Петр Спивак
В исполнении Александра Кайдановского Сталкер, проводник в аномальную зону, влеком чем-то вроде чувства долга: преодолеть барьеры и запреты.
Кадр из фильма «Сталкер»
Философский вопрос: есть ли разница между нормальным человеком и здоровым? Другими словами, не движут ли нами безумие, душевная болезнь, не оттого ли происходят добродетели и свершения человечества, что все мы малость не того? Ведь, как давно уже известно, на любой вопрос о причинах чьего-то поведения есть заведомо безошибочный ответ: на нервной почве┘
Что ж, за прогресс надо платить: где жизнь теряет одномерность и становится сложной, рискованной, там появляется эта самая нервная почва. Усложнение общества в Новое время непременно должно было привести к такому результату. Сегодня 300-летний юбилей человека, который, видимо, одним из первых это почувствовал. Уильям Куллен (1710–1790), шотландский врач, сейчас уже почти забытый классик, своего рода экспонат музея истории науки. Но факт есть факт: именно он начал доказывать, что все процессы, протекающие в человеческом организме, в том числе все наши болезни, объясняются функционированием нервной системы. Конечно, его представления были еще очень далеки от современной науки – хотя бы тем, что множество разнородных явлений сводится к единому универсальному механизму. И Fluidum – так назвал Куллен особое жидкое начало, содержащееся в нервной системе, – понятие, напоминающее флогистон, о котором говорили химики того же XVIII века до открытия кислорода. Однако термин «невроз», который давно известен каждому, придумал Куллен. Было найдено слово, за которым стоит очень важная суть.
Нельзя сказать, что всем эта сторона человеческой натуры нравится. Многие считали и считают ее просто вредным отклонением от общепринятой нормы. Здесь проходил давний культурно-философский спор между романтической поэтизацией безумия и неприятием его, нередко с позиций романтического же героизма. Родившийся 15 апреля 1886 года Николай Гумилев (ум. 1921), истый поэт-романтик, к своим читателям-почитателям (и почитательницам) обращался так: «Я не оскорбляю их неврастенией,/ Не унижаю душевною теплотой,/ Не надоедаю многозначительными намеками/ На содержимое выеденного яйца,/ Но когда вокруг свищут пули,/ Когда волны ломают борта,/ Я учу их, как не бояться,/ Не бояться и делать, что надо┘»
То есть неврастения оскорбляет человека, душевная теплота – унижает, как жалость в горьковской пьесе┘ Но чем может такой подход обогатить слабого и грешного, но мирного человека, кроме как уроками в школе подвига, – неизвестно.
Безумие, надо уточнить, безумию рознь.
15 апреля 1874 года в Париже на бульваре Капуцинов открылась первая выставка произведений художников-импрессионистов. Дега, Моне, Писарро, Ренуар, Сезанн┘ С импрессионистами, постимпрессионистами и далее по списку начиналась новая художественная эпоха. И психическая неадекватность была отличительной чертой многих выдающихся мастеров; один случай Ван Гога чего стоит. Обличений этого со стороны поборников здравого смысла было сколько угодно. И что? Пришлось к этим одаренным психам привыкнуть.
Но разве мы все не восклицаем «Бедлам!», столкнувшись с каким-нибудь проявлением клинического бреда в переносном смысле этого словосочетания? Критерий различения можно было бы сформулировать так: что перед нами, вокруг нас – психопатология отдельной личности или общественная агрессия, разлитое в атмосфере антигуманное начало?
180 лет назад, 15 апреля 1830 года, Александр Пушкин навестил старшего собрата по перу – Константина Батюшкова, больного умственным расстройством. После этого Пушкин написал стихи, звучащие как своего рода заклинание: «Не дай мне бог сойти с ума./ Нет, легче посох и сума;/ Нет, легче труд и глад┘» Почему? Объяснение в конце стихотворения: «Да вот беда: сойди с ума,/ И страшен будешь как чума,/ Как раз тебя запрут,/ Посадят на цепь дурака/ И сквозь решетку как зверка/ Дразнить тебя придут./ А ночью слышать буду я/ Не голос яркий соловья,/ Не шум глухой дубров –/ А крик товарищей моих,/ Да брань смотрителей ночных,/ Да визг, да звон оков».
Далекое видение. Видение психушек и ГУЛАГа, родившегося по декрету советской власти от 15 апреля 1919 года о системе исправительно-трудовых лагерей. Видение зоны.
Сегодня к этому слову появится дополнительная ассоциация. 15 апреля 1933 года родился Борис Стругацкий. Писатель, давно увенчанный всяческими лаврами и почитаемый корифеем в жанре фантастики, научной и ненаучной, но которого нередко с горьким юмором именуют полуписателем. Писатель-то был один, в лице братьев Стругацких – Аркадия и Бориса. Но Аркадия Стругацкого уже почти 20 лет нет с нами, и сегодня Борис Стругацкий работает в какой-то странной ситуации послебытия.
Так вот, о зоне. Термин этот у Стругацких, в их повести «Пикник на обочине», по которой Андрей Тарковский поставил своего «Сталкера», обозначает аномальные территории, возникшие после высадки гостей с другой планеты. А вот насколько здоровы и нормальны люди, проникающие туда, и их проводники вроде самого Сталкера? Вопрос без ответа.
Между прочим, человеческая деятельность, прежде всего, говоря сегодняшним языком, инновационная, нередко производит впечатление неадекватной. 15 апреля 1784 года в Дублине, столице Ирландии, был совершен первый в Британской империи полет людей на воздушном шаре. Это были некий мистер Россо и десятилетний мальчик, который в течение всех двух часов пребывания в воздухе непрестанно выбивал дробь на барабане. Зачем понадобился этот сюрреалистический юный барабанщик, словно материализовавшийся из нацистского мира, из грядущего «Жестяного барабана» Гюнтера Грасса? Да просто чтобы публика на земле слышала, где находится аэростат.
Или это историческая легенда вроде побасенки про рязанского подьячего Крякутного, утверждение о полете которого – в 1731 году – на первом в мире аэростате сфальсифицировал хорошо известный историк-дилетант и любитель подделок Сулакадзев?
