Петр Спивак
Одна из киноролей Георгия Милляра – черт. Свиное рыло делает его не страшнее, а смешнее.
Кадр из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки»
Абсолютного запрета на революционные преобразования, сколь угодно радикальные, не существует. Возможно все. Даже там, где переменами затрагиваются основы основ.
Вот разительный пример: Турция, вступив на путь модернизации и европеизации, 3 ноября 1928 года перешла с арабского алфавита на латинский. Можно считать, что исчезла одна страна и появилась другая, новая, но это будет лишь метафора, художественный образ. На самом деле перед нами сложное, парадоксальное сочетание разрыва и преемственности.
Чтобы совершить нечто революционное, штурмовать Зимний дворец необязательно. Где есть действующая демократия, появляются возможности для мирного, парламентского пути. 150 лет назад, 6 ноября 1860 года, президентом США был избран Авраам Линкольн, отменивший рабство для тех своих соотечественников, которых тогда называли неграми, а сегодня, в духе политической корректности, – афроамериканцами или чернокожими. Не обошлось, правда, без гражданской войны. Но сегодня афроамериканец Барак Обама – президент страны. Он победил на выборах 5 ноября 2008-го.
Англичан всегда считали консервативной нацией, над их старомодностью принято подтрунивать. Однако первая в мире подземная электрическая железная дорога – метрополитен – открылась именно в британской столице 4 ноября 1890 года.
Еще одна любопытная история, связанная и с подземным пространством, и с темой новизны и консерватизма, произошла во время экспедиции английского археолога Говарда Картера. 4 ноября 1922 года он обнаружил в Египте, в Долине царей близ Луксора, подземную гробницу фараона Тутанхамона, позже ему удалось туда спуститься вместе с археологом-любителем лордом Карнарвоном, который финансировал эти разыскания. Тутанхамон был сыном и наследником фараона Эхнатона, своего рода революционера на троне, который отменил прежний религиозный культ и ввел новый. Сын же этот произведенный отцом переворот отменил и вернул египтянам прежнюю веру. Революции и контрреволюции, реформы и контрреформы были неразлучны уже тогда.
Но словно бы слишком опасны оказались для археологов то ли их находки, то ли вообще эти исторические материи. Участники экспедиции и их близкие стали преждевременно умирать. Пошли разговоры о «проклятии фараонов», постигающем всех, кто прикасается к их могилам. Нечистая сила? Охотников верить в нее было много.
Кстати, о нечистой силе. 5 ноября 1484 года Папа Римский Иннокентий VIII специальной буллой запретил охоту на ведьм. Судебные процессы над женщинами, заключившими союз с дьяволом, прекратились. Сегодня выражение «охота на ведьм» – чисто метафорическое. А сами ведьмы воспринимаются как элемент фольклора и вызывают обычно не страх, а улыбку.
Многие, наверное, помнят одного из самых оригинальных артистов нашего кино, который специализировался как раз на таких фольклорных и литературных персонажах. Это Георгий Милляр, родившийся 7 ноября 1903 года (ум. 1993). В детских фильмах Александра Роу он играл и Бабу-ягу, и Кощея, и царя Гороха, и все это было обаятельно, смешно, но не страшно. Тут многое сошлось: и обмирщение культуры, освобождение ее от архаических страхов, и появление новых источников зла – таких, как хотя бы большевики, которые лишили родителей будущего актера родных, квартиры и денег, а его самого, родившегося в России сына французского инженера, заставили сменить фамилию де Милье на Милляр. И знание французского и немецкого он никогда не указывал в анкетах. Чертовщина рядом со всем этим – ничто.
И почему-то тут вспоминается один из оригинальнейших мастеров русской литературы последних десятилетий, которому 5 ноября исполнилось бы 70 лет, – Дмитрий Александрович Пригов (1940–2007). Его выступления были не чем иным, как перформансами, и очень часто он фольклорно-заполошными криками изображал нечто хтоническое, гнездящееся в глубинах сознания. Но видеть за этим простое звукоподражание было бы ошибкой. Это было радикальное обновление искусства. Поэзия искала для себя новые способы существования, их за последние десятилетия возникло немало: и бардовское движение, и Интернет, и вот такие, как у Пригова, поиски нового образа поэта, составившие существенную сторону «московского концептуализма». Причем такого поэта, как Дмитрий Пригов, не было, он сам себя называл и его звали исключительно Дмитрием Александровичем. Спросят: зачем все это, ради чего? Отвечу цитатой из самого Дмитрия Александровича: «Пригов я! Пригов! Слышите вы – Пригов!» Так когда-то взывал, заклинал некто безымянный, услышанный Евтушенко: «Граждане, послушайте меня...»
