Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 6 декабря

Душегуб, вор, насильник, жулик. Такая вот академическая классификация.
Рисунки из книги Чезаре Ломброзо «Типы преступников»

Люди обычно любят звания, титулы, классификации, табели о рангах. Хотя бы в качестве игры.

Было такое литературное содружество в Ленинграде в конце 20-х годов – чинари. Так называли себя его участники. Слово это, подразумевающее духовный чин неформального характера, придумал один из виднейших обэриутов (ОБЭРИУ – Объединение реального искусства), авангардист в самом настоящем и безоценочном понимании Александр Введенский, родившийся 6 декабря 1904 года. Поэт и драматург – так пишут о нем сегодня, и здесь вроде бы все совершенно ясно. Хотя в советской жизни эта глубинная сторона его творческой личности почти не могла проявиться открыто. Лишь одна форма самовыражения – стихи для детей – в 30-е годы еще допускалась благодаря маршаковскому Детгизу. А взрослые произведения ходили разве что в самых узких кругах.

Творчество Введенского, как и других обэриутов, находилось в СССР в позиции сущностно слабой, незащищенной. Его прозвание в кружке было «Чинарь – авторитет бессмыслицы» – тут совершенно оксюморонное, невозможное сочетание понятий. И еще с самых первых сочинений заметна была у Введенского подчеркнутая, акцентированная и остраненная непоэтичность, вызов канону. Первое свое стихотворение он опубликовал в 1920 году в школьном журнале, и называлось оно «И я в моем теплом теле». А если посмотреть названия его последующих текстов, то бросится в глаза нередкая их странность, семантический сдвиг и даже слом. «Некоторое количество разговоров», «Где. Когда», «Потец», «Кругом возможно бог»... На эти литературные, эстетические поиски накладывались усилия государства его, автора, найти и извлечь из творческого убежища. В конце 1941 года очередной арест и последующий этап завершились гибелью поэта. Обстоятельства – мрачнее некуда. Введенский умер в эшелоне или даже был выброшен из него.

Есть очень яркая, пророческая подробность: в числе незаконченных произведений Введенского был роман «Убийцы вы дураки»...

А какие они вообще бывают, эти самые убийцы и вообще преступники? Кроме того, что они, во «введенском» смысле, дураки?

6 декабря 1989 года в Монреале, в Политехническом университете, некий молодой человек, не отличавшийся хорошим здоровьем, открыл шквальный огонь по студенткам и 14 из них убил, а затем застрелился. Как потом выяснилось, мотив этого преступления был вот какой: ненависть к феминизму и феминисткам. Простор для истолкований – широчайший.

Но еще в конце XIX века прогремел своими работами о преступности и мотивах криминального поведения итальянский врач-психиатр Чезаре Ломброзо, родившийся 6 декабря 1835 года (ум. 1909). Имя его стало, кажется, нарицательным, синонимом схематизма, имеющего мало общего с реальной сложностью человеческой натуры. И действительно, на ломброзианскую классификацию сегодня смотрят не очень-то всерьез. Но для своего времени, для развития психиатрии и уголовного права это было незаурядное событие.

Самые известные труды Ломброзо – «Гениальность и помешательство» (название этой книги, кажется, не требует особых пояснений: сопоставлением великих и безумцев занимались затем многие) и «Типы преступников», или «Преступный человек». Замысел у Ломброзо был совершенно здравый: надо исследовать не преступление, а человека, который его совершил. Но итог получился какой-то очень уж элементарный. Душегуб, вор, насильник и жулик – вот четыре основных типа. Как-то небогато получается. Не столько мотивы, сколько, трудно отделаться от такого впечатления, формы проявления единого на всех преступного начала. И рисунки ученого, если к ним приглядеться, довольно-таки однообразные. Или виною моя нечувствительность к языку изображения?

Нет уж, господа. «Убийцы вы дураки»...