Павел Скрыльников
Митрополит Иларион ездил в Тбилиси, чтобы подготовить визит патриарха Илии II в Москву, запланированный на 4 декабря.
Фото с сайта www.mospat.ru
Визит председателя Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата митрополита Илариона (Алфеева) в Грузию, состоявшийся 1 ноября с.г., и его встреча с патриархом-католикосом Грузинской православной церкви Илией II, вновь заставили вспомнить о проблеме церковной юрисдикции в Абхазии и Южной Осетии. На встрече говорили о возможности появления рабочей группы Русской и Грузинской церквей: перед иерархами стоит проблема многослойного раскола в республиках, признанных Россией, но в Тбилиси считающихся частями Грузии. РПЦ признает грузинский омофор над Абхазией и Южной Осетией.
После серии военных конфликтов, когда Абхазия и Южная Осетия получили фактическую независимость, Грузинская православная церковь (ГПЦ) оказалась не в состоянии осуществлять там церковное управление. Сухумо-Абхазская епархия ГПЦ превратилась впоследствии в непризнанную Абхазскую православную церковь (АПЦ). Однако АПЦ – не единственная организация православных верующих республики. В 2011 году Абхазия пережила новый раскол. Церковно-народное собрание Новоафонского монастыря объявило о создании Священной митрополии Абхазии (СМА), которая была зарегистрирована Минюстом. «По настоянию некоторых Церквей» вопрос образования новых автокефалий был снят с повестки Всеправославного собора 2016 года на Крите. Напомним, что ни Грузинская, ни Русская церковь в Критском соборе не участвовали.
«Нас, Абхазскую церковь, никто не ставил в известность. Поэтому все эти переговоры несостоятельны для нас, так как никакого отношения к ним мы не имеем. Без нашего участия в них они не имеют канонической силы», – сказал корреспонденту «НГР» о нынешних переговорах в Тбилиси священник Виссарион Апплиа, исполняющий обязанности управляющего АПЦ. При этом действия СМА, с его точки зрения, представляют собой раскол: «Новоафонский монастырь принадлежит Абхазской церкви. Какая-то группа людей без нашего ведома решила составить там какую-то митрополию… Митрополия – это область какой-то Церкви! Мы даже не знаем какой – Константинополя, Грузии, Иерусалима? Абхазская церковь категорически против этого, но власть пошла им навстречу и зарегистрировала ее как митрополию – ничего общего с каноном Церкви это не имеет. Поэтому никакого противостояния у нас ни с кем нет – это они хотят закрепиться в Новоафонском монастыре».
Задачу АПЦ Апплиа видит в установлении статуса Абхазии как части Московского патриархата, и именно решения Москвы он готов дожидаться: «Что касается Абхазской церкви – то, что нас не спрашивают, не означает, что нас признают или не признают. Абхазская церковь, конечно, имеет желание получить своего епископа, но это ни в коем случае не означает, что его мы должны искать в Константинополе, Грузии или Иерусалиме. Мы ждем, чтобы Московский патриарх взял на себя такой подвиг по отношению к Абхазии. Мы не хотим иметь никакого епископа, кроме как от Московского патриарха – так было до революции, и только такой выход мы видим. Когда Москва на это решится – вопрос не к нам, а к ним, главное – иметь терпение и ждать, когда решится Московский патриархат». Считаем нужным заметить, что вряд ли можно говорить о том, что до революции Абхазия находилась под омофором Московского, а не Грузинского патриарха – ведь сам институт патриаршества был восстановлен только на Поместном соборе 1917 года. Абхазское православие, так же как и грузинское, было частью Российской церкви, управлявшейся Святейшим синодом.
Митрополит Иларион в разговоре с Илией II во время последней встречи высказался об СМА довольно жестко – как о «захватившей Новоафонский монастырь и удерживающей святую обитель группе, объявившей себя митрополией».
«Формально с точки зрения Грузинской и Русской церквей правомерно определять судьбу абхазского церковного управления: руководство РПЦ признает территорию Абхазии частью канонической территории ГПЦ, – сказал председатель Совета СМА архимандрит Дорофей (Дбар) «НГР». – Но если смотреть на сложившуюся ситуацию реально, то никаких решений без участия абхазской стороны принято быть не может. Поскольку на территории Абхазии уже 25 лет нет епископа, ее фактически представляют две православные церковные организации – СМА и Сухумо-Пицундская епархия АПЦ. Если не учитывать мнения СМА, то вопрос статуса Новоафонского монастыря и Православной церкви Абхазии никогда не будет решен по той простой причине, что СМА создана согласно волеизъявлению православных христиан Абхазии.
Для решения абхазской церковной проблемы недостаточно усилий одних ГПЦ и РПЦ, потому что Грузинская церковь окончательно была признана «Вселенской патриархией автокефальной поместной Церковью в рамках сегодняшних канонических границ в 1990 году».
Архимандрит Дорофей (Дбар) отмечает, что прогресс по обозначенным на встрече с Вселенским (Константинопольским) патриархом Варфоломеем условиям предоставления Абхазии автокефалии был достигнут. Однако разрешению кризиса церковного управления в пользу независимости препятствуют действия Москвы: «Был проведен плебисцит, согласно которому 97% от 70 тыс. православных христиан Абхазии высказались за отделение от ГПЦ и воссоздание автокефалии. Условие соблюдения единства мнения абхазского духовенства несколько раз срывалось непосредственно вмешательством представителей ОВЦС Московского патриархата. Наконец, последнее условие – позиция светских властей Абхазии: к сожалению, кроме большинства депутатов парламента Республики Абхазия прошлого созыва ни один из президентов с 2011 года (год создания СМА) не обратился к Вселенской патриархии и православному сообществу (включая Всеправославный собор 2016 года) с просьбой принять меры по началу решения абхазской церковной проблемы».
Обвинение в захвате Новоафонского монастыря Дбар считает лишенным основания: «Новоафонский монастырь, который создавался и строился вокруг древнего абхазского храма на месте погребения апостола Симона Кананита, это главная святыня Абхазии. Он принадлежит государству, а СМА – только пользователи, эксплуатирующие данный объект согласно законодательству республики. Это касается и других храмов и монастырей в Абхазии. Поэтому говорить о каком-то «захвате» Новоафонского монастыря просто бессмысленно».
«Из истории Церкви мы знаем, что статус церковного института на той или иной территории зависит от статуса самого государства. Нежелание народа Абхазии пребывать в составе Грузии подтверждено плебисцитом 1999 года, а независимость Абхазии признана Российской Федерацией и рядом государств. Что касается границ канонических, то для православного сообщества важно, чтобы предложения о пересмотре границ исходили от установившего эти границы субъекта, то есть государства», – заключает Дбар. Разделение духовенства республики – это не причина, а следствие отсутствия в Абхазии полноценной поместной Церкви: проблемы, которая легко может быть решена определением ее церковного статуса. Однако принять это решение должно все православное сообщество, а не только представители РПЦ и ГПЦ, считает он. Таким образом, нельзя сказать, что в СМА сочтут преодолением кризиса какое-либо решение, кроме появления в Абхазии автокефальной церкви, в отличие от АПЦ.
Судя по заявлениям, сделанным в Тбилиси после визита митрополита Илариона, позиция РПЦ устраивает и светские, и церковные власти Грузии. Секретарь патриарха Грузии Микаэл Ботковели отметил, что особую роль Русской церкви в урегулировании этого конфликта невозможно не признать. Министр Грузии по вопросам примирения и гражданского равенства Кетеван Цихелашвили сказала, что любой направленный на примирение шаг нужно приветствовать: «Мы являемся секулярным государством. Касательно того, что Церковь России признает Абхазию и Цхинвальский регион в пределах автокефалии Грузии, это данность, и это правильный подход, в отличие от политики, которую осуществляет российское государство по отношению к Грузии», – приводят ее слова грузинские СМИ.
Академик Академии наук Абхазии Павел Флоренский полагает, что текущая юрисдикция Грузинской церкви, оформленная в 1943 году и признанная Константинопольским патриархатом в 1990 году, осложняет вопрос о каноническом статусе православия в Абхазии: «сталинские» границы Церквей слишком сильно расходятся с историческими, в том числе прочерченными современной историей. «После конфликта 1992–1993 годов грузинские священники покинули Абхазию или были изгнаны, и Абхазия осталась почти без окормления. Церковную жизнь тут поддерживали немногочисленные оставшиеся священники во главе с иереем Виссарионом Апплиа: это вдохновенный священнослужитель и достойнейший человек, который во время войны крестил батальоны воинов и добровольцев в горных реках и озерах, его можно назвать вторым апостолом Абхазии. Канонически, после сталинских реформ, Абхазская православная церковь должна принадлежать Грузии, но Абхазия этого не признает после разделившей их реки пролитой крови, которую абхазский народ переступить никогда не сможет, – сказал он «НГР». – Что касается РПЦ, то до сих пор она занимала взвешенную и мудрую позицию и признает Абхазскую церковь в составе Грузинской. Но значительная часть абхазского народа и духовенства желает или войти в состав РПЦ, или, что гораздо более желательно, получить автокефалию: у них есть на это исторические, в смысле церковной истории, аргументы, и они хотят иметь свою Церковь».
Патриарх Илия II разрешает эти вопросы политически, считает Флоренский. При этом СМА не представляется собеседнику издания достаточно авторитетной организацией в республике: «Этих мальчиков я знаю с их студенческих лет, когда они были семинаристами. Они такие же, как и мы все после 70 лет советской власти: неофиты, не слишком искушенные в церковных делах. Их противостояние отцу Виссариону совершенно несерьезно и недостойно, хотя, эксплуатируя текущие проблемы в стране, им удалось привлечь к себе сторонников. Новоафонцы мечутся, суетятся и ищут себе опору: и в Московскую патриархию хотели сдать Абхазию, и к католикосу обращались, и к Вселенскому патриарху… Они, мягко говоря, незаконно захватили Новоафонский монастырь, который превратила из пансионата в рай на земле Россия, РПЦ, вложив в его обустройство миллиарды». Каноническая автономия Абхазии под омофором Грузинской церкви, по его мнению, невозможна: вынести принципиально иное решение может лишь православие во всей его полноте.
Кроме того, неясной остается и ситуация с церковным управлением в Южной Осетии. Конституция этой республики гласит, что основой мировоззрения ее народа является православие, а между Аланской епархией Церкви истинно православных христиан Греции (Синода Хризостома) и правительством Южной Осетии в 2004 году был заключен конкордат. Однако ни Аланская епархия, основанная на территории фактически прекратившей свое существование Никозской и Цхинвальской епархии ГПЦ, ни Синод Хризостома не являются каноническими единицами: Церковь истинно-православных христиан Греции – это самая крупная из «старостильных» греческих Церквей, находящихся в расколе с каноническими православными Церквами.
Таким образом, в регионе слова митрополита Илариона (Алфеева) о возможности создания контактной группы двух Церквей оставляют больше вопросов, чем ответов. Каноническая принадлежность территорий, не вызывающая споров между поместными Церквами, оспаривается местным духовенством, а его представления, в свою очередь, сформированы болезненной памятью гражданской войны и неприятием «сталинских» церковных границ. Наконец, память об Абхазском католикосате, фактически существовавшем как автокефальная Церковь с VIII до конца XVIII веков, подогревает церковный «сепаратизм». Даже грузинские спикеры отмечают, что участие ГПЦ немногое даст для выхода из управленческого кризиса. Таким образом, его окончательное разрешение становится вопросом волевых политических решений, и принимать их придется или Московскому, или Константинопольскому патриархату.
