Петр Спивак
Акакий Акакиевич – маленькая песчинка величественного целого. Счастья это не прибавляет.
Кадр из фильма «Шинель»
Ну что ж, обменяемся поздравлениями. «С Днем смеха!» – «И вас тоже с Днем смеха, если не шутите...».
Хороший праздник. Всеобщий, но не государственный. До военных парадов еще, слава те господи, не додумались. Версий о происхождении этого дня множество, но одну обойти никак не смогу. Потому что некогда на Руси 1 апреля полагалось вводить в заблуждение домового, как раз в этот день памяти мучеников Хрисанфа и Дарии страдавшего весенним обострением. Поэтому, читаю в интернете, надо было сообщать домочадцам заведомо ложные сведения. Узнаю нашу лексику, российскую. Из УК не таких уж давних времен.
Были в этот день и другие обычаи. Открывать новые журналы, например. В 1908 году в Санкт-Петербурге вышел первый номер прославленного «Сатирикона» – когда же еще было запускать журнал смеха и иронии, как не 1 апреля? Редактором этого журнала был, между прочим, сам Аркадий Аверченко. А вот 1 апреля 1923 года появился на свет «Огонек» советского извода, так там редактором был Михаил Кольцов. Один из его преемников – Алексей Сурков, человек еще более советский, вздыхал над макетом очередного номера: «Ох, какая гадость... вот вранье безбожное... что за гнусность...» И подписывал – уже не впервой.
Кроме Дня смеха, сегодня в России еще День математика и День физика. Резонно: если кто помнит, были такие сборники, очень популярные, – «Физики шутят» и «Физики продолжают шутить». Одно время их не давали библиотекари: большинство остроумцев, там представленных, стали шутить в других широтах. Летят перелетные птицы, да. И сегодня же День птиц – 1 апреля 1906 года была подписана международная конвенция об их охране.
А главный герой этого дня внешне чем-то похож на птицу. И написал незабываемые о птицах слова. Даже пародийные стишки кто-то сочинил вослед, коверкая, ровно иностранец, всё и вся: «До середины Днепра/ Долетит редкий птиц./ Любит моголь с утра/ Гоголь из двух яиц». Нет, кроме шуток, Николаю Гоголю (ум. 1852) исполняется 200 лет. И вот уже в XXI веке в странной и темной глубине его текстов, самой гоголевской фразы можно найти про нас все.
Сущую чепуху, из которой вырастает черт знает что. «А вы, Иван Иванович, настоящий гусак». И несчастного Акакия Акакиевича, который сначала обрел, а потом потерял шинель. Шинель у гражданского чиновника – не что иное, как тот же мундир, что у воина – знак принадлежности к великому Целому. К вертикали власти. Он не может сказать себе, как герой Окуджавы 100 лет спустя: «Бери шинель, пошли домой!» – и переодеться в партикулярное платье. В шинели – смысл его существования.
Но и у Гоголя своя шинель: художнику дано высшее поручение (хочется сказать, приказ), миссия. Да, неосторожно он вывел такою смешною идею синтеза. «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась». Собственно, сам Гоголь, почти как Гегель (созвучие!), от первого тома «Мертвых душ» с их пафосом отрицания и анализа пытался перейти ко второму, чтобы осуществить там синтез и утверждение. И тем поставить литературу на службу внелитературным целям (что особенно хорошо видно в «Выбранных местах»). А это катастрофа для художника, и недаром ее почувствовали столь разные люди, как Белинский и Набоков.
А вот и художественная историософия, извините за неуклюжесть определения. «Русь, куда же несешься ты? дай ответ. Не дает ответа». Лет 30 назад Наум Коржавин, по складу ума, в общем-то, консерватор, в отчаянии от хода дел дал ответ радикальнее некуда: «Куда летишь ты, птица-тройка?/ К едрене матери лечу».
И самое главное. Не пейзаж, а образ России. Финал «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»: «Сырость меня проняла насквозь. Печальная застава с будкою, в которой инвалид чинил серые доспехи свои, медленно пронеслась мимо. Опять то же поле, местами изрытое, черное, местами зеленеющее, мокрые галки и вороны, однообразный дождь, слезливое без просвету небо. – Скучно на этом свете, господа!»
Такие вот путевые заметки. Или записки сумасшедшего? Еще один поэт XX века откликнулся Гоголю, уже намеренно: «Колдуном наши души похищены,/ Заморожены в первом кругу,/ Может, все мы в России Поприщины,/ Да о том никому ни гу-гу». Александр Тимофеевский.
В догоголевские времена, при Александре I, был послом Сардинского королевства в Санкт-Петербурге французский философ и писатель, монархист-эмигрант Жозеф де Местр. Родился он тоже 1 апреля – в 1753 году, умер в 1821-м. Божественный промысел, Провидение – его высший авторитет. Соответственно и государство должно, по его мнению, основываться на воле Бога, а не на притязаниях человеческого разума. Но тогда у основания властной вертикали непременно будет Акакий Акакиевич. Или Поприщин – если ум просто не примет такого миропорядка.
И еще один сосед Гоголя по календарю. «Мне самой природой было суждено стать дипломатом, – говорил он, – я родился первого апреля». Это Отто фон Бисмарк (1815–1898), «железный канцлер», объединивший Германию «железом и кровью». Ему приписывают фразы, по стилю напоминающие якобы гоголевские (вроде той, что о дураках и дорогах). Например: «Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью». Но результат, доказывают современные философы, определяется средствами (а не целью). И способ построения германского централизованного государства заложил мину под его будущим. Был Второй рейх, а Бог, по любимой пословице одного гоголевского персонажа, любит троицу.
Кстати, в некоторых не очень далеких от нас странах 1 апреля не шутят. Например, в Иране это важнейший и серьезнейший государственный праздник. 1 апреля 1979 года аятолла Хомейни по итогам всенародного референдума провозгласил Исламскую Республику Иран. Этому предшествовали исламские суды над сторонниками свергнутого шаха, отправившие на казнь сотни людей.
А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?
