Петр Спивак
Романтикам свойственно мечтать. В том числе о путях к свободе.
Валентий Ванькович. Адам Мицкевич на скале Аюдаг (1827–1828).
Национальный музей в Варшаве
Индивидууму из культурного сообщества впору давать объявление: «Ищу уютное пристанище». К чему бы прислониться, к какой теплой стенке? Разные есть мнения на этот счет. Но из возможных вариантов жизненной и социальной опоры творческие люди выбирают чаще всего либо власть, либо народ. Последнее обычно считается более достойным. Хотя еще у Пушкина сказано: «Зависеть от царя, зависеть от народа – не все ли нам равно?»
Две календарные даты, приходящиеся на эти дни, в данном контексте явно рифмуются. Печально рифмуются, на мой взгляд. 26 декабря 1825 года (14-го по старому стилю) декабристы вышли на Сенатскую площадь, дабы низложить в России царское самодержавие. Ну а народ? Безмолвствовал, ясное дело. А 25 декабря 1958 года в послесталинском Советском Союзе было исключено из уголовного права понятие «враг народа». Разумеется, оно не может рассматриваться как правовое, так что сохранение его было совершенно недопустимо. Ну а «народ» – правовая категория? Нет, конечно. Оно, как писал философ Владимир Библер, автоматически порождает «врага народа» как свою противоположность, потому что мифологично и нерасчленимо. Все выпадающее из единого целого – на враждебном полюсе.
Сегодня эти материи можно объяснить едва ли не на пальцах. Когда-то картина общественного сознания была совершенно иной. Одно такое явление, как народничество, чего стоит. 26 декабря 1845 года родился известный в свое время русский писатель народнического направления Николай Златовратский (ум. 1911). Благородные помыслы, искреннее сострадание крестьянам и рабочим – все было при нем. Но такой писатель, как Владимир Короленко, настоящий эталон гуманности и благородства, сетовал на присущую Златовратскому склонность к идеализации народа и крестьянской общины, на идолопоклонство. Критики Златовратского кривились, когда его мужики напоминали былинных богатырей, чуть ли не белыми стихами изъясняющихся. Уж не этот ли стандарт словесности имели в виду Ильф и Петров, выводя своего Васисуалия Лоханкина?
Вспоминается знаменитая максима Михаила Гершензона из сборника «Вехи», от лица образованных и имущих людей: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной». В примечании Гершензон добавил: «Мы собственными руками, сами не сознавая, соткали эту связь между собою и властью, – в этом и заключается ужас...»
А что же власть, люди, ее составляющие? Вот, например, Елизавета Баварская, императрица Австро-Венгрии, родившаяся 24 декабря 1837 года. Фигура довольно заметная, запечатленная в литературе и кино (в частности, в исполнении Роми Шнайдер) и известная под принятым в ее семейном кругу уменьшительно-ласкательным именем Сиси или Сисси. Принцесса Баварии по рождению, она стала женой императора Франца Иосифа I. Напомню, что с 1867 года австрийская империя стала двуединой, основанной – во всяком случае по замыслу – на равенстве Австрии и Венгрии. Отсюда и пошло название Австро-Венгрия. И это государственное переустройство было практически единственным вмешательством Елизаветы в политику. Венгрия была предметом особого интереса императрицы, ее окружали венгерские дамы аристократического происхождения и оппозиционные деятели из Будапешта, которые действовали на венский двор через Елизавету. Других политических рычагов у них не было. В итоге все как будто разрешилось к лучшему. Монаршая чета стала королем и королевой Венгрии. Но... В 1889 году покончил с собой сын и наследник – кронпринц Рудольф. А в 1898-м Елизавету убил заточкой некий анархист. Низы бывают неблагодарны верхам, даже если те совершили доброе дело.
В данном случае национально-освободительное движение имело возможности реального политического влияния. Не так было в Польше, переставшей существовать как независимое государство после трех разделов. А в подобных обстоятельствах роль отсутствующих институтов, с помощью которых достигается общественная самоорганизация, берут на себя люди из художественной элиты. Прежде всего поэты. 24 декабря 1798 года родился классик польской литературы Адам Мицкевич (ум. 1855). Из Литовской губернии его выслали в Россию за участие в молодежных кружках, здесь он сблизился с Пушкиным (их диалог и спор – особая тема) и с декабристами. Потом эмигрировал. Его лирика и поэтическая драматургия принадлежат пространству национальной мифологии, переосмысляемой в контексте рефлексии о том, как возродить отечество. Поэма «Дзяды» названа по древнему обычаю: два раза в год славяне общались с душами умерших. Примечательно, что в 1968 году в Польше, сателлите СССР, попытка театральной постановки «Дзядов» стала поводом для студенческих волнений.
Для поляков времен социализма была и другая поэма Мицкевича – «Конрад Валленрод», посвященная, между прочим, Николаю I. Аллюзия, конечно. Главный герой, литовский борец с крестоносцами, избрал путь, характерный скорее для XX века, – пошел на службу к врагу, дабы тайно действовать ему во вред. В СССР таких людей было не так мало. Мечты, мечты... Мицкевич был романтиком и в бытовом смысле этого слова.
