Петр Спивак
Певица и актриса Эдит Пиаф не просто играла роль. Ее голос и поступь были прежде всего самовыражением.
Кадр из фильма «Звезда без света». 1945
Две соседние страны есть в Европе. Они издавна соперничали, бессчетное число раз воевали между собой – и относились друг к другу соответственно. Обидные прозвища, запутанные комплексы державного величия и национального унижения – такой вот у Франции и Германии историко-культурный багаж.
Оставим историософам всяческие мнимости – упражнения на тему национального духа, застарелые привычки в отношении к духовной жизни, которые заставляют нас истолковывать ее в национальных категориях. Но восприятие и усвоение культуры социумами – предмет анализа вполне законный. И логика взаимодействия, взаимозависимости, притяжений, отталкиваний – реальность.
И без географических точек, без учета ауры исторических городов никак не обойдешься. Их названиям свойственно вызывать ассоциации.
Итак, великий немецкий композитор Людвиг ван Бетховен родился в Бонне. Небольшом городе, которому предстояло потом, в XX веке, стать на 40 с лишним лет столицей ФРГ – одного из двух германских государств в пору раскола. Советская пропаганда затерла слово «Бонн» настолько, что возвела родину Бетховена в ранг одного из мировых центров зла. Надеюсь, композитор все-таки пересилит.
Это о месте рождения, оно известно точно. А вот время, то бишь дату, мы знаем лишь приблизительно (16 декабря). Зато крестили Бетховена 17 декабря 1770 года, на эту дату и будем ориентироваться (умер он в 1827-м).
В нашем франко-германском сюжете не обойтись, конечно, без Великой Французской революции, начало которой юный Бетховен встретил с восхищением, написал даже песню «Кто свободный человек». А потом, когда Наполеон Бонапарт принял императорский титул, Бетховен разорвал посвящение этому выдвинутому революцией правителю, которое было предпослано Третьей (Героической) симфонии. «Теперь он будет попирать права человека и удовлетворять только собственное честолюбие», – сказал композитор. Обращаю внимание на вполне сегодняшнюю лексику, идущую, конечно, от французской Декларации прав человека и гражданина.
Ну а потом, как многие помнят, Бетховена всячески восхваляли в СССР как любимого композитора Ленина. В хрестоматийном очерке Горького он отзывался об «Аппассионате» так: «Изумительная, нечеловеческая музыка... Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы в идеале против всякого насилия над людьми...»
То есть непозволительны для пролетарских вождей права человека. Вот такая философия. Любопытно сопоставить эти откровения с письмом Гайдна к Бетховену, своему ученику: «Ваши вещи прекрасные, это даже чудесные вещи, но то тут, то там в них встречается нечто странное, мрачное, так как Вы сами немного угрюмы и странны; а стиль музыканта – это всегда он сам». Стиль Бетховена – результат его болезни, подступающей глухоты? Или болезнь – плата за творческий поиск? Наивные вопросы...
А теперь отправимся на другую сторону Рейна. Замечу кстати, что одну из наиболее известных биографий Бетховена написал французский политик Эдуар Эррио (1872–1957), большой знаток музыки. А как лидер радикальной партии и премьер-министр нескольких правительств Франции он выступал за что? В 30-е годы – за создание системы коллективной безопасности, после войны – против ремилитаризации Германии, за нормализацию отношений с СССР. Можно сказать, что позже у Эррио вырос преемник в Западной Германии. Это был один из основоположников разрядки Вилли Брандт, родившийся 18 декабря 1913 года (ум. 1992). Социал-демократ, он победил на выборах 1969 года в бундестаг и стал канцлером ФРГ. Приняв политическое наследие Аденауэра и Эрхарда, Брандт внес в курс страны существенные поправки влево. Он заключил договоры об отношениях с СССР и Польшей, признал послевоенные границы в Европе – на все это прежние руководители страны не решились. Издержки и слабые места разрядки – особая тема. Но иначе сделать то, что оказалось под силу Брандту, было вряд ли реально.
И, как я обещал, города и их прошлое. Брандт родом из Любека. Старинного города ганзейских купцов, родины Томаса Манна, произнесшего однажды речь «Любек как форма духовной жизни». Любек у Манна подробно описан, воспет и проблематизирован. Последнее относится, например, к соотношению бюргера и художника, поэта, интеллектуала. А эти субъекты историко-культурного развития живут, например, в Париже. Там их вечный город, а Франция – их вечная страна.
И вот двое французов, родившихся в эти дни. 17 декабря – день рождения видного историка Эрнета Лависса (1842–1922), исследовавшего историю Европы и, в частности, Пруссии. Его у нас знают главным образом специалисты. Зато певицу и актрису Эдит Пиаф, которая родилась 19 декабря 1915 года (ум. 1963), слышали и, надеюсь, помнят все. Или почти все. Она прошла путь эстрадной звезды, но критики, пишущие о ней, не проходят мимо самого главного: той боли, того внутреннего драматизма, который дается настоящим, выношенным самовыражением и выводит Эдит Пиаф из развлекательного слоя культуры в иной, без снисходительных поблажек и скидок. «Нет, я ни о чем не жалею», – пела Пиаф своим голосом, который не спутаешь ни с чьим другим. А поэзия устроена так, что смысл действительный никогда не равен буквальному, дословному. Она поет, а мы понимаем, что ей одновременно и не жаль, и жаль. Такое послание певицы к тем, кто слушает и слышит.
