Вадим Венедиктов
Здание Константинопольской Патриархии в Стамбуле. Во времена Османской империи отсюда осуществлялось управление всеми православными подданными султана.
Фото Андрея Мельникова
Всякий не эллин – варвар
Константинопольская Церковь носит название столицы Византийской империи – Константинополя. Именно благодаря этому городу Церковь получила первенство чести в семье Поместных Православных Церквей. С падением столицы и гибелью Восточной Римской империи роль Константинопольской Церкви среди ее паствы не упала а, наоборот, значительно возросла. Сразу после завоевания Царьграда турками в 1453 году Константинопольский Патриарх был объявлен ими церковным и гражданским представителем всех православных христиан, входивших в состав Османской империи, без различия народностей. В его руки и в руки греческой иерархии перешла не только церковная, но и гражданская власть над всем православным населением Османской империи. Ведению Патриарха подлежали судебные дела, в особенности по вопросам семейного, наследственного и брачного права, со всеми вытекающими из семейно-брачных отношений имущественными делами, дела школьные и др. Правительственные власти обязаны были содействовать исполнению приговоров Патриарха. Вселенский (Константинопольский) Патриарх имел высшую не только церковную, но и гражданскую власть над ромейской «райей». Он был ответственен перед Портой за всех христианских подданных султана в их церковно-общественном положении. Привилегированное положение Вселенского Патриарха налагало вместе с тем на него и значительные обязанности чисто политического характера. Он, как епископ, был ответственным лицом за подведомственное ему население.
Турки, устроившие свое государство исключительно на религиозной основе, не обращали никакого внимания на национальные различия. И в деле организации христианских общин они игнорировали национальный принцип, руководствуясь лишь религиозными началами. Поэтому Константинопольский Патриарх оказался главою всех православных христиан в Турции, без различия национальностей. Все православные национальности были объединены в Турции под общим названием «урум-миллет» – греческий народ, в смысле принадлежности к одному, греческому, вероисповеданию. Турки связали судьбу греческой иерархии с судьбой своего государства. По мере расширения турецких владений расширялась и власть греческой иерархии в землях негреческих – не только в Болгарии, но и в Сербии, Боснии, Румынии, даже в Венгрии. И наоборот, по мере освобождения этих земель от политической власти Османской империи они освобождались и от греческой церковной власти.
Идеология Вселенской Церкви того периода стала строиться на новом националистическом принципе. Английский исследователь, византолог Стивен Рансимэн, справедливо охарактеризовал греческий феномен перехода от Средневековья к новому времени, а именно – превращение наднациональной Вселенской Церкви в фактически национальную греческую Церковь, каким стал Константинопольский Патриархат к началу XIX века под влиянием греческого национализма. После падения Константинополя еще в большей степени, чем ранее, девизом части греческого духовенства стали слова Продолжателя Феофана (анонимный византийский хронист X века, продолживший исторические хроники Феофана Исповедника. – «НГР»): «Неразумно отдавать свое добро другим и делать доступным для язычников то знание о Сущем, благодаря которому род ромеев стал предметом восхищения». Отсюда вполне недвусмысленными кажутся даже современные греческие поговорки, например: «Всякий не эллин – варвар».
Судьбы константинопольских владык
Внимательно проследив историю Константинопольской Патриархии за два столетия (XVIII и XIX вв.), нетрудно заметить, что на Константинопольском патриаршем престоле за этот период сменились пятьдесят патриархов. Некоторые из них переизбирались до трех и четырех раз. Самым известным примером первой половины XIX века был мученически скончавшийся Григорий V (годы правления: 1797–1798, 1806–1808 и 1818–1821). Повешенный турками в разгар греческого восстания, Григорий V стал почитаться после кончины скорее как национальный герой, чем мученик за веру. В греческом языке слова «национальный герой» (etvomarturas) и «мученик» (martus) – одного корня. Интересно, что турецкие гонения 1821 года коснулись и будущего Патриарха Агафангела. В качестве заложника он был посажен турками в тюрьму, где содержался несколько лет. Патриарх Агафангел (годы правления: 1826–1830) относился к самым образованным иерархам своего времени. Он прекрасно знал болгарский, русский, турецкий и французский языки.
За вторую половину XIX века тринадцать Патриархов сменились на Константинопольском престоле. В Александрийской Церкви за это же время патриарший престол переходил из одних рук в другие лишь шесть раз, в Антиохийской – четыре раза, в Иерусалимской – шесть раз.
Положение Константинопольского Патриарха было неустойчивым в сравнении с другими Поместными Церквами Востока. Двухлетнее или трехлетнее пребывание главы Константинопольской Церкви на патриаршем престоле ставило его в ряд многочисленных второстепенных общественно-политических деятелей Востока. Патриархам приходилось заботиться о личном самосохранении, что поглощало большую часть их внимания и времени. Неустойчивое положение Патриарха не могло не сказываться на общем церковном правлении.
Диктатура фанариотов
После освобождения Греции и образования Греческого королевства в тридцатые годы XIX столетия оформляются два центра греческого мира: Константинополь и Афины. Образовались две категории греческого населения: в пределах и за пределами греческого государства. Греки, оказавшиеся на островах Архипелага, в городках и деревушках материка, а также по разным странам, в том числе в Российской империи, составили так называемый греческий мир. Афины включили в себя Ново-Греческую, или Элладскую, Церковь. Константинополь остался центром Вселенской Церкви. Интересы Афин и Константинополя не совпадали по многим вопросам. Выявился своеобразный класс греков-аристократов, фанариотов. «Фанариоты (то есть цареградские греки, духовные и светские) от греков афинских отличаются тем, – писал русский философ и большой знаток христианского Востока Константин Леонтьев, – что они охранительнее этих последних; тем, что у них православные предания были долго сильнее, чем племенные чувства, а у афинских греков наоборот». В XIX веке духовная и политическая жизнь «греческого мира» сконцентрировалась в Константинополе, в греческом квартале Фанаре.
Фанарский квартал оформился в Константинополе в конце XVI – начале XVII вв. На Востоке в отличие от Запада с его феодальным мировоззрением денежные операции никогда не считались недостойными аристократии. Денежная знать начала формироваться у греков, тесно связанных между собою целями, интересами и браками, но открытыми к пришельцам извне. Эти богатые семьи были весьма честолюбивыми. Авторитет же греков был в руках Патриарха. Называя себя «архонтами» греческого народа, они строили свои дома на Фанаре, квартале Константинополя, примыкающем к зданиям Патриархата. Своим сыновьям они обеспечивали места при Патриаршем дворе; одна за другой высшие церковные должности перешли в руки мирян. Представители этих семей сами не становились церковнослужителями.
Светски мыслящие миряне лучше справлялись с работой, чем духовно настроенные священнослужители. Культурное влияние фанариотов на окрестные, негреческие народы Османской империи совпало с эпохой греческого Просвещения, соединения западноевропейской философии с национальными принципами греческой культуры. В то время миряне, жившие в Константинополе и его окрестностях, составляли лишь около 10% греческого населения Турции. Греки-фанариоты имели первенствующее влияние на ход церковных дел не только в силу своего пребывания в центре, но и по самому уставу Патриархии, представляющему жителям Константинополя исключительное право выбора членов Совета Патриархии.
Цена, которую заплатила Православная Церковь за свое подчинение благодетелям-фанариотам, была велика. Это означало, что Церковь управлялась все более в интересах греческого народа, а не православия в целом. Длительная история греческого, фанариотского национализма, который с возрастающей силой проникал в православную организацию, вряд ли была полезна православию. Это противоречило древней византийской традиции. Хотя в пределах самой Византийской империи знание греческого языка было обязательным для каждой официальной должности, различия в национальности не делалось; византийцы поощряли богослужение на национальных языках и осторожно пытались навязывать греческую иерархию другим народам. Но «великая идея» дала грекам повод считать себя богоизбранным народом; такие народы редко бывают популярны; не отразилось это положительно и на христианской жизни. Ни один из народов Балкан не пожелал променять турецкую политическую власть на греческую, имея опыт греческой религиозной власти.
Болгарский раскол 1872 года
Итогом политики эллинизации со стороны фанариотов стала известная болгарская схизма 1872 года. Уже в пятидесятые годы XIX столетия возле болгарской церкви в честь св. архидиакона Стефана в Константинополе проходили демонстрации. Основные жалобы болгар сводились к следующему: болгары не столько терпят от турок, сколько от своих пастырей-фанариотов. Главной же целью болгарского народа сделалась борьба с фанариотским духовенством, сопровождавшаяся иногда драками, варварством и даже убийствами. Патриархия («и вообще греки») при решении болгарского вопроса руководствовалась очень часто не церковными соображениями, а материальными расчетами или узконациональной мотивацией. Похоже, что только одна мера могла бы потушить пожар в период наибольшего развития греко-болгарской распри (1860–1872) – признание полной независимости Болгарской Церкви с самостоятельным митрополитом во главе, находящимся только в номинальной зависимости от Патриарха и принимающим от него только святое миро. Эту меру не раз предлагал Московский митрополит Филарет (Дроздов). К сожалению, она своевременно не была принята. С другой стороны, ожесточение болгар слишком усилилось.
Турецкое правительство, видя твердую целеустремленность болгар и растущее волнение, 28 февраля 1870 года обнародовало султанский фирман об учреждении независимого Болгарского Экзархата. Русская общественность восторженно восприняла факт провозглашения экзархата; на чествованиях по случаю 1000-летия Болгарской Церкви философ и публицист Иван Аксаков пожелал ей скорейшего признания со стороны других Церквей; с таким же пожеланием выступил ректор Московской духовной академии протоиерей Александр Горский.
Греческая общественность приняла турецкий фирман в штыки. Фанариотское честолюбие не позволило признать факт существования независимой Болгарской Церкви. На Константинопольском сентябрьском Соборе 1872 года болгар обвинили в новой ереси этнофилетизма (основанной на народно-племенных отличиях). Собор констатировал:
1) Мы отвергаем и осуждаем филетизм, то есть племенные различия, народные распри, соперничества и раздоры в Христовой Церкви, как нечто противное евангельскому учению и канонам блаженных отцов наших, которые составляют собою опору Церкви и, украшая ее общество, ведут к божественному благочестию.
2) Приемлющих филетизм и дерзающих основывать на нем племенные сборища мы провозглашаем – согласно священным канонам – чуждыми Единой, Святой, Кафолической и Апостольской Церкви или, что то же, схизматиками.
Константинопольский Собор 1872 года квалифицировал болгарскую автокефалию как схизму. В свою очередь, русское правительство держало сторону болгар, и после церковного поражения последних было вынуждено идти более сдержанным курсом по отношению к Греции. Более сдержанного курса держалась и Русская Церковь, желавшая оставаться в единении с Болгарской Церковью, но не входившая в результате провозглашения схизмы с ней в официальные отношения.
После объявления болгарской схизмы в самом Константинополе стали происходить странные брожения. Греки придавали большое значение разным слухам, верили провокационным лживым новостям из России и в итоге стали в неприязненные отношения также к России. Греческие газеты каждый день были переполнены толками о панславизме и ругательствами против России. Некоторые греки в то же время стали шпионами турок. Они открывали туркам все, что происходило в России, в ее комитетах по поддержке балканских славян. В Константинополе после объявления схизмы провозглашали: «Да здравствует султан, покровитель православия против панславизма! Да здравствует Синод!» В Афинах объявление схизмы было встречено торжественным богослужением и присылкой Патриарху Анфиму ордена Спасителя. Соборный акт отлучения болгар от Церкви был с торжеством прочитан во всех константинопольских церквах, затем обнародован во всех пределах Патриархата и разослан ко всем автокефальным Церквам.
Также следует обратить внимание на то, какое влияние на Патриарха имели некоторые греческие политические деятели. Из Афин поступали на Фанар значительные денежные средства. В начале 1872 года святейшему Анфиму была выслана тысяча турецких лир, переданная через Греческую миссию в Константинополе. В период проведения сентябрьского Поместного Собора 1872 года первый министр греческого правительства Делигеоргис прислал Патриарху Анфиму три тысячи фунтов стерлингов, которые были обещаны ему в то время, когда он еще колебался провозгласить отделение болгар от Константинопольской Церкви. При передаче этих трех тысяч фунтов Патриарху были обещаны и дальнейшие субсидии под тем условием, что его святейшество будет продолжать являться послушным орудием в греко-болгарских и греко-русских делах.
Несмотря на все многочисленные попытки, предпринимавшиеся русской дипломатией, преодолеть схизму между греками и болгарами в XIX веке так и не удалось. Большинство греко-болгарских противоборств заканчивались отпадением болгар от Константинопольской Патриархии. По замечанию русского консула в Битоле (город на территории современной Республики Македония. – «НГР») Николая Скрябина, виновниками этих отпадений являлись «не те, что ищут согласия и мира, а те грубые и невежественные, что возбуждают борьбу, оскорбляя в людях человеческое достоинство». Окончательно схизма была снята после потери ее политического значения при посредничестве Московского Патриарха Алексия I лишь в феврале 1945 года.
Дарья Гармоненко 