Великие уникумы

Карла Гаусса называют королем математиков.
Портрет работы Готлиба Бирмана. 1887

Высотные или просто очень заметные здания доминируют над местностью. Их аналоги в человечестве – великие люди; часто их называют королями своего дела. Но, как известно, королем быть непросто. И вообще кто (или что) «высовывается», тот (то) рискует навлечь на себя неприятности. А нередко сам приносит их другим.

1 мая 1884 года в Чикаго началось строительство первого в истории небоскреба – офиса страховой компании. Было в нем, страшно сказать, 10 этажей и 42 м высоты. Сейчас этого здания уже нет, а все, что ниже 150 м, небоскребом не считается.

Не дожило до наших дней и другое знаковое сооружение, куда более известное. 1 мая 1851 года в Лондоне, в Гайд-парке, открылась Всемирная выставка – в так называемом Хрустальном дворце. Этот огромный павильон из стекла и железа построил Джозеф Пакстон, садовник и строитель оранжерей, по образцу которых и было сконструировано его главное творение. О том, что с этим последним делать после выставки, единого мнения не было. Дворец перенесли в Сайденхем-Хилл (юг Лондона), несколько раз покупали и выкупали. А в 1936 году он сгорел. Чем-то это напоминает судьбу небоскребов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке...

Опять-таки 1 мая – что-то вроде дня рождения у королевы русской драматургии, а именно пьесы Гоголя «Ревизор». Премьеру сыграли в Петербурге в Александринском театре в 1836 году, в присутствии Николая I и его семейства. Причем для того, чтобы пьесу разрешили, Жуковскому пришлось его специально убеждать в безвредности этого сочинения. В конце концов спектакль императору понравился, но он заявил: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне более всех!»

А 30 апреля 1777 года родился немецкий ученый Карл Фридрих Гаусс (ум. 1855), которого называли «королем математиков». С не меньшим правом, надо заметить, он мог бы претендовать на аналогичный титул среди физиков и астрономов. Он разработал методы вычисления орбит, по которым движутся небесные тела, предсказывал, в каком месте неба их следует искать. Он изобрел электрический телеграф. Именем Гаусса названа единица измерения магнитной индукции. Но все это зиждилось у него на математическом даре, как естественные науки строятся на основе математики. Причем до глубокой старости Гаусс почти все вычисления проделывал в уме – таких уникумов попробуй сейчас поищи.

Гауссу было 19 лет, когда он начал вести дневник своих открытий. И если сравнить его с перечнем публикаций, то вот что будет самое поразительное. Во-первых, ни одной недоделанной или просто проходной работы не увидело свет. Во-вторых, даже многие выдающиеся по своему значению результаты остались у Гаусса в архиве. На недоумение друзей, которые с ними знакомились, он отвечал, что относит эти материалы к числу незавершенных или не устраивающих самого автора. Есть в этом нечто воистину королевское в своем величии.

Математика – наука, что называется, для специалистов. Но среди достижений Гаусса есть одно, которое, кажется, довольно известно. Это так называемое нормальное, или Гауссово, распределение вероятностей, которое отображается на графике: в середине максимум плотности случайных величин, по краям минимум. Стандартная схема. Но в жизни бывают отклонения от нее.

Вспоминается забавный эпизод. Однажды в Литературном институте на семинаре по текущей словесности Мариэтта Чудакова нарисовала на доске кривую вроде Гауссовой, но асимметричную – с затяжным, пологим подъемом и далее крутым спуском до нуля, и спросила: что это? Никто не ответил. «Это, – сказала Мариэтта Омаровна, – типичная кривая эволюции советского писателя. Долго идет к зрелости, а потом – стремительно деградирует». Такие дела.

Но я отвлекся от математики. Между тем недалеко от Гаусса в календаре другой ее деятель, которого тоже относят к числу величайших творцов этой науки. Это француз Жюль Анри Пуанкаре, родившийся 29 апреля 1854 года (ум. 1912). Все разделы математики были ему подвластны – по универсализму он был одной из последних фигур такого рода. Подобно Гауссу с его умением вычислять в уме, Пуанкаре сначала в голове решал поставленную задачу, основываясь на интуиции, а потом уже записывал решение. По мнению Поля Пенлеве, французского математика и политика, это был «единственный человек, разум которого мог охватить все, что создано разумом других людей, проникнуть в самую суть всего, что постигла на сегодня человеческая мысль».

Пуанкаре жил почти на век позже Гаусса, и это сказалось во многом. Многие его открытия и утверждения формулируются как невозможность достигнуть полной определенности (например, в решении так называемой «задачи трех тел» в небесной механике). Приближалось время Эйнштейна – теории относительности, релятивистской механики. Собственно, Пуанкаре в значительной степени предвосхитил эйнштейновские открытия, был свидетелем их появления и проверки. Но вот любопытно: различие, если можно так сказать, философской методологии. Пуанкаре ввел понятие четырехмерного пространства-времени, утверждал абсолютность скорости света. Но понятие эфира в работах Пуанкаре по-прежнему использовалось и было для ученого значимым. В каком-то смысле инерция мышления, да. (А Эйнштейн пришел – и эфира не стало.) Относительность как основа картины мира была для Пуанкаре выходом за пределы.

Но при этом чего не поставишь Пуанкаре в вину, так это мелочности и низменных амбиций. К славе он был равнодушен. Королевское величие.