Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 13 октября

Савелий Крамаров в роли васюковского одноглазого шахматиста. Смех лучился из актера, был его существом.
Кадр из фильма «Двенадцать стульев»

Известный эффект: что ищешь, то и находишь. Наверное, по этой причине так получается: обнаруживается что-то смешное в материалах к очередному выпуску календаря – и вот уже за одним источником смеха тянется другой, за одной нелепицей – вторая, к ней – третья. Игра случайности, конечно. Но ничего не поделаешь, бывает в историческом калейдоскопе и такое.

Камертон на сегодня задала древняя история, доказывающая, что комический оттенок бывает даже у злодеяния. 13 октября 54 года Агриппина, жена римского императора Клавдия, отравила его – принцепса Сената, Великого понтифика, трибуна, Отца отечества, пятикратного консула, цензора и т.д. и т.п. – грибами. Есть, правда, версия, что событие это измышлено историографами и Клавдий умер своею смертью, но укоренившаяся трактовка не менее показательна, чем реальный факт. И вообще авторы, по чьим трудам мы составляем свое представление о Древнем Риме, изобразили Клавдия человеком до комизма жалким и безвольным. С ними спорят, доказывают, что он был правитель самостоятельный и вполне деспотичный. Впрочем, может быть, именно эти качества оказываются на поверку нелепыми и смешными?

Более близкие к нам времена тоже богаты событиями, которые с точки зрения здравого смысла выглядят курьезами. Скажем, 13 октября 1921 года между Армянской, Азербайджанской и Грузинской ССР, с одной стороны, и Турцией – с другой, при участии РСФСР был заключен Карсский договор – не о чем-нибудь, а о дружбе. Если мне не изменяет память, всего-то шестью годами ранее в Турции армяне стали жертвами геноцида. И вопрос о признании турецким государством и обществом ответственности за это преступление, о связанном с этим урегулировании отношений не решен до сих пор. А тут – большевистские темпы...

Еще одна дата, 13 октября 1943 года. В этот день Италия, за пять недель до этого капитулировавшая перед странами антигитлеровской коалиции, вступила в войну на ее стороне. Казалось бы, или капитуляция, или переход на другую сторону противостояния, а чтобы и то, и другое – так не бывает. Представьте себе Германию, вместе с СССР вступающую в войну с Японией в августе 1945-го. Или я чего-то не понимаю?

Так уж устроена жизнь, что ее приходится высмеивать. Но, может быть, это не бремя, не вынужденная самозащита, а естественное свойство человеческого мировосприятия.

130 лет назад, 13 октября 1880 года, родился замечательный русский поэт, счастливо сочетавший в себе начала лирика и сатирика, – Саша Черный (ум. 1932). Этот псевдоним, под которым вошел в историю литературы сын одесского провизора Александр Гликберг, был не единственный, хотя, конечно, главный. Другие псевдонимы тоже весьма характерные: Сам по себе, Мечтатель. Они не исключают сатиру в творчестве человека лирического склада и даже несут на себе отсвет иронии. И сама его биография полна подробностей комического толка. Так, из петербургской гимназии он был отчислен за неуспеваемость по алгебре. Перед нами явно не эстетика образцового юного гения.

И ведь эта земная небезгрешность не мешает Саше Черному быть любимым поэтом, ни на кого не похожим. Его хочется цитировать, хочется вспоминать. «Дух свободы... К перестройке/ Вся страна стремится,/ Полицейский в грязной Мойке/ Хочет утопиться.// Не топись, охранный воин, –/ Воля улыбнется!/ Полицейский! будь покоен –/ Старый гнет вернется...» 1906 год, а не 1986-й, как можно было бы подумать. Или вот это – не прелесть ли: «Я угрюмый крокодил/ И живу в зверинце./ У меня от сквозняка/ Ревматизм в мизинце.../ На обед дают мне суп/ И четыре щуки:/ Две к проклятым сторожам/ Попадают в руки./ Ах, на нильском берегу/ Жил я без печали!/ Негры сцапали меня,/ С мордой хвост связали./ Я попал на пароход.../ Как меня тошнило!/ У! Зачем я вылезал/ Из родного Нипла?../ Эй, ты, мальчик, толстопуз, – Ближе стань немножко.../ Дай кусочек откусить/ От румяной ножки!»

Это ведь не что иное, как комическая картина мира. Человеку еще ничего специально смешного не показали, а он уже взглянул на все окружающее чужими глазами – и смешно стало нам.

И ничего ведь не возразишь, мир действительно бывает смешон. В нем часто говорят и делают несусветные глупости, от которых до горького смеха рукой подать. Мао Цзэдун, например, 13 октября 1957 года изрек: «Не надо читать много книг». А что надо? Наверное, соревноваться за звание бригад коммунистического труда, как начали делать в СССР ровно через год после этого высказывания.

Говорят, настоящие актеры-комики – это те, кому достаточно просто появиться на сцене или в кадре – и зрители уже начинают смеяться. Кроме того, принято считать, что актеры – не самая читающая часть человечества. Если соединить два эти суждения, то получится классический пример комика-самородка – актера Савелия Крамарова, родившегося 13 октября 1934 года (ум. 1995). По свидетельствам друзей, книг он не читал – и это, конечно, ограничивало развитие его таланта. Но сосредоточенность актера на собственном амплуа, на своих ролях заставляла его отбрасывать все второстепенное (или кажущееся таковым) в сторону. Его запомнили и полюбили сразу, по всякому поводу и без повода повторяли его фразочки типа «А вдоль дороги мертвые с косами стоят. И тишина...» И он остался в зрительской памяти, остался в истории кино, и фильмы с его участием не рискнули изъять из проката, когда он уехал из СССР, – разве что имя Крамарова исчезло из титров. Актер был, а имени у него официально не было – бывает и такой абсурд. Крамаров кончил свои дни в эмиграции – как и Саша Черный, к слову сказать. Типы и масштабы таланта разные, но, видимо, угораздило их родиться на просторах, неблагоприятных для носителей смеха. У нас процветали все больше зверино-серьезные, по выражению Василия Аксенова.

Был, например, такой стихотворец Алексей Сурков, который родился 13 апреля 1899 года (ум. 1983). Он не был лишен таланта – написал все же во время войны: «До тебя мне дойти нелегко,/ А до смерти – четыре шага». А кроме этого – пустота. Ударный пафос, интриги. Статья-донос «О поэзии Пастернака» (1947). И оставшееся навсегда прозвище Суркова: «гиена в сиропе». Смеховая стихия, жившая в литературной среде, давала о себе знать хотя бы так.