Петр Спивак
Лето 1941 года. Хаос, разрушения, беда. Небольшие группы людей – военных и штатских – гадали, как быть дальше.
Фото РИА Новости
Бывают события громадной значимости, осмысление которых – дело долгое, растягивающееся на многие годы и десятилетия. Нападение нацистской Германии на Россию, тогда коммунистический Советский Союз, произошедшее 70 лет назад, – из этого ряда. Как потом с идеальной точностью сказал поэт и фронтовик Давид Самойлов о виденном на войне: «И это все в меня запало/ И лишь потом во мне очнулось». Причин такого «запаздывания» много. Тут и понятная необходимость исторической дистанции, и неготовность сознания (как общественного, так и индивидуального), но прежде всего – шок. Потрясение от катастрофы.
Что, собственно, произошло летом 1941-го? В первые же недели войны страна осталась, по сути дела, без армии – ее пришлось создавать заново. Для миллионов людей – и бойцов, принявших на себя удар, и мирных жителей – фактически перестали существовать государственные и общественные институты. Человек выпал из системы связей, за исключением разве что элементарных, «соседских» – с другими, оказавшимися в таком же положении, как и он сам.
Это ведь, если вдуматься, то, что экзистенциалисты назвали пограничной ситуацией. Человек наедине с собой или почти наедине. Он – пылинка на ветру истории, которая, хоть ты тресни, требует от него действия: здесь Родос, здесь прыгай. Здесь и сейчас. Будь ты хоть трижды пылинка, микрочастица распавшегося целого, атом.
Слово «атом», напомню, в переводе с древнегреческого означает «неделимый». А на латыни его эквивалент – «индивидуум». То, с чего начинается личность. Так вот, война и поражение вопреки намерениям и расчетам их устроителей и виновников запустили процесс превращения попавших в беду индивидов в личности. Не всех, но многих. Поэтому нашлось кому переломить ход войны и победить. Это тот же, в сущности, механизм, который в 1945-м, в оккупированной и разбомбленной Германии, положил начало долгому пути к покаянию. Секрет здесь именно в высвобождении из плена социальности, в которой вся ложь и все корни беды. И не случайно в лучших книгах о войне, начиная с «Василия Теркина», сгинула куда-то прочь вся идеология и пропаганда, в том числе имена Сталина, Ленина и все прочее. А осталась – свобода. Бой «ради жизни на земле», сказал Твардовский. «Жизнь – это свобода», – откликнулся потом Гроссман.
И еще один очень важный момент. Да, настоящее понимание приходит со временем. Но оно неизбежно. Так было потом с докладом Хрущева о «культе личности Сталина»: прошло несколько лет, и начали вызревать радикальные выводы.
И тут кстати будет другая дата. 22 июня 1853 года в Лондоне заработала «Вольная русская типография», основанная Александром Герценом. За свободу. Бесцензурная. Революционная. С профилями казненных декабристов на обложке альманаха «Полярная звезда». На родине все издания этой типографии были запрещены. Но в высших кругах их читали. Александр II во время министерских докладов сетовал, что уже читал это в герценовской газете «Колокол». И, между прочим, Императорская Публичная библиотека издания Герцена получала – частью купленные через дипломатов, частью конфискованные на таможне – и держала в закрытых фондах. Узнаете почерк спецхрана из советских времен?
Герцен – эмигрант, главная фигура тогдашнего тамиздата. Ну что ж, всеобщий и нормальный метод действия, если на родине нелады. 22 июня 1805 года родился итальянский писатель и революционер Джузеппе Мадзини (ум. 1872), борец за освобождение и объединение своей страны, создавший во Франции, в Марселе, тайную организацию «Молодая Италия». Был он еще, опять-таки подобно Герцену, и издатель, основавший в Швейцарии журнал со сходным названием – «Молодая Швейцария». Это был универсальный, международный метод действия Мадзини, отражение его мечтаний. Он говорил: «Я люблю мою страну, потому что я люблю все страны» – и даже учредил Интернациональный союз народов. Но, как бы ни было все это симпатично, термин «космополитизм» здесь не подойдет. Вся суть мировоззрения Мадзини состояла в сочетании либерализма и национализма. Человечеству понадобилось пройти через Вторую мировую войну, нацизм и Холокост, чтобы стало вырабатываться – и то не сразу – понимание того, что либерализм и национальная идея несовместимы.
XX век оказался в истории человечества эпохой формирования новой картины мира, и побуждало к этому многое, причем не в последнюю очередь свершения естественных наук. Немецкий ученый Герман Минковский, родившийся 22 июня 1864 года (ум. 1909), оставил в математике глубокий след – об этом можно судить хотя бы по множеству терминов, носящих его имя. Но выделяются, пожалуй, две области, где вклад его наиболее велик. Это, во-первых, геометрия чисел, то есть применение геометрических понятий и методов в теории чисел. И, во-вторых, математический аппарат, соответствующий теории относительности Эйнштейна (тот, кстати, учился у Минковского в Цюрихском политехникуме), – концепция пространства-времени – модель, согласно которой пространство дополняется временем как равноправным с ним измерением. «Отныне время само по себе и пространство само по себе становятся пустой фикцией, и только единение их сохраняет шанс на реальность», – сформулировал Минковский. И это звучит вполне актуально для обдумывания уроков истории.
И еще один крупный мыслитель, чьи идеи явно проецируются на наш актуальный – и в том числе связанный с 22 июня 1941-го – горизонт. Сегодня день рождения Джулиана Сорелла Хаксли (1887–1975), английского биолога и философа. Брата писателя Олдоса Хаксли, который написал «Прекрасный новый мир». Но брат-писатель и другие известные люди из незаурядной семьи Хаксли – сами по себе, а наш сегодняшний герой – сам по себе, даром что гены тут, наверное, сказываются. Джулиан Хаксли – приверженец внерелигиозного рационалистического мировоззрения, именуемого трансгуманизмом. Он был первый генеральный директор ЮНЕСКО и стоял у истоков Всемирного фонда дикой природы.
Но прежде всего Джулиан Хаксли генетик и один из создателей так называемой синтетической теории эволюции, то есть синтеза генетики и дарвинизма. И в числе выдвинутых им идей есть одна, с гуманитарной точки зрения особенно интересная. А именно: с возникновением человека биологическая эволюция перерастает в психосоциальную. Социально-психологические аспекты мы уже затрагивали на примере первых дней войны. Причем, как доказывают сторонники синтетической теории эволюции, быстрые изменения признаков у живых существ характерны для малых популяций. А также в тех случаях, когда вид или какая-то его изолированная часть проходит через «бутылочное горлышко», то есть ситуацию, когда численность критически уменьшается (а затем восстанавливается).
Как-то невольно вспоминаются выжившие по случаю, ошеломленные, растерянные наши солдаты сорок первого года...
