Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 30 мая

Автор «Божественной комедии» жил давно. Разговор с ним и о нем нескончаем.
Сандро Боттичелли. Портрет Данте Алигьери. 1495

Роковые дни – есть такое устойчивое словосочетание. Сегодня оно пришлось бы кстати. Причем фантазия у рока, надо заметить, весьма скудная. Однообразно все как-то. (Может быть, это не самый плохой вариант?)

30 мая 1416 года в немецком городе Констанц был сожжен на костре чешский религиозный реформатор Иероним Пражский, сподвижник Яна Гуса. Ровно через 15 лет в Руане сожгли Жанну д’Арк. 30 мая 1593 года в таверне недалеко от Лондона жертвой убийц стал поэт и драматург Кристофер Марло; какую роль здесь сыграла его связь с английской разведкой, точно неизвестно. И вообще в сегодняшнем календаре на каждом шагу то фактологические неясности, то вещи четко документированные, но не лезущие ни в какие ворота.

В России император Александр II 30 мая 1876 года, будучи на немецком курорте Бад-Эмс, подписал Эмский указ – об ограничении использования и преподавания украинского языка. Вот такой царь-освободитель. И по-своему закономерной выглядит в таком контексте Ходынская катастрофа – давка на коронационных торжествах в честь его внука Николая II, через 20 лет день в день. А 30 мая 1999 года в Минске случилась аналогичная трагедия в подземном переходе у метро «Немига»...

Впрочем, когда речь идет о событиях, то мы чаще всего знаем время и место. А вот с деятелями истории и культуры даже на элементарный вопрос «когда родился?» далеко не всегда есть точный ответ. Иногда 30 мая указывается как день рождения князя Александра Невского, но на чем основана эта датировка, сказать трудно. Даже год приблизительный, то ли 1220-й, то ли 1221-й (а умер он в 1263-м). Основным источником сведений об этом правителе и полководце стала «Повесть о житии и о храбрости благоверного и великого князя Александра». Житийный жанр с достоверностью совмещается плохо. Не говоря уже об идеологически мотивированной трансформации образа. В XX веке масштабы Ледового побоища стали раздуваться, как размеры рыбины в рассказе рыбака; подобным же образом вырастала численность тевтонских рыцарей, этого воплощения враждебного Запада...

А по соседству на сегодняшнем листке календаря оказался другой человек без определенного времени рождения. Ни больше ни меньше Данте Алигьери (1265–1321). То ли май, то ли июнь – где-то на стыке месяцев. И вот его-то деяния преувеличению не поддаются.

Вольтер по адресу автора «Божественной комедии» съязвил так: «Слава Данте будет вечной, потому что его никто никогда не читает». Да он ведь в этом, сказать по правде, давно уже не нуждается. Им сочиненное – вошло в плоть и кровь мировой культуры. Любой сколько-нибудь начитанный человек процитирует: «Земную жизнь пройдя до половины,/ Я очутился в сумрачном лесу,/ Утратив правый путь во тьме долины...», или «Входящие, оставьте упованья», или вспомнит что-нибудь про Беатриче. Между прочим, самое известное его произведение называлось в оригинале просто La Commedia (произведение среднего стиля на народном языке и с благополучным концом), а эпитет La Divina, то есть Божественная, добавили в знак восхищения потомки. Ну а ближе к нашим дням? Ахматова, лицом к лицу с музой – «милой гостьей с дудочкой в руке», спрашивает ее: «Ты ль Данту диктовала/ Страницы «Ада»? Отвечает: «Я». Неспроста из трех частей «Божественной комедии» упомянута здесь именно эта. Ох, неспроста. И вообще идет неисчерпаемый «разговор о Данте», как определил этот диалог Мандельштам в своем знаменитом эссе 1933 года.

Это – более-менее общеизвестное. А есть стороны жизни и творчества великого флорентийца, которые как бы в тени. Или по крайней мере не всегда находятся на первом плане. Изгнание, например (эмиграция, говоря сегодняшним языком), и то, что послужило ему причиной. Ведь Данте был человеком (опять-таки напрашивается нынешняя терминология) политически ангажированным. Во Флоренции боролись за власть две партии: черные гвельфы – сторонники власти Папы и белые гвельфы, выступавшие за независимость города. Нетрудно догадаться, на чьей стороне были симпатии поэта. Не из нелюбви к Папе или католицизму, а из естественного отторжения абсолютной власти. И за свою независимость, за самостояние Данте, разумеется, был осужден (к счастью, заочно). В том числе по экономическим обвинениям. Знакомо. Неизобретательность, сущностная бездарность зла.

У Мандельштама есть дивное определение «Разговору о Данте»: по отношению ко времени он представляет собой «строгий перпендикуляр». Непокорный, упрямо восстающий перпендикуляр ко всем и ко всему. К властителю. К власти. К народу, который их порождает и на который они опираются. К культуре, которую надо обновлять и пересоздавать. Тогда – не рок, не судьба, а свобода и жизнь.