профессионалу достаточно просто вглядываться и вслушиваться в то, что его окружает, а не специально «изучать жизнь». Можно даже сидеть безвылазно у себя дома, подобно отшельнику. Все сферы действительности равноправны, в том числе ближайшие.
Таким поэтом была американка Эмили Дикинсон, родившаяся 10 декабря 1830 года (ум. 1886). Всю жизнь она прожила в родном провинциальном городке Амхерсте штата Массачусетс и в этом своем уединении написала 1800 стихотворений. Опубликовала из них не больше десятка; все прочее – посмертные издания. Поэтическую индивидуальность Дикинсон наши ценители сравнивают с Цветаевой, называют ее даже самой русской из зарубежных поэтесс. И в этом суждении действительно что-то есть. «Стихи мои – посланье Миру,/ Но он не отвечает мне./ Пишу о том, что мне Природа/ Поведала наедине.// Рукам незримых Поколений/ Ее Вестей вверяю свод./ Кто к Ней неравнодушен – верю –/ Когда-нибудь меня поймет!» (перевод Анатолия Кудрявицкого).
Драма этого уединенного переживания очевидна. Но в наши времена с их историческим опытом никуда не деться от мысли о том, каким, по меркам прошлого столетия, щадящим был этот образ жизни. Тем более что календарь преподнес нам наглядное напоминание: в этот же день 10 декабря исполняется 120 лет со дня рождения поэтессы Нелли Закс (1887–1970), немецкой еврейки, изгнанницы из Германии. Ей удалось претворить в поэзию то, что такому претворению неподвластно, – мир это оценил Нобелевской премией. А вот как в этом контексте перечитывать и Дикинсон, и Некрасова, и вообще мировую культуру – тема огромная, неподъемная для этих заметок. .
