Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 6 октября

В архитектуре свобода означает, например, причудливое расположение окон.
Капелла Нотр-Дам-дю-О в Роншане, 1950–1955. Фото с сайта Фонда Ле Корбюзье

Среди международных красных дат, значащихся на листках календаря, есть такие, смысл коих может быть прочитан, скажем так, расширительно. Сегодня, 6 октября, – Всемирный день охраны мест обитаний. Учрежден он был в 1979 году на основе принятой Советом Европы конвенции об охране дикой фауны и флоры. Но поневоле задумываешься, что места обитания есть и у человека. Когда пригодные для жизни, а когда и нет.

6 октября 1948 года в Ашхабаде произошло катастрофическое землетрясение, убившее от 60 до 100 тыс. человек. Однако суть не в таких экстремальных случаях. Ведь люди живут, строго говоря, не в природе. То есть в природе тоже, но социум, культура, техносфера – все это, что называется, ближе к телу. Именно так устроены города.

В городах ясно видно, что главное требование к нашей среде обитания, своего рода общий знаменатель цивилизации, есть благоприятствование человеку. Комфортность как синоним гуманности.

В сущности, именно из этого исходил родившийся 6 октября 1887 года знаменитый французский архитектор Ле Корбюзье (ум. 1965). Имя его (псевдоним Шарля Эдуара Жаннере) – синоним авангардизма и новаторства. Причем он был проектировщик не только зданий, но и целых городов, автор градостроительных концепций. Одна из любимых идей Корбюзье – «лучезарный город» – есть не что иное, как преодоление скученности, проклятия городов в индустриальную эпоху. И высота построек, и численность населения растут, но для горожанина увеличивается и благоустраивается его собственное пространство, область личной автономии. Чтобы он не толкался с соседом.

И это не все. Очень важный момент: Корбюзье был еще и художник-декоратор, дизайнер, даже ювелир. То есть занимался выделкой малых форм, подробностей. Эта работа соответствовала общему принципу возделанности среды, которая нас окружает. А один из трактатов Корбюзье – «Модулор» имеет поясняющий подзаголовок: «Опыт соразмерной масштабу человека гармоничной системы мер, применимой как в архитектуре, так и в механике». Вот оно, слово найдено: соразмерность масштабу человека.

Пять принципов современной архитектуры выдвинул Корбюзье. Свободно стоящие опоры здания (первый этаж приподнят над землей). Свободная композиция фасада. Ленточные окна (сплошное остекление). Плоская крыша с террасой-садом. Свободная планировка помещений. В трех пунктах из пяти – слово «свобода». А что такое, скажем, свободная композиция фасада? Это и причудливое расположение оконных проемов с витражами у здания часовни в Роншане, и авторская мета многих работ Корбюзье – навесные «солнцерезы» для защиты остекления от прямого солнечного света...

Споры вокруг Корбюзье шли и идут. Иосиф Бродский, вовсе не архаист по эстетическим взглядам, написал однажды так: «У Корбюзье то общее с Люфтваффе,/ что оба потрудились от души/ над переменой облика Европы./ Что позабудут в ярости циклопы,/ то трезво завершат карандаши». Это, конечно, поэтическое преувеличение. Да и как перестраивать древние города?

То ли дело ревнители классики, записные традиционалисты. В один календарный день с Корбюзье, но в 1943 году появился на свет наш общеизвестный и общедоступный живописец Александр Шилов. Что представляют собой портреты, исполненные его кистью? Воспроизведение канонов, отождествляемых в массовом культурном сознании с реализмом как вершиной всего и вся. Не рождение смысла, а следование ему. «Уютность» такой культуры в противовес «неуютности», как выразился однажды культуролог Леонид Баткин.

Люди, однако, ищут новые смыслы, даже новые языки. Что касается последних, то один эксперимент такого рода довольно известен: это эсперанто. Искусственный международный язык. Виднейший исследователь этого языка, поэт-эсперантист и переводчик на эсперанто, венгр Кальман Калочаи родился 6 октября 1891 года (ум. 1976). Выбор эсперанто как языка для поэтического самовыражения говорит как будто о радикальном новаторстве. Ан нет: словотворчество у Калочаи помножено на консерватизм форм. А сам эсперанто – стихия узнаваемых корней.