Из бездны Эроса в бездну Танатоса

Владимир Радзишевский. Между жизнью и смертью. Хроника последних дней Владимира Маяковского. – М.: Прогресс-Плеяда, 2009. – 112 с.

Книжка эта – маленькая, но очень подробная, дотошная (вплоть до именного указателя в конце) и бесконечно увлекательная. Увлекает сам прослеженный по часам, а иногда по минутам путь гениального поэта от бездны Эроса в бездну Танатоса, куда ринулся самовольно, словно осуществляя какой-то давний тайный план.

Сколько спекуляций на этой теме мы прочли, увидели, услышали в последние годы – в Маяковского стреляли, Есенина – повесили!..

А всего-то дел – взять и очень внимательно связать и сопоставить известные факты. Но для этого нужен особый сплав литературоведческого таланта с даром следователя, некоего Шерлока Холмса, который выстраивает свою неопровержимую версию «дела о самоубийстве».

И еще нужна любовь. Любовь к поэту Маяковскому. Любовь к его стихам. В личности Владимира Радзишевского, многолетнего исследователя творчества Маяковского, – все необходимые составляющие счастливо сошлись.

Хочется написать о своих «удивлениях». Этот пристальный взгляд на ситуацию высветил в давно известном много неожиданного. Я как бы заново прочла предсмертную записку – завещание поэта, которую автор книги готов считать «отпиской». Меня же ошарашило, что Маяковский ухитрился смертельно обидеть двух женщин, которых он назвал в составе «своей семьи».

Лилю Брик он называет в записке первой, прежде матери и сестер, но затем появляется еще одна женщина – Вероника Полонская, актриса МХАТа, жена Михаила Яншина – друга Маяковского. Что это – гарем? Две жены – старшая и младшая? Думаю, что Лиля Брик, претендовавшая на свою «единственность» в судьбе Маяковского (Владимир Радзишевский пишет о ней в именном указателе: «главная женщина в жизни Маяковского»), в душе была оскорблена. Но ведь досталось и Полонской! Та совсем не стремилась войти в «семью Маяковского». Отношения Маяковского с Лилей Брик были ими открыто заявлены – Маяковский и Брики (Осип и Лиля) жили в одной квартире в Гендриковом переулке. А Полонская – жена Яншина, который о ее романе с Маяковским не знал. Автор книги трогательно пытается оправдать Маяковского, он, мол, зная о ее неладах с мужем, хотел обеспечить ей «денежную независимость». Но сам же описывает сцены, когда Маяковский шантажирует Полонскую, грозя все открыть Яншину. Значит, ее «тащили в рай» насильно! И ничего, кроме скандала и разрыва с мужем, она не получила.

Но, может быть, самоубийство поэта связано не с разбитой «любовной лодкой», а с политическим разочарованием? Ведь сам Радзишевский отмечает, что проблемы с этой самой «лодкой» начались у поэта чуть ли не с «Облака в штанах» (1914–1915 годы)! Однако автор и тут избегает лобовой однозначности, точно подмечая, что, будь у Маяковского претензии к власти, он не обращался бы к «товарищу правительству» с просьбой о близких.

Поэтов оплакивает вся страна. Иллюстрация из книги

Еще одно удивление – палка Маяковского. Выстроился целый сюжет о палке, ставшей воплощением вселившегося в Маяковского «беса». Очень выразительно об этой палке пишет художница Валентина Ходасевич, которая накануне гибели видела поэта в цирке, где шла репетиция его пьесы: «Вижу Маяковского, быстро идущего между первым рядом кресел и барьером арены с палкой в руке, вытянутой на высоту спинок кресел первого ряда. Палка дребезжит, перескакивая с одной деревянной спинки кресла на другую». В неопубликованных мемуарах дочери художника Тышлера приводится тышлеровское воспоминание о встрече с Маяковским на улице. Тот шел, размахивая палкой. Тышлер ему заметил, что он может ударить кого-нибудь из проходящих по голове. «Этого-то я и хочу!» – ответил поэт. Видимо, дело происходило незадолго до гибели, когда он «дикой мельницей» крутил палку в воздухе, отчего люди отскакивали в сторону. Палка наглядно выражает полное погружение в стихию «безумия», схождение с рельсов.

Обычно его успокаивала Лиля, но она отсутствовала, путешествовала с Осипом Бриком. А Полонская была занята исключительно собой. И Маяковский кидается к первой встречной – Валентине Ходасевич, художнице из цирка, оформляющей спектакль по его пьесе. Ей некогда, она занята, но, поняв, в каком он состоянии, соглашается прокатиться с ним на машине. По дороге Маяковский вдруг велит шоферу остановиться и выскакивает из машины, бешено вертя палкой. Художница кричит вдогонку: «Какое хамство!», но он уже далеко, не слышит. Этот «амок», этот приступ отчаянного всеотрицания (Лиля в дневнике сравнивала Маяковского с Базаровым) могла остановить только любовь. Но, увы! Спасавшей Маяковского в таких случаях Лили Брик, его «главной» женщины, рядом не оказалось. А «случайная» Валентина Ходасевич заменить ее, конечно, не могла.

В конце книги автор приводит любопытный диалог, который через много лет припомнил в разговоре с Евтушенко поэт Светлов. Маяковский спросил у собрата, не посадят ли его. Тот стал уверять, что нет, ведь он – первый поэт революции. «Это-то и страшно», – угрюмо произнес Маяковский. Какой-то нарастающий ком трагически-безысходного безумия «сталинской» эпохи, безумия личной жизни, безумия экзистенциальных страхов┘

И последнее удивление – фотография Александра Родченко, запечатлевшая похороны Маяковского. Громадная толпа, запрудившая улицу Воровского (ныне Поварскую). Возникает прямая ассоциация с похоронами другого поэта, тоже Владимира – Высоцкого. Обоих хоронила и оплакивала вся страна.

А в целом удивительна вся эта маленькая, изящно оформленная книга.