Имена и даты: краткие хронографические наблюдения. 1 – 3 октября

Этого шекспировского героя, каким его сыграл Лоуренс Оливье, вела вперед жажда власти.
Кадр из фильма «Ричард III». 1955

Если нельзя, но очень хочется, то можно. Так, кажется? Актуально сказано, потому что, куда ни сунешься, обязательно натолкнешься на запреты. А ведь кому-то – например, правителям – позволено больше, чем другим. Как поется в известной песенке, все могут короли. Стеснять их, что-то им запрещать – целая школа, сложная наука, не сразу дающаяся простым смертным. Рассчитывать же на их королевское самоограничение никак не приходится.

1 октября 1553 года в Лондоне короновалась Мария I Тюдор, дочь Генриха VIII, прозванная впоследствии Кровавой (именно она ненароком дала название известному коктейлю). Правила пять лет и казнила направо и налево, насаждая католицизм в стране, где уже произошла Реформация. Потом была бурная эпоха революционных событий, в разгар которых, напомню, был казнен король Карл I. А 1 октября 1661 года в послереволюционной Англии произошел примечательный случай. В этот день король Карл II, сын казненного, и его брат Джеймс устроили первые в истории гонки на яхтах. И победил, разумеется, король. Все вернулось на круги своя – монарх вновь пребывал в зоне сакральности.

И здесь имеет смысл вернуться в несколько более отдаленное прошлое. 2 октября 1452 года родился один из самых знаменитых британских королей – Ричард III. Печально знаменитых, спешу уточнить. Образ его, укоренившийся в нашем сознании, навеян прежде всего пьесой Шекспира и ее интерпретациями – сценическими и экранными. А Шекспир опирался на работы Томаса Мора и Джона Мортона, то есть авторов, связанных с Ланкастерами, которые победили в войне Алой и Белой Розы, Ричард III же был последним Йорком, представителем побежденных, и погиб в 1485 году в бою на этой самой войне. Сама собою возникает мысль, что данная точка зрения необъективна, и во многом она действительно ближе к мифологии, чем к установленным наукой фактам. Наконец, так и остается неизвестным, действительно ли Ричард виновен в убийстве своих племянников – малолетних принцев. И защитники у него всегда были. Они справедливо указывают, что Ричард III сделал немало разумного: запретил насильственные поборы, ввел суд присяжных – одно это дорогого стоит. Но оставим эти споры историкам. У Шекспира своя правда, и для него важнее другое.

«Но раз иной мне радости нет в мире,/ Как притеснять, повелевать, царить, –/ Пусть о венце мечта мне будет небом./ Всю жизнь мне будет мир казаться адом,/ Пока над этим туловищем гадким/ Не увенчает голову корона...» – вот какие слова Ричард III произносит. И это, при всех его заслугах и талантах, манифест сущностной бездарности. Кто так думает, тот нравственный урод, хотя туловище у него вовсе не «гадкое». У Лоуренса Оливье, сыгравшего Ричарда в известном фильме, он лишь в смертный час думает не о власти, а о чести и гордости («Венец мой за коня!»).

И здесь мне, признаюсь, трудно отделаться от параллели с русским императором Павлом I, родившимся 1 октября 1754 года (ум. 1801). Тоже ведь жутковатая фигура в исторической памяти, и тоже образ его во многом скорректирован новейшими исследователями. Теперь представление о нем стало более связным, чем прежде, когда рациональные действия – например, закон о престолонаследии, покончивший с дворцовыми переворотами, – выглядели загадочными светлыми пятнами на мрачном фоне. Но деспотизм и самодурство ведь никуда не делись. Его страстью стало – запрещать. Запрещалось ввозить книги из-за границы и уезжать туда учиться, употреблять слова «гражданин» и «отечество», а огни в домах надо было тушить в строго указанное начальством время. И вполне человечен он оказался лишь лицом к лицу с убийцами, в час того единственного дворцового переворота, который не сумел предотвратить.

Это самое, наверное, отвратительное свойство запретов: они проникают в самую что ни на есть частную жизнь, куда нет доступа посторонним. Ведь свобода моих рук может быть ограничена лишь носом другого человека. Все запреты, превышающие меру этого ограничения, идут только во вред. Как, например, американский «сухой закон», который действовал в США и привел лишь к нелегальной алкогольной торговле. Его пришлось отменить, и 2 октября 1936 года открылось первое после этого американское предприятие по производству спиртных напитков. В России, где 1 октября 1993 года, со вступлением в силу закона о свободе передвижения, была отменена прописка, дело было куда хуже. Ведь это было не что иное, как прикрепление гражданина к месту жительства и необходимость разрешения на его смену. То есть вариация на тему крепостного права. Не говоря уже о том, что по живучести своей этот антиправовой институт мало с чем сравнится.

Вот живой пример на эту тему. 1 октября 1904 года родился всемирно известный пианист Владимир Горовиц (ум. 1989), сын киевского инженера и предпринимателя. Он собирался стать композитором, но пришлось заняться исполнительским искусством, чтобы прокормить семью, которую пролетарская революция лишила средств к существованию. Потом Горовиц уехал в Европу (впоследствии в США), и на это ему потребовалось специальное разрешение. Нашлась спасительная мотивировка: выезд для продолжения образования. Отец и братья погибли в застенках НКВД. А сам Горовиц лишь в 1986 году, за три года до смерти, смог приехать на родину для последнего триумфа.

Вот такая бывает цена у извечного «нельзя».