Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 10 марта

Александр Гольденвейзер владел искусством рассказывать о пережитом – рассказывать и музыкой, и словом.
Фото ИТАР-ТАСС

Как звали машинистку, перепечатывавшую для Томаса Манна авторский оригинал романа «Иосиф и его братья», вряд ли кто ведает. Но реплика ее вошла во все анналы. Вот она: «Теперь я знаю, как все было на самом деле».

Смешно, да. Однако за этими словами стоит не только простодушно-неадекватное восприятие текста, написанного на библейский сюжет, но и нечто более глубокое, всечеловеческое – стремление знать факты. Непреложная истина состоит в том, что их надо фиксировать, придавать сведениям о них документальный статус.

Сегодня в России неофициальный праздник – День архивов. 10 марта 1720 года Петр I подписал указ об основах государственного управления – «Генеральный регламент, или Устав». Этим актом и были введены архивы при органах власти и должность актуариуса – чиновника, который обязан «получаемые в коллегии письма прилежно собирать, оным реестры чинить» и т.д.

Есть в этом, никуда не денешься, привкус канцелярской рутины и бюрократизма. Но глубже, важнее для взрослого сознания – фундаментальный эстетический конфликт, который в заглавии знаменитой статьи новомирского критика В.Кардина (1966) сформулирован так: «Легенды и факты».

10 марта 1802 года родился Василий Каратыгин (ум. 1853), потомственный русский актер, первый Чацкий на нашей сцене. Трагик, он играл возвышенно и патетически – что называется, на котурнах. Приподнятость эта означает, что действительность в данной эстетике несамодостаточна и нуждается в том, чтобы ее приподнимали. Легенды, героические мифы выше фактов. И Каратыгин исполнил роль Пожарского в пьесе Кукольника «Рука Всевышнего Отечество спасла», иллюстрации к официальной мифологии о начале дома Романовых. Сравним со штурмом Зимнего дворца в фильме Эйзенштейна «Октябрь»: кадры оттуда заняли место документальных источников, миф подменил их собою. Таких подмен миллион.

Каратыгин не был замшелым ретроградом. Но, вхожий в круг всей тогдашней элиты, в том числе декабристов, он стал любимым актером Николая I именно по эстетическим мотивам. Потому что для официальной народности – идеологии этого императора – требовалась эстетика Каратыгина. В молодые годы он играл героев, восстававших против тирании. У декабристов были идеалы служения (то есть подчиненности), но и у самодержца тоже. Перемена знака оказалась делом техники.

А вот параллель. Родившийся 10 марта 1772 года немецкий поэт, критик, философ Карл Вильгельм Фридрих Шлегель (ум. 1829) был наряду со своим старшим братом Августом Вильгельмом Шлегелем лидером иенских романтиков – кружка или группы литераторов, положивших начало романтизму в Германии. Программа – неограниченная свобода творческой личности, ирония как способ выразить относительность ценностей и понятий... Но человек, всю жизнь изучавший древнегреческую культуру, не мог не понимать, что время уже совсем другое. Эпохи, по замечанию Гегеля, бывают поэтические и прозаические. Шлегель сожалел, что мифологии уже нет, и предсказывал, что она еще вернется, вберет в себя мифы, как западные, так и восточные – индийские, например. Проза повседневной жизни будет для этой новой мифологии, похоже, где-то далеко внизу, на грешной земле.

Между тем у того же Шлегеля в незаконченном романе «Люцинда» фактом искусства становится то, что было в его жизни на самом деле, – автобиографические факты, история любви. Лирика и документальная фиксация имеют общую основу – индивидуальность того, кто видит и переживает. Не «он сказал», а «я вижу», «я чувствую», «со мной было так». Сегодня день рождения человека, в чьем творчестве счастливо сочетались две ипостаси: музыканта – пианиста, композитора – и литератора, прежде всего мемуариста. Это Александр Гольденвейзер (1875–1961). Он был музыкальным критиком и педагогом, создателем целой пианистической школы. Но это еще не все: его долгая жизнь осенена фигурой Льва Толстого. Гольденвейзер познакомился с ним в 21 год, был рядом, оставил два тома воспоминаний. В трудах и документах о Толстом его имя мелькает постоянно. Архивная правда.

Знание и поэзия – не антиподы. Итальянский врач Марчелло Мальпиги, родившийся 10 марта 1628 года (ум. 1694), изучал анатомию с помощью микроскопа, вглядываясь в капилляры и прочие тонкости. А что тонко, то сродни искусству. Это было внятно человеку, совсем недавно жившему среди нас, – Даниилу Данину (1914–2000). Два высших образования: естественное и литературное. Критик, тонкий знаток поэзии, он стал жертвой борьбы с космополитизмом. А вторая жизнь в литературе – научно-художественный жанр. Потом Данин, автор книги «Неизбежность странного мира» и биографий Бора и Резерфорда, сформулировал принцип «кентавра», соединения научности и художественности. Он писал о фактах и о переживании фактов. Одна из его мемуарных книг называется программно: «Бремя стыда». Исповедь как документ чувств.