Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 30 марта

«Не спи, не спи, художник...» Эти слова прозвучат много позже.
Франсиско Гойя. Сон разума рождает чудовищ. 1799. Офорт

Человеческая память – стихия ненадежная и капризная. Можно даже сказать, идущая рука об руку с забвением. Одна рука пишет, другая стирает. Примерно как тот карандаш, который запатентовал 30 марта 1858 года американец Хайме Лимпен из Филадельфии: на одном конце грифель, на другом – стирающая резинка.

Чтобы память нас не подводила, ее надо держать в строгой рабочей форме, все время тренировать и эксплуатировать. 30 марта 1847 года Лев Толстой, которому тогда было 18 лет, начал вести дневник. Потом на одной из его страниц он дал философское и литературное обоснование подобному занятию: «Я обтирал пыль в комнате и, обойдя кругом, подошел к дивану и не мог вспомнить, обтирал ли я его или нет... Так что, если я обтирал и забыл это, т.е. действовал бессознательно, то это все равно, как не было... Если же никто не видал или видел, но бессознательно; если целая жизнь многих пройдет бессознательно, то эта жизнь как бы не была».

Толстой не допустил бесследности исчезновения, он вел именно дневник в точном значении этого слова, то есть тетрадь для ежедневных записей. В итоге их набралось 13 томов. Простой и трудный секрет: неуклонность и неустанность.

Личные дневники, принадлежат ли они перу людей рядовых или выдающихся, по природе своей фиксируют главным образом обыденность. Но в нее то и дело вторгаются исторические события, потрясения, войны. Государства, целые империи поднимаются из праха и снова рушатся в прах. Турецкий султан, просвещенный правитель Мехмед II, родившийся 30 марта 1432 года (ум. 1481), в 1453 году взял штурмом Константинополь и тем самым сокрушил Византийскую империю. На ее месте он основал следующую империю – Османскую. Но и ей пришел конец – в XX столетии, практически одновременно с извечной противницей – Российской империей. В нашей истории 30 марта – дата по-своему знаковая: в 1867 году в этот день Россия продала США Аляску и Алеутские острова, а в 1885-м вооруженное столкновение русских войск с афганскими близ Кушки едва не привело к войне с Англией и показало, что предел экспансии уже достигнут.

Одно дело войны и сражения, увиденные глазами монархов и полководцев, и совсем другое – глазами людей, чье призвание состоит в том, чтобы не властвовать, но творить. 30 марта 1746 года родился испанский художник Франсиско Хосе де Гойя (ум. 1828), в чьей жизни перелом обозначили наполеоновское завоевание Испании и партизанская война, в чем-то напоминавшая наши события 1812-го. До войны Гойя был, в общем-то, благополучным придворным живописцем, пользовавшимся расположением сначала Карла III, а потом Карла IV. В послевоенной Испании, при короле Фердинанде VII, Гойя уже в опале; последние годы жизни он провел в стране недавних завоевателей, во Франции, и умер там как эмигрант.

Одна из важнейших серий его офортов – «Бедствия войны». Другая, самая знаменитая – «Капричос» («капризы», причуды). Жизнеподобия здесь немного, скорее это материализация снов, ночных кошмаров. Источник же их – не подсознание само по себе, а его столкновение с «дневной» реальностью. Перед нами – воспользуемся оксюморонным словосочетанием – ночной дневник. У видений столько же прав на существование, сколько у предметов материальных. И еще одна черта объединяет то и другое: скрупулезность отображения в обычном дневнике и в гойевском. Не случайно название одного из офортов – «Сон разума рождает чудовищ» – означает, что разуму необходимо неусыпное бодрствование.

Кстати, о наполеоновских войнах. Они неизменно интересовали и художников, и писателей; вот и сегодня упомянуты и Гойя, и Толстой. А драматург и мемуарист уже советского времени Александр Гладков, родившийся 30 марта 1912 года (ум. 1976), известную свою стихотворную пьесу «Давным-давно» написал в 1940 году на сюжет о «кавалерист-девице» Надежде Дуровой; фильм Эльдара Рязанова «Гусарская баллада» – экранизация этой комедии. Но, может быть, на весах истории литературы главные книги Гладкова – воспоминания о Пастернаке, Мейерхольде и других великих, вышедшие уже посмертно под названием «Поздние вечера». Его память работала без скидок на читательское непонимание и повадки цензуры.

Цензура... Этот институт сегодня не упомянуть было бы грешно. И потому, что свидетельские показания памяти – объект ее постоянных поползновений. И потому, что 30 марта 1933 года родился видный наш библиограф Арлен Блюм, чьи книги и статьи по истории отечественной цензуры уже сами образовали обширную библиографию. Когда-то, в советские времена, он писал о провинциальной словесности и ее библиографическом аспекте. А вот работы 90-х и 2000-х: «За кулисами «Министерства правды». Тайная история советской цензуры», «Запрещенные книги русских писателей и литературоведов», «Советская цензура в эпоху тотального террора», «Закат Главлита: Как разрушалась система советской цензуры»... Не заголовки, а песня, даже роман. Или, если хотите, «капричос» в документальном роде – сам Гойя бы позавидовал. Сны советского разума.

Все это теперь подсчитано, отмерено, взвешено. Благодаря и Блюму, и родившемуся 30 марта 1946 года другому историку и библиографу – Арсению Рогинскому. Сам- и тамиздатские исторические сборники «Память» – его. Сегодня он председатель общества под значимым названием – «Мемориал».