Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 1 июня

Народ на оперной сцене появился благодаря Михаилу Глинке. Жизнь приносилась в жертву ради царя.
Фото РИА Новости

Долго ли, коротко... – это про время. Всему приходит свой срок, завершается некий цикл и впереди новый. Начала и концы. А пространство? Там возвратно-поступательное движение: туда – сюда, вот такой алгоритм. Или просто ритм. «Два шага налево, два направо, два вперед и два назад».

Власть, как правило, стремится к длительному существованию. Ей это, можно сказать, присуще. Но удается не всегда. Или слишком уж удается. Сегодня в календаре сошлись две крайности.

1 июня 193 года в своем дворце был убит римский император Марк Дидий Юлиан Север, проправивший всего 66 дней. Свой трон он выиграл на форменном аукционе, пообещав преторианцам (телохранителям императоров) более крупную сумму, чем соперник. Но расплатиться с ними не сумел, и, когда нашелся другой претендент, те защищать Дидия Юлиана не стали. А сенат его низложил и приговорил к смертной казни.

Более полутора тысяч лет прошло, и вот снова латинская лексика – в другом полушарии, в Парагвае. Там 1 июня 1816 года консул республики Хосе Гаспар Родригес де Франсия был официально провозглашен ее постоянным диктатором (позже – верховным диктатором). Его абсолютная власть и в самом деле оказалась пожизненной и продолжалась 24 года. Франсия превратил Парагвай в абсолютно изолированное от внешнего мира государство.

В термодинамике есть аналог, как бы метафора такого государства, – адиабатическая система, то есть существующая без теплообмена с окружающей средой. Это, конечно, условная идеальная модель. Ее, как и многие другие понятия термодинамики, как и саму эту науку, создал французский физик и математик Сади Карно, родившийся 1 июня 1796 года. Он доказал, что величина работы теплового двигателя зависит только от разности температур между нагревателем и холодильником, и разработал идеальный цикл тепловой машины. Цикл Карно обратим, и холодильник – это просто двигатель наоборот. Но само по себе тепло в таком направлении передаваться не может.

Карно, в числе прочего, сформулировал первое начало термодинамики – частный случай всеобщего закона сохранения энергии. И, по иронии судьбы, именно та записная книжка, где оно изложено, стала единственным, что сохранилось из наследия ученого. В 1832 году он умер от холеры, и все его имущество, все его бумаги были сожжены. Есть ведь еще такая штука, как второе начало термодинамики. В идеальном цикле энтропия, то есть степень беспорядка, постоянна, а в реальном она, увы, растет. Поэтому – необратимость.

Время необратимо. А вот в пространстве возвращение возможно – хотя и с той известной оговоркой, что нельзя войти два раза в одну и ту же реку. В биографиях людей искусства обращаешь внимание на характерный для многих из них лейтмотив странствий – отъездов и возвращений. И в самом художестве, в культуре мы тоже наблюдаем некие циклы – движения по былому следу.

1 июня 1804 года родился родоначальник русской классической музыки Михаил Глинка (ум. 1857). Родился в Смоленской губернии. Учился в Петербурге. А дальше – замысловатая траектория: Италия, Германия, Австрия, снова Петербург. Потом были Украина, Франция, Испания, родные смоленские края, Петербург, наконец, Берлин, где Глинка ушел из жизни. Повторяемость – необходимый, но недостаточный признак того, что мы имеем дело с циклом. Одной географии здесь мало, нужно взглянуть на последующие пути развития музыки.

Именно Глинка положил начало русской оперы, лучше сказать – наметил вектор ее эволюции. Его сочинения в этом жанре в равной мере хрестоматийны – «Жизнь за царя» («Иван Сусанин») и «Руслан и Людмила». Ценители ставят последнюю даже выше первой, хотя «Руслан и Людмила» встретили довольно неласковый прием. Но с «Жизнью за царя» рифмуется, скажем, Мусоргский, обратившийся к тому же Смутному времени и тем самым к легитимационному мифу Российской империи и династии Романовых. Такой миф, конечно же, не живет без народа, без образа его представителя, на чьем подвиге все должно зиждиться. Это, понятно, условная схема, абстракция. Дальше все зависит от конкретики: насколько удачно получится этот поющий крестьянин на сцене.

Не кто-нибудь, а Чайковский сказал, что опера как жанр позволила «говорить языком масс». Не знаю, не знаю. Она давала большие возможности для синтеза музыки, слова, сценографии, актерского мастерства – это да. Но язык искусства свойственен все-таки отдельной личности, а не общности, не массе. Кому, какой аудитории он будет более внятен – проблема, не поддающаяся одномерному решению.

А кто прежде всего говорит от имени личности? Лирический поэт. Сегодня день рождения Давида Самойлова (1920–1990). Как-то не хочется в миллионный раз причислять его к продолжателям пушкинской традиции, хотя это во многом действительно так. Давайте лучше вспомним некоторые из лучших его стихотворений – навскидку.

«Повремени, певец разлук!/ Мы скоро разойдемся сами./ Не разлучай уста с устами,/ Не разнимай сплетенных рук...»

«Сны Матвея слишком хрупки,/ Он не может их понять,/ В них какие-то голубки/ Не устали ворковать.// А Матвей ружье хватает/ И, прицелившись, бабах!/ Ангел с неба упадает/ С нежной пеной на губах...// Он лежал, лохмат, как битник./ Лоб его пылал огнем./ И висел, как белый бинтик,/ Мертвый ангел за окном».

«Вот и все. Смежили очи гении./ И когда померкли небеса,/ Словно в опустевшем помещении,/ Стали слышны наши голоса.// Тянем, тянем слово залежалое,/ Говорим и вяло и темно./ Как нас чествуют и как нас жалуют!/ Нету их. И все разрешено».