Петр Спивак
Главе первого советского толстого журнала Александру Воронскому пришлось бороться с собой всю жизнь.
Фото с сайта ru.wikipedia.org
Тайна судьбы велика есть. Только задним числом все гладко и гармонично. Наверное, об этом думал Микеланджело, когда работал над статуей Давида, которая была установлена во Флоренции на площади Синьории 8 сентября 1504 года. Скульптор изобразил юношу, приготовившегося к схватке с великаном Голиафом, а не в момент победы над ним, как то было принято ранее. Исхода боя Давид не знал – и тем более не мог знать, что ему предстоит стать царем Израиля.
«Ты царь: живи один». Что означает: сам себе высшая инстанция. Но к собственно царям это не относится. У них свита. А вот поэты и ученые...
Творцам как будто на роду написана некая отрешенность от земной суеты, но проявляться это качество может по-разному, в том числе в виде своей противоположности. Сегодня день рождения двух деятелей русской науки позволяет задуматься о парадоксальном сходстве несходного.
Дмитрий Анучин (1843–1923) – географ, этнограф, антрополог, он может считаться классическим образцом академического ученого. Область его деятельности вовсе не была чистой абстракцией: он исследовал рельеф и озера России, выяснял причины обмеления рек. Дружил с Львом Толстым, переписывался с Чеховым – широкий гуманитарный контекст у Анучина несомненен. Но вот политического акцента он избегал. Был лоялен и к досоветской власти, и к советской. Исходил из того, что так ли, этак, но наука России нужна. А в 1911 году, когда из Московского университета вынуждена была уйти большая группа либерально настроенных ученых (в том числе Владимир Вернадский, Сергей Чаплыгин, Александр Кизеветтер), Анучин остался. Сделал свой выбор.
В числе ушедших был родившийся 8 сентября 1878 года химик Александр Титов (ум. 1961). Тип ученого совершенно противоположный: он был одним из основателей партии народных социалистов, работал во Временном правительстве (потом, в эмиграции, даже предпринимателем себя проявил). После прихода к власти большевиков участвовал в создании межпартийной коалиции – «Союза возрождения России». Но в 1911-м у неугодных консенсус был либеральный. А теперь – государственно-патриотический, то есть свобода не на первом месте. С логикой Анучина это, в общем-то, не расходится.
Раскол в русском культурном сообществе возник, конечно, задолго до 1917 года. И дело было не только в самих по себе партийных пристрастиях. Интеллигенция страдала ощущением несамодостаточности своих профессиональных занятий и пыталась ее преодолеть. По-разному, но всегда речь шла о том, чтобы поставить творчество на службу какой-нибудь высшей необходимости.
Александр Добролюбов, поэт и отшельник, родился 8 сентября 1876 года. Дата смерти его неизвестна (возможно, 1945 год). Сын действительного статского советника, он с юных лет восхищался новейшей западной словесностью, поэтами-декадентами и вел богемный образ жизни с соответствующим набором пороков. В 1900 году Валерий Брюсов и его друзья издали первую книгу Добролюбова. Но без его участия – еще в 1898-м он раскаялся в своих грехах и обратился к христианским исканиям. Причем не просто сам постригся в монахи, но и начал призывать других к уходу от всего мирского. В том числе к отказу от военной службы. Был арестован, но отпущен как душевнобольной. Создал секту – «добролюбовцев», они же, в его терминологии, «братки» (не в нынешнем смысле этого слова). А поэтом быть перестал. В советские годы еще переписывался с людьми былого литературного круга, но это уже письма малограмотного человека. Идеал в чем-то толстовский (у Толстого, кстати, Добролюбов побывал и произвел на него большое впечатление).
Несколькими десятилетиями раньше в России были народники со своими хождениями в народ. Но Добролюбов – только одна ветвь этой традиции. Другая ветвь – большевики. Одним из видных литераторов-большевиков был критик, журналист, прозаик Александр Воронский, родившийся 8 сентября 1884 года и расстрелянный в 1937-м. В РСДРП (б) он состоял с 1904 года и хорошо знал самого Ленина, который ему симпатизировал. Судя по имеющимся свидетельствам, принадлежал к типу убежденного революционера-идеалиста по самой своей личностной сути. И при этом был незаурядным организатором. Неудивительно, что в 1921 году его, в прошлом всего лишь редактора одной из рабочих газет, поставили во главе первого советского толстого литературного журнала – «Красная новь». Новая, пролетарская культура подключалась к наработанной институциональной традиции.
Редактором Воронский оказался незаурядным, но, что называется, в пределах, предписанных идеологией и последними решениями руководства. Все шесть лет его редакторства – борьба. За литературу и с литературой – той, которая не всегда соответствовала представлениям о должном. С совсем уж закоренелыми ортодоксами – теми, у кого пуповина, связывающая их с нормальной словесностью, была еще тоньше или отсутствовала вовсе. С собственными внутренними изломами, без коих не бывает служения народу. «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой...»
