Александр Кырлежев В ходе споров и дискуссий, предшествовавших канонизации Николая II, речь заходила, в частности, о последствиях канонизации для церковного сознания. Этот вопрос, однако, был обойден Синодальной комиссией по канонизации святых, главной заботой которой, судя по всему, был поиск наиболее точной формулировки прославления. Комиссия сделала, кажется, все возможное, чтобы связать святость царя и царской семьи исключительно со страстотерпчеством (благо в русской церковной истории существует "классический" пример - гибель князей Бориса и Глеба).
Но когда вопрос был уже практически решен, ни комиссия по канонизации, ни Архиерейский Собор не сделали (или не захотели сделать?) второго важнейшего шага: не было проведено "пропагандистской кампании" по разъяснению того понимания канонизации, которое содержится в малодоступных официальных церковных документах. И прежде всего нужно было заранее составить службу новопрославленным царственным страстотерпцам и утвердить ее текст на Соборе, тем самым нейтрализовав все попытки самовольного литургического творчества.
Но это сделали другие - без всякого благословения высшей церковной власти. И сегодня мы имеем возможность ознакомиться с плодами духовного вдохновения некоторых современных православных песнописцев.
"Царский сборник" - так озаглавлена 800-страничная книга, вышедшая недавно в московском православном издательстве "Паломник" (подписано в печать за месяц до начала Собора - 7 июля 2000 г.; тираж 7000 экз.). Составители - Сергей и Тамара Фомины - задумали ее как некий исчерпывающий справочник по вопросам царепочитания.
Помимо собственно литургических текстов - служб, акафистов, специальных молитв (например, о спасении России, о восстановлении православного и самодержавного царства русского, составленных в наше время, а также употреблявшихся в дореволюционном церковном обиходе) - большую часть книги составляют разделы справочно-назидательные: рассказ о начале династии Романовых ("Клятва 1613 года"), история чина венчания на царство, заметки о том, как молились за царя в старое время, но главное - "Царский месяцеслов". День ото дня в течение всего года (а может быть, и многих лет) благочестивый читатель может знакомиться c различными событиями в жизни как последнего императора, так и других русских царственных особ и их приближенных. Приложен также и "Помянник" с перечислением имен лиц, так или иначе связанных с царской семьей.
Какое же представление о царе, его духовно-религиозной роли и его святости дает эта книга?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся прежде всего к текстам, предлагаемым для богослужебного употребления.
В первой части сборника в качестве "канонических" литургических текстов напечатаны служба, которая "издана по благословению" иерархов РПЦ (упоминаются Ивановский Амвросий, Ижевский Николай, Самарский Сергий, Тернопольский Сергий, Уфимский Никон, Владивостокский Вениамин, Екатеринбургский Никон), а также тексты РПЦЗ (служба в день "убиения царской семьи", перепечатанная с казанского издания 1992 г., и "Канон, плач царя-мученика" из американского джорданвилльского издания 1983 г.). Составители, равно как и издатель, никак не различают свою Церковь и раскольников из РПЦЗ.
Другим чинопоследованиям предпослано "Предуведомление", в котором сообщается, что эти литургические тексты "не являются принятыми к Богослужебному употреблению Полнотою Православной Церкви" (стр. 79). Очевидно, под "Полнотой" издатели подразумевают некое "мистическое" единство единомышленников, принадлежащих как к РПЦ, так и к РПЦЗ, а также "сочувствующих" из других Поместных Православных Церквей, прежде всего, наверное, из Сербской, которая неоднократно поминается в рассматриваемых богослужебных текстах (например, в Синаксаре о св. царе Николае говорится: "Спасение содела стране Сербстей, сего ради доныне почитаемь сим народом православным"; стр. 22).
Акафистов, являющихся любимым богослужением русских православных людей, в сборнике предложено несколько - и в составе полной службы (на утрени), и отдельно.
Опустим цитаты из богослужебных текстов и отдельных служб, посвященных царице Александре Федоровне и другим членам семьи, и ограничимся тем, что касается непосредственно последнего российского императора Николая II.
НОВЫЙ "ИСКУПИТЕЛЬ"
Самое печальное то, что практически во всех богослужебных текстах (а можно предположить, что некоторые из них уже используются) содержится некая новая русская ересь: Николай II принес вольную искупительную жертву за народ - во след Христа.
Если бы составители всех этих текстов не чувствовали все-таки некоторой грани, которая не позволяет им просто, без обиняков, повторить путь "Богородичного Центра", они бы, конечно, недвусмысленно заявили о том, что Николай II - "новый Христос - для всей Вселенной". Но мешает какая-то подспудная "православная закваска": никто из них ведь не будет вместе со множеством "русских бабушек" утверждать, что "Троица - это Христос, Божия Матерь и Николай Угодник"... Но по существу получается нечто подобное, только в отношении учения о Христе-искупителе.
Впрочем, дадим слово авторам:
"┘аще потребна есть жертва за люди, аз жертва сия да буду┘ сего ради услыша тя Господь в день печали твоея и помяну жертву твою и всесожжение твое тучно есть┘" (с. 12).
"В подобие жертве Христове, яко агнец непорочный, волею заклан бысть за отступление народа твоего, царю мучениче Николае┘" (с. 13).
"Христоподобный сей самодержец святый восходит на Голгофу свою вкупе с царицею, чады и верными слуги своими принести себе в жертву за клятвопреступление подданных и прочия грехи народа своего..." (с. 22).
"Радуйся, яко страданиями твоими искуплена держава твоя" (с. 104).
"Аще потребна есть жертва во искупление греха народа моего: се аз раб Господень: приими мя, аще волиши, Пречистая, за други и чада, за землю мою" (с. 107).
"Кто убо свят, аще не страстотерпец царь Николай? ┘есть бо жертва искупительная за ны".
"┘ о святый царю, ┘в жертву благоприятну себе самаго принесл еси во спасение Русския земли" (с. 231).
"Ангелов Творец посла тя земли Российстей┘ тя бо избра по образу Сына Своего Единородного в жертву искупления за грехи людей российских┘" (с. 237).
"┘яко агнец непорочный полагаешися в жертву за грехи наша" (с. 244).
"Радуйся, Христу подобяся, себе в жертву за грехи людския принесый┘" (с. 252), "кровию своею грехи России омывый" (с. 253).
Как видим, царь жертвенно искупает не только грехи людей, но и "державы" и даже "земли". На этом фоне характерен такой текст, в котором автор явно "проговорился": "Избранный от рождения страстотерпче┘ воспеваем ти похвальная, яко паче всего отечество свое возлюбившему┘". Не Бога и Христа Его, но "отечество" свое возлюбил он более всего на свете┘
Очевидно, что скромное, выдержанное соборное наименование прославленного царя как только страстотерпца не может удовлетворить царепочитателей. Они прославляют такого царя, который почти равен Богочеловеку, более того - заново совершает Его искупительное дело в условиях современной ипостаси.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ ИЗ ЦАРЕЙ
Но и просто как царь он не знает себе равных. Читаем:
"Радуйся, превыше иных царей земных Богом возвеличенный┘" (с. 250); "Господь┘ возвыси тя паче иных царей земных┘" (с. 248-249); "пекийся о людях царствия твоего яко ин никтоже когда┘" (с. 249).
Впрочем, остается опасность, что слишком "традиционный" Христос все-таки затмит образ русского царя-искупителя. Божественное величие и призвание к земному царствованию должны как-то соединиться в одно целое. Поэтому предлагается такое обращение:
"Радуйся, яко альфа и омега всея твари; ┘первый и последний государю" (с. 266).
И нечто совсем богоподобное:
"Ты вся, яже суть рабов твоих, веси [ведаешь], твоих же царских трудов и борений тайных никтоже весть┘" (с. 269).
НЕБЕСНЫЙ ПАТРОН НЕОМОНАРХИСТОВ
Митрополит Ювеналий не раз и не два публично заявлял, что прославление царя не означает "канонизации монархии". Слова эти, конечно, остались втуне. Одно дело - то, что говорится на пресс-конференциях, и совсем другое - то, что поет Церковь за богослужением.
А петь предлагается следующее:
"Православие, самодержавие и народность исповедал еси во спасение Руси, да воспоют вси в ней: Боже, царя храни!" (с. 14).
"Умоли, Милосердная Мати Света, Сына твоего и Бога нашего, да утвердит в державе нашей престол православного царя┘" (с. 18).
"Ныне вси царственнии мученицы предстательствуют за землю Русскую┘ пред Престолом Царя Царствующих во утверждение на Руси престола православного царя┘" (с. 22).
"Веруем, Господи, и исповедуем, яко Ты еси воистинну Царь Славы, пришедый в мир грешные спасти: сего ради утвердил еси Церковь Святую и самодержавие православное во спасение людей Твоих" (с. 24-25).
"Кто царя не чтит, не чтит Помазавшего его" (с. 26).
"Еще молимся о сознании и оставлении роду нашему и нам греха отступления от православного царя, образа Небесного, и о еже милостивно возставити престол на земли во избавление нас от всякого прельщения и злаго обстояния".
"Еще молимся Тебе, Господи, об указании нам избранного помазанника твоего, царю Давиду подобна┘" (с. 28).
"Христос положи тя, царю самодержавный, во основание новыя храмины российския" (с. 243).
"┘испроси у Царя Царей царя православного на опустевший престол Российский┘" (с. 255).
То же самое - почти во всех молитвах, обращенных к Николаю┘
"ОТ ЖИДОВ УБИЕННЫЙ"
Конечно, новая "местная" вероучительная ересь - самое главное зло, которое порождено в недрах Церкви царепочитателями. Но не это является центральным, "структурообразующим" моментом соответствующего религиозного сознания. Теория о новом искупителе выполняет лишь функцию "богословского" обоснования главной идеи - о том, что Россия равна вселенной, но при этом порабощена врагами (потому и нужен новый избавитель-искупитель - Христа уже недостаточно). Характерна такая фраза, включенная в "Царский месяцеслов" под 1/14 марта - день отречения Николая от престола: "Ни на одного монарха еще никогда не ложилось бремя подобного решения, так как нет более великой и важной страны, как Россия┘" (с. 373).
А враги России давно известны, можно сказать, стары как мир.
"Иго новейшее внутрь нас есть: ни от восток, ни от запад. Како глаголют неции, яко иудеи сгубиша Русь Святую? ┘ иудеи - суть по духу, заповедь Христову ненавидяще, - имиже и им подобящимися ожидовела, яко червями, Русская земля" (с. 94).
Впрочем, здесь у разных авторов разное дерзновение. У одних - скромные аллюзии на евангельские тексты:
"┘Не прикасайтесь к помазаным Моим, глаголет Господь, обаче забыша людие Твои, кровь царя на нас и на детях наших┘" (с. 232).
"┘нечестивии бесоводимии вас [царственных мучеников] избраша отцу своему диаволу пожрети желающе┘"
"Аще и умолкоша мнози страха ради иудейска о убиении царственных страстотерпцев, камение же возопиша┘" (с. 234).
Но есть и честный, откровенный автор. Его акафист (в сноске указано: "Творение Николая Козлова") особенно насыщен соответствующими пассажами. Характерен уже рефрен: "Радуйся, царю Николае, скорый отмстителю врагом Христовым". Но главное дальше:
"Радуйся, молитвами твоими злобу жидовскую угашаяй".
"Радуйся, плотию от жидов пострадавый".
"┘по смерти клятвою жидовскую связанный".
"радуйся, клеветы, злохуления и наветы жидовския на главу их обративый", "проклятие Каиново на жиды отдавый┘".
И т.д., и т.п.
А затем и политическая программа на будущее: "Мы ожидаем Соломонова отмщения от преемника твоего".
Еврейская тема абсолютно необходима для "цельности концепции". И было бы наивно усматривать здесь обычный, "секулярный" антисемитизм. Речь идет о вещах сакральных: о жертвоприношениях, непосредственно влияющих на судьбы мира, о космической "духовной брани". "Жиды" - это те, кто приносит в жертву младенцев, а затем и православного царя, но эти жертвы оказываются жертвами за Христа и по образу Христа, а в конечном счете даже восполняют жертву самого Христа.
Поэтому в "Царский месяцеслов" внесены следующие заметки (снабженные молитвами):
20/3 мая. Мученика младенца Гавриила Белостокского (1690).
12/25 марта. Убиение в Киеве отрока Андрея Ющинского (1911).
Приведенная цитата члена Государственной Думы Замысловского все объясняет: "Юдаизм везде, где только удается ему окрепнуть, немедленно, не стесняясь средствами, встает на борьбу с христианской государственностью" (с. 387).
ДРУГ СТАРЦА ГРИГОРИЯ
На удивление мало места уделено в "Царском сборнике" Григорию Распутину. Имя его встречается только в акафисте Козлова. Например:
"Радуйся, мучениче, на подвиг от старца Григория благословенный┘ во образ Христа от жидов убиенный┘".
Но в "Царском месяцеслове" под 17/30 декабря находим "Убиение Друга Царственных Мучеников" (1916). Здесь помещен довольно подробный рассказ о нем, а в помянник включены кроме него имена его жены Параскевы и детей - Матроны и Димитрия. Любопытно и то, что здесь же упомянут архимандрит Георгий (Тертышников; 1941-1998), о котором сказано: "┘исследовал жизнь Г.Е. Распутина, раскрыв при этом клевету и подтасовки в изображении этого Друга Царской Семьи в воспоминаниях его современников и в трудах исследователей. Вскоре после передачи этих материалов в Комиссию по канонизации скончался от инсульта".
Очевидно, что для новых царепочитателей Распутин в каком-то смысле остается проблемой. Его религиозность слишком неканонична. Для того, чтобы он занял прочное место в "житии" царя и в концепции царепочитания в целом, необходимо провести трудную "имиджмейкерскую" работу. Впрочем, возможно, естественный ход развития культа царя-искупителя постепенно приведет к тому, что образ "святого старца" утвердится в сознании царепочитателей помимо какой-либо специальной аргументации.
МОНАРХИЧЕСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ
Еще одна важная черта того религиозного сознания, выражением которого является "Царский сборник", - это особый эсхатологизм. И на земле, и на небе нужен царь потому, что наступили последние времена. Не потому взыскуют самодержавия, что это лучшая форма правления, а потому, что "близ есть, при дверех". Нужен Удерживающий.
"Да воскреснет Русь Святая молит вами святых Твоих, Господи, и да расточатся врази ее вскоре, и от лица ея да бежат вси ненавидящии ю отныне, пред вторым славным пришествием Твоим" (с. 25).
"Помяни, Господи, и речения пророк Твоих новых┘ яко даруеши людем Твоим на малое време последнее паки оплот крепок и стену недвижиму, царя самодержавна┘" (с. 29).
"Испроси нам у Господа поне на малое время наследника твоего в царя" (с. 264).
"Господи Боже наш... даруй нам на последняя времена Царя Православного и Самодержавное Царство┘" (с. 291).
НОВЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ
Драматическая история о прославлении царя обернулась историей о новой русской ереси.
Конечно, тем самым на пороге XXI века Русь явила удивительную способность к религиозному творчеству, своего рода "христианскую пассионарность", о которой давно устал мечтать гнилой христианский Запад.
Конечно, предлагать - в обход канонического священноначалия - тысячам православных священников и сотням тысяч прихожан в России и за ее пределами молитвенно прославлять "уваровскую троицу" - это вполне в духе современных "политтехнологий".
Но, с другой стороны, Россия - пока не виртуальная, "святониколаевская", а какая-никакая, но все-таки "держава", то есть государство. Есть и законная, признаваемая большинством церковного народа церковная власть. Наконец, есть еще и русские и не совсем русские, но вполне "российские" люди, которые кроме общего, "социологического", доверия Церкви, по-настоящему еще не высказали своего мнения о роли Православной Церкви в жизни общества.
Однако пока ни одна из этих трех "инстанций" не осознала той опасности, которую представляют для Русской Церкви и для России в целом нынешние внутрицерковные антицерковники. Люди, которые "тянут одеяло на себя", и в религиозно-психологическом, и в политическом смысле.
Но разбираться с этими тенденциями в российской православной среде придется, увы, не обществу, но "властям": во-первых, церковной, а во-вторых, государственной. Или наоборот.
Такова российская реальность - со времен борьбы с ересью "жидовствующих", а то и с более ранних┘
