Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 11 октября

Странные люди попадаются среди монархов: интеллектуал и дамский поклонник в одном лице.
Король Фредерик IV. Большой парадный портрет работы неизвестного художника

Мир устроен так, что качество в нас и в нашей жизни во многом определяется количеством. И даже отбрасывая в сторону нумерологию и прочие подобные штучки, надо признать, что у старика Пифагора была своя правда и она бывает внятна для нас. «А для низкой жизни были числа,/ Как домашний, подъяремный скот,/ Потому, что все оттенки смысла/ Умное число передает» (Николай Гумилев).

Я даже не о статистике, социологической и демографической, и не о процедуре выборов. Как раз 11 октября 1887 года Томас Алва Эдисон пополнил свой и/или наш электрический паноптикум – запатентовал машину для подсчета голосов избирателей. Но мир отдельного человека, который идет или не идет голосовать, эта цифирь отражает весьма косвенно. Для него самый простой и, может быть, самый главный количественный фактор – возраст, количество прожитых на земле лет. И принято думать, что взрослые, тем паче пожилые люди – серьезные и солидные, хранят мудрость предков и передают ее молодым, а те до поры знай себе веселятся и озорничают.

Наверное, примерно из таких представлений исходил Папа Римский Лев X, когда 11 октября 1521 года присвоил титул «Защитник веры» тогдашнему королю Англии, автору памфлета против лидера протестантов Мартина Лютера. Но короля-памфлетиста звали Генрихом VIII, и этим все сказано. Религиозную конфессию он сменил, католика Томаса Мора казнил, а о женах и их печальной судьбе вообще говорить не приходится – политика диктовала ему капризы личной жизни, а та влияла на политику.

В кильватер шестиженцу Генриху VIII шел другой монарх, родившийся ровно через полтора века после награждения «защитника веры», – король Дании и Норвегии Фредерик IV (1671–1730). Среди датских королей он единственный двоеженец (причем в отличие от предыдущего случая это было параллельное многоженство, а не последовательное – вторую жену он похитил и тайно на ней женился, не разведясь с первой). И при этом у него репутация не только дамского поклонника и любителя удовольствий, но и интеллектуального правителя (несмотря на отсутствие систематического образования), а сочетание таких качеств уже само по себе неординарно. К тому же Фредерик IV был наделен многими похвальными чертами как политик: современники отмечали его трудолюбие, умение вникать во все дела и сохранять независимость от министров. Но успешным его правление признать трудно. Начатые дела он бросал на середине и не умел закрепить их результаты. Присоединил Шлезвиг-Гольштейн, но не смог его интегрировать в состав королевства. Отменил крепостное право, но так нетвердо, что после его смерти оно было восстановлено.

Но что толку сетовать на королей, вообще на людей политики, – все они, как известно, связаны по рукам и ногам в своих делах. Свобода для головы или сердца и свобода для рук – материи совершенно разные. И, кажется, очевидно, что художник или ученый вольны куда полнее претворять свои замыслы в действительность. А возраст и опыт нередко становятся особым капиталом, рождая феномен, который требует особого изучения.

125 лет – кажется, невероятно много для современника многих из нас – исполняется сегодня со дня рождения французского писателя Франсуа Мориака (1885–1970). Когда пишут о его творчестве и общественной деятельности, чаще всего начинают именно с этой последней, а затем уже переходят к романам, мемуарам и эссеистике. Схема, конечно, небезукоризненная, но некоторые важные вещи она понять помогает. Тут две вещи очень важны. Во-первых, Мориак – глубоко верующий католик, и этим во многом определяется его художественное мировоззрение. Во-вторых, заметной общественной фигурой он стал во время Второй мировой войны и нацистской оккупации, когда подпольно выпустил книгу против коллаборационизма многих своих соотечественников (а после войны призвал к милосердию по отношению к ним). Позже, в 50–60-е годы, когда Мориак достиг зенита славы, когда ему была присуждена Нобелевская премия (1952), он выступал против войны в Алжире и поддерживал де Голля. И это был уже живой классик, олицетворение пожилого писателя из былых времен. Очень важный, я бы сказал, культурно-психологический тип. И вот два примера, которые высвечивают сущность и значимость таких людей.

Первый: Нобелевской премии 1970 года по литературе Александр Солженицын был удостоен именно по инициативе Мориака. Второй: молодому еврейскому писателю Эли Визелю, чудом выжившему в Освенциме, Мориак посоветовал запечатлеть свой опыт на бумаге, а когда первый роман Визеля «Ночь» был готов, написал к нему предисловие, благодаря которому эта книга пришла к читателям. А вместе с нею пришла совершенно новая литература («после Освенцима»), которая самому Мориаку, писателю и христианину старого мировидения, была, как следует из этого предисловия, непонятна. Но он понял, что это – явление. Редкий случай широты и благородства. А последний роман Мориака, характерно названный «Подросток былых времен», в нашей стране увидел свет в 1970-м, в последнем номере «Нового мира», который подписал Твардовский.