Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 25 октября

Легкость, изящество – главное в творчестве короля вальса и оперетты.
Памятник Иоганну Штраусу в Венском парке. Фото Фридриха Бёрингера

Всему, что мы делаем, и всему, что выпадает нам в жизни, есть универсальная метафорическая мера – вес. Тяжелым и легким бывает все на свете, вплоть до самой жизни. Один словесный ряд задается такими понятиями, как легкость, успех, счастье. Другой – противоположными: тяжесть, поражение, горе. Причем легкость и тяжесть в буквальном смысле этих слов – где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Легкость – это то качество, с которым наше сознание на глубинном, архетипическом уровне связывает игру и искусство. «Культура и отдых» – был такой традиционный советский фразеологизм. Кстати, ровно 20 лет назад, 25 октября 1990 года, в эфир тогда еще советского ТВ вышла игра «Поле чудес», которую тогда вел Владислав Листьев. Это был специально продуманный способ сделать наши дни веселее и легче, по возможности освободить их от тяжести, которая присуща труду, науке, обыденной жизни. Не говоря уже о войне.

На поле брани эпитеты «легкий» и «тяжелый» издавна имели особую семантику. Это видно на примере двух больших сражений, произошедших в этот календарный день.

25 октября 1415 года, во время Столетней войны между Англией и Францией, произошла битва при Азенкуре (Нормандия), в которой французские войска были наголову разгромлены, хотя по численности превосходили англичан в несколько раз. Более половины французской армии составляла тяжеловооруженная конница, прежде всего рыцари; в пехоте служили главным образом простолюдины. Английское же войско (и тут начинаются неизбежные аллюзии) набиралось в основном из профессионалов по контракту. В общем, легкость оказалась сильнее и победительнее тяжести, обремененной к тому же сословной заносчивостью по отношению к товарищам по оружию.

Прошло без малого четыре с половиной века, и 25 октября 1854 года развернулась одна из крупнейших битв Крымской войны – Балаклавская. Британцы и французы воевали тогда против России в союзе между собою и с Турцией. Но на сей раз «азенкурские» ожидания не сработали. Английская бригада тяжелой кавалерии атаковала успешно, а бригада кавалерии легкой была почти полностью уничтожена. Само выражение «The Charge of the Light Brigade» – «атака легкой бригады» – стало синонимом отчаянно смелых, но обреченных действий. Что уже выходит за рамки военного дела.

Что, собственно, следует из этой ненадежности, переменчивости «весовых» критериев, они же сословные? Да ничего, кроме самого этого факта. Но между полюсами «тяжелого» и «легкого» проходят силовые линии того поля, которым во многом определяется социокультурное бытие.

Сама фигура русского писателя Глеба Успенского, родившегося 25 октября 1843 года (ум. 1902), ассоциируется, конечно, именно с тяжестью. С тяжкой жизнью русского крестьянства, которую он изобразил, как мало кто другой. Да и его собственная жизнь была в полном смысле слова тяжелой – сначала в литературной богеме, потом, в конце жизни, из-за душевного расстройства. И художническая зоркость, избавившая его от многих народнических иллюзий, не облегчала существование Успенского – скорее наоборот. К зоркости прибавлялись страхи – перед капиталом, перед всемогуществом «господина Купона»...

Спустя несколько десятилетий после Успенского о русском крестьянстве еще суровее высказался другой писатель – Максим Горький. Вскоре после Октября он произнес свои едва ли не хрестоматийные уже слова о том, что «крестьянство уже едва ли может возвратиться к старым, в прах и навсегда разбитым формам жизни» и что вот-вот уже вымрут «полудикие, глупые, тяжелые люди русских сел и деревень», чью жестокость явила революция. Все тот же эпитет – «тяжелые»...

Но у того же Успенского был, напомню, очерк под названием «Выпрямила». О сельском учителе, испытывавшем в полном смысле слова катарсис, созерцая в Лувре «Венеру Милосскую». Это искусство, эта красота – что они такое, легкость или тяжесть, отдых или труд? Может быть, в них единство того и другого?

Сегодня исполняется 185 лет со дня рождения великого австрийского композитора Иоганна Штрауса-сына (1825–1899). Сын музыканта, он стал композитором вопреки воле отца – редкий случай. Но первое, что приходит на ум при имени младшего Штрауса, короля вальса и автора прославленных оперетт, – именно легкость. Это главная его стихия, доминанта его души. И характерно, что поклонниками Штрауса стали композиторы самых разных направлений и пристрастий, от Оффенбаха и Легара до Чайковского и даже сумрачного Вагнера. И не только композиторы. Фридрих Ницше тоже восхищался Штраусом. А значит, легкость необходима даже тем, кто сам от нее предельно далек. «Иоганн Себастьян Бах любил легкую музыку» – в одном старом фильме говорилось, кажется, так.