"Впереди - еще много порубленных саблями…"

У поэта Николая Глазкова есть остроумное четверостишие:

Я на мир взираю из-под столика,
Век двадцатый - век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней!

"Интересные" исторические эпохи густо замешены на человеческих страданиях и крови. Может быть, действительно, самое разумное в такие времена - взирать на мир "из-под столика", но совершенно очевидно, что приверженцы такой жизненной позиции никогда не станут фаворитами внимания потомков. Подлинная драма истории разыгрывается там, где сталкиваются в смертельной схватке носители противоположных, враждебных друг другу идеалов. Главными героями этой драмы в конце концов оказываются побежденные. Вернее, те из них, кто сражался до конца. Защитники старого, гибнущего на глазах порядка вещей, уже по определению превосходят мужеством своих противников, ибо умирать им несравнимо тяжелей, чем слепо верующим в "дивный новый мир" революционерам. К тому же, безрадостные прогнозы на будущее первых имеют особенность сбываться гораздо чаще, нежели оптимистические чаяния вторых.

Публикуемые ниже материалы относятся к первым годам недавно завершившегося столетия. Все они принадлежат перу представителей побежденного (уже тогда!) лагеря "правых", каждый из которых во многом по-разному оценивает совершающееся вокруг него. Но общего между ними куда больше и, между прочим, по самым неожиданным для "правых" поводам. Наверняка кого-то из читателей удивят резкие, а порой просто убийственные отзывы о политике и личности Николая II. Не будем забывать, что он тогда еще не был канонизирован - и церковно, и тем более политически. Для русских монархистов начала ХХ в. подобное отношение к Николаю II как раз характерно. Вообще взаимоотношения "власти" и "патриотов" в России далеки от идиллии. Почему "власть" с "патриотами" не церемонится, а с "либералами" заигрывает? На этот вопрос афористически ответил известный советский поэт Сергей Наровчатов: к "патриотам" "власть" относится как к старой верной жене, а к "либералам" как к молодой ветреной любовнице┘

Два слова о каждом из авторов.

Петр Петрович Перцов (1868-1947) - критик, публицист, искусствовед. Близкий друг и издатель Василия Розанова. Сотрудник газет "Слово", "Новое время", "Голос Москвы"┘ Автор книг "Первый сборник" (1902), "Венеция и венецианская живопись" (1912), "Панрусизм или панславизм?" (1913) и др. По политическим пристрастиям его можно отнести к "беспартийным националистам".

Александр Алексеевич Киреев (1833-1910) - генерал от кавалерии, публицист, богослов. Автор книг "Народная политика как основа порядка" (1889), "Краткое изложение славянофильского учения" (1896), "Россия в начале ХХ столетия" (1903) и др. Славянофил-ортодокс. Член Союза русского народа.

Борис Владимирович Никольский (1870-1919) - юрист, филолог, публицист, поэт. Литературный наставник Александра Блока, Бориса Садовского, Александра Кондратьева. Автор книг "Система и текст XII таблиц" (1897), "Последняя дуэль Пушкина" (1901), "Дарения между супругами" (1903) и др. Крайний консерватор. Член главного совета Союза русского народа. Расстрелян большевиками.

Тексты печатаются по автографам, хранящимся в НИОР РГБ (Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки), РГАЛИ (Российском государственном архиве литературы и искусства), ГАРФ (Государственном архиве Российской Федерации). Предисловие, публикация и комментарии Сергея Сергеева.

Из писем П.П. Перцова

В.Я. Брюсову 16 октября 1902 г.

<┘> Как "обозрение"?1 Что, если бы щелкнуть мимоходом наш теперешний "миг" (в наружной политике) и этого "ныне неблагополучно царствующего"? Тут возможна вариация на тему: "глупому сыну┘" - Параллель "престижа", оставленного в наследство папашей, и растерянности сынка.2 "Упущение" Кореи, Мал[ой] Азии, Персии, Манджурии; гаагские сантиментальности3 рядом с "попущением" армянской и македонской резни (очень характерно - чисто-Левушкин рационализм гуманной словесности)4; поцелуи с "красным султаном"5, страха ради вильгельмовых усов. <┘>

А говоря платонически: был ли когда-либо у русского самодержавия враг опаснее "Ники-милуши"?6 Даже Мережковский запросил конституции! И, перебирая "предыдущих", не находишь аналогий. Павел [I] был, по крайней мере, "в белой горячке". <┘>

В.Я. Брюсову 3 апреля 1904 г. Казань.

<┘> Вы пишете о войне┘ Теперь, после чудовищного 31 марта7 все другое заслонилось. Какие дни мы переживаем! Не хочется ни говорить, ни думать об "этом" - и только о том и думаешь. Как мог случиться этот ужас?

Счастливы теперь гг. Бальмонты, птички певчие, "бедное рифмачество свое предпочитающие всему на свете". Еще счастливее паршивые либералы, идиотически радующиеся: "приближается конституция". Здесь довольно таких. Скажите, отчего русский человек способен быть таким дураком? Почему таких нет между немцев, ни между турок?

Пятьдесят лет мы сами себя ругали; пятьдесят лет заверяли себя, что никуда не годимся: нет конституции. Немудрено, что наконец крепко поверили. Этот самогипноз не разобьешь иначе, как канонадой битвы. Во что бы то ни стало, нужен "обратный Севастополь". Японцы - пустяки, предлог. Мистика этой войны - борьба России с самой собой, с проклятием своего позитивизма. В этом русском позитивизме есть та предательская черта, что он обликом своим как-то странно "похож" на облик России, а в существе своем ей прямо противоположен (Мережковский тут свернул бы на "Христа -Антихриста"). Никогда не было злейшего врага русского народа, чем русские "народники".

Или война покончит с этим "наваждением", - или мир есть "дьяволов водевиль", который скучно смотреть.

После войны не должно быть ни либералов, ни консерваторов, ни декадентов, ни прочих. После войны должен быть один могучий русский империализм, - или пусть не будет ничего. Я знаю, что Вы примете эту формулу.

И заметьте: как выгорело в эти два месяца все, вчера еще бившее в глаза. Где теперь полубожественный Максим со своими Шаляпиными-Собиновыми и прочей челядью? Даже "Русское слово" о них забыло и печатает только войну. Точно ветром спихнуло! А сам навязший в зубах "в.п.з.р."?8 На днях промелькнуло какое-то с ним интервью. Боже, какое плоское бессилие! Все еще ворочает что-то суконным языком о космополитическом всеединстве. Книг солдатам, впрочем, не пожертвовал (как писали): под замком у женушки. Вовсе не "лев", а просто старая облезлая лисица. <┘>

Что же не прислали Вы мне Вашего стихотворения о войне? Говорят, оно очень хорошо. Я порадовался: нужно продолжать Тютчева.<┘>

А стратегия Ваша - та более эстетична, нежели практична. Конечно, красиво, как Хокусаи дробятся от бомб, - вопрос: как до них добраться? "По морю, аки по суху"? Сменить Порт-Артур на Токио, вероятно, никто бы не отказался, но отдать первый легче, чем получить второй.9 - Но рискнуть хорошей морской битвой, мне кажется, следовало бы (не теперь уже, конечно): судя по Чемульпо10 (да и по всему), японцы не стоят своей репутации. <┘>

В.Я. Брюсову. 14 ноября 1904 г.

<┘> "Кинжал"11 хорош и досаден только его синхронизм с нынешней, слишком безопасной "бурей" в либеральных стаканах. Эта эра Святополка Покаянного12 решительно принадлежит к числу самых безвкусных эпох в истории. <┘>

В.В. Розанову. 15 декабря 1904 г.

<┘> Впрочем, ведь Вы нынче обратились в либерала. Слышал о Вашем соучастии в банкете 666-ти.13 И не стыдно Вам будет на том свете Константину Леонтьеву в глаза посмотреть? А покойник еще так на Вас надеялся. Впрочем и то сказать: секрет твердости характера он, кажется, унес с собой в могилу.

А главное: ведь все понапрасну. Еще Мережковский имеет шансы попасть на лоно Авраама: ибо у него "язык хорошо висит", и он - инородческого происхождения14 (последнее даже есть своего рода родовая привилегия для наших "народников"). Ну а Вы-то зачем им можете понадобиться? Так разве, для круглого счета. Конечно, либералы не из самых строгих, вроде Булгакова-Бердяева, могут еще философской объективности ради, попивать у Вас воскресный чай, - но и то воздерживались от совместного появления "в публике" под одной журнальной обложкой. А для прочих Вы так и останетесь "нечестным писателем". Ибо Вы все-таки - Розанов. <┘>

В.Я. Брюсову. 20 декабря 1904 г. [СПб.]

Et tu, Brute!15 Остается завернуться в тогу и упасть к подножию статуи Егорова┘16 Очевидно, "Кризис парламентаризма"17 был действительно ретроградной статьей. Ах, вы, поэты. поэты! -

Вы все на колокол похожи,
В который может зазвонить
На площади любой прохожий.

Все здешние колокола уже давно позванивают по-"весеннему", а теперь вот раскачились и московские сорок-сороков. <┘>

А в общем, кошмаристо. Война безнадежна. Говорят о посредничестве. "Людовик XVI"18 в прострации. Впереди - еще много порубленных саблями┘ <┘>

В.Я. Брюсову. 22 декабря 1904 г.

Дорогой Валерий Яковлевич!

Ну, не сердитесь. Согласитесь, что и я был бы не я, если бы оставил без "протеста" Вашу подпись под либеральными платформами. Это уже - ma position.19 Когда Розанов пообедал с революционерами 14 декабря, я немедленно отписал ему укоризненное послание - и смутившийся Вас[илий] Вас[ильевич], когда в следующее воскресенье Мережковский начал с "пристрастием" его допрашивать: "за" или "не за", - от всего малодушно отрекся. Вас же мне особенно жаль отдавать "либералам" - даже с чисто художественной точки зрения: ибо Ваши "патриотические" стихи всегда лучше "возмутительных". Конечно, никакой либеральный "Тиртей" (ни даже П.Я.!)20 не напишет "Кинжала", но таких стихов, как "К согражданам" и "Двенадцатый час" не всегда удавалось писать и Тютчеву. Это вне всякого сомнения, что Вы останетесь политическим поэтом новой России (помимо других Ваших чинов), как Тютчев, Майков, Хомяков и прочие постарше - были поэтами старой. Смотрите же, пишите так, как нужно писать такому поэту. <┘>

Здесь - смутно; в воздухе что-то висит. Вчерашняя беда придавила всех. Даже часть либералов дрогнула (статьи "Руси"). Только жиды ликуют ("Наши дни". "Новости"), - вероятно, считая Артур казнью за Кишинев. Стремленье к миру очень выросло: трудно верить в исцеление нашего военного паралича. Очень важные, очень новые известия "из глубины России": растет движение за прогресс на национальных началах. Во многих земствах оно победило. Печать, захваченная либералами, еще не разобралась в деле. Да, мы с Вами "посетили мир в его минуты роковые" (как Вы уже сравнили где-то) - и можем не завидовать Цицерону. Новый 1612 год, видимо, неизбежен - и, вероятно, пройдет еще на наших глазах. Еще поедем в Ипатьевский монастырь┘

Я теперь погрузился в газетные бездны. Веду в "Слове" так наз[ываемый] "Обзор печати" (с 17 декабря). Иногда печатаюсь. Посылаю Вам две главные мои "заметки" - из них первая ("Обратный патриотизм") была, говорят, даже повергнута на Августейшее внимание (вероятно, как доказательство, что в России остались еще патриоты). <┘>

П.П. Перцову (отцу). 25 декабря 1904 г.

<┘> Ник[олай] Ник[олаевич]21 по своим взглядам, скорее, славянофил, чем либерал (против конституции и пр.). Эти взгляды сейчас очень пошли в ход, а в прессе для них почти нет выражения. Если бы "Слово" сумело стать органом новых земских славянофилов (которые начали складываться в партию последнее время - особенно в центральной России), - успех был бы обеспечен. Ник [олай] Ник [олаевич] прекрасно это понимает, а сделать не умеет. <┘>

Здесь теперь, конечно, очень шумно. Я и в редакции стал работать отчасти для того, чтобы ближе стоять к источникам всех известий. Конечно, на первом плане теперь внешние беды. Потери Порт-Артура даже здесь никто не ожидал так скоро. Очень теперь винят Куропаткина, в котором, кажется, все разочаровались. Разочаровались и в Скрыдлове22, который уже сменен. Впрочем, на море теперь и командовать нечем. Очень велико раздражение против Вел[икого] Кн[язя] Алексея (генерал-адмирала)23: после статей Кладо публика устроила ему скандал в Михайлов[ском] театре. Государь, как говорят, хотел его сменить, но, конечно, не решился, - как вообще ни на что не может решиться. Трудно и представить себе, что будет дальше. Воевать нужно, а умения воевать - никакого. Конечно, дело не столько в японцах, сколько в нашей бестолочи. Особенно на море мы, можно сказать, сами себя похоронили. Очень неприятное впечатление производит, что Государь до сих пор ничем не отозвался на такую беду, как падение Порт-Артура. Хоть бы догадался войскам что-нибудь сказать, не говоря о телеграмме или награде Стесселю24. Действительно, поразительное малодушие! Какой это Царь! Либералы одни могут быть им довольны.

О здешних и московских историях - банкетах и беспорядках, - Вы, вероятно, знаете. На банкетах открыто ругали Царя, пили за здоровье Сазонова (убийцы Плеве) и пр. Полиция отсутствовала - иначе вышло бы еще лишнее побоище. Впрочем, теперь, когда фактически всем правит Витте, - все это кончилось. Но движение, конечно, продолжается - и, вероятно, мы переживем новое Смутное время. Нужно, чтоб монархия существовала de facto, а не только de jure. <┘>

В.Я Брюсову. 8 января 1905 г.

<┘> Фабричные бастуют уже пятый день. Вчера к ним присоединились все типографии, и сегодня нет ни одной газеты в Петербурге! Даже казенные не вышли. Что делается на свете? Что делается на войне? - Никто не знает. Может быть, Рожественский25 повернул назад; может быть, Куропаткин отступает "в полном порядке"? Мы не знаем┘

Вчера на Васильевском были закрыты многие лавки. Электричество вдруг погасло и не горело несколько часов. Ежеминутно ждут, что водопровод будет испорчен. Его охраняют две роты солдат. Сегодня же на Каменноостровском силой останавливали конки и выпрягали лошадей. На одной окраине, говорят, стреляли; были убитые и раненые.

Завтра - ждут - все будет закрыто. Благоразумные люди сегодня закупают припасы в двойном количестве, запасаются свечами, собирают воду в кувшины. Ощущение приближающейся осады. Петербург стал подобием Владивостока.

Кто хотел бы уехать - отрезан, на Варшавской поезда уже не ходят; на Николаевской, говорят, перестают┘

Завтра - решительный день. В 12 ч. десятки тысяч двинутся на Зимний Дворец. Говорят, рабочие пойдут с женами и детьми, чтобы затруднить действия войск. Депутация в 400 человек поднесет Государю адрес с требованием. На нем подписалось около 200 тысяч рабочих. Требования все - чисто экономические. Движение вообще пока вовсе не антимонархично. Но требуют, чтобы "сам" дал обещание. "Больше мы никому не верим". Если у "полковника"26 хватит ума - все еще может обойтись; если нет - ни за что нельзя поручиться┘

В городе напряжение страшное, необычайное. Все чувствуют себя перенесенными за пределы трех измерений; границы возможного и невозможного смешались┘ На углах белеют плакаты градоначальника, предупреждающие, что будут стрелять; в казармах все под ружьем; возле - казаки обучаются приемам с пикой┘

Сегодня к нам в редакцию пришли три курсистки и потребовали, чтобы все наши конторские барышни перестали работать.- "И завтра не смейте." - "Но как же с подпиской?" - "Все равно. Вы должны быть солидарны." - Одна, похрабрее, сказала, что все-таки придет. - "Тогда мы употребим силу.". - Теперь секретарь и конторщик хотят дежурить для отражения этих неистовых граций.

Но во главе рабочих, Вы думаете, кто? Студенты? Марксисты, идеалисты, "честные писатели"? Ничуть - священники! Понимаете Вы тут что-нибудь? Все рабочие делятся на 6 секций; в пяти председатели - попы. Надо всем - "отец Георгий"[Гапон]. Его никто не знает. Видеть его нельзя. Но без его записки Вас никуда не пустят. "Мы без отца Георгия ничего не решаем." Сегодня всю ночь подписывали адрес. Стояли длинными рядами. Отец Георгий, в епитрахили, с крестом в руках, брал с каждого клятву "не отступать"┘ В зале было темно, свечи мерцали┘

Да, времена. И этот идиот Бальмонт уехал в Мексику. <┘>

В.Я. Брюсову. 9 января 1905 г.

<┘> Вчера еще можно было шутить. А сегодня - 400 убитых, масса раненых. На Невском стреляли залпами, рубили саблями. Топтали лошадьми. Между убитыми есть дети, игравшие в Александровском Саду (перед Адмиралтейством), женщины, случайные прохожие┘

Рабочие шли с иконами, с хоругвями, с портретом Государя. Впереди отец Георгий с крестом в руках. Без предупреждения дали залп - отец Георгий упал раненый, выронив крест; бежавших давили конные гвардейцы┘

Что делается в городе, Вы можете представить. Я видел мужчин, плакавших от впечатлений. Все ходят точно придавленные. Какой-то мрак висит надо всем. "Полковник" потерян. Конституционалисты ликуют: их дело выиграло сегодня 50%. Самые "верноподданные" вынуждены молчать.

Всего хуже, что "на верхах" нет никакого помышления о серьезности положения - слепая вера в силу залпов и слепая боязнь всякого шага не по традиционному шаблону. Я и еще один "славянофил" из нашей газеты сегодня проездили целый вечер, пытаясь найти лиц, могущих экстренно посетить Царское и обеспокоить укрывшегося туда "полковника", и ┘ наглядно убедились, что "экстренны" у нас только казенные пакеты.

А завтра ждут повторения, в больших размерах. Рабочие вооружаются. Говорят, разграбили какие-то воинские склады; хотят штурмовать Арсенал на Литейной; запасаются ручными гранатами...Чем кончится эта неделя - знает Бог.

Ваш П.П.
10 января

РS. Происходит что-то невероятное: электричество погасло, весь город в темноте, по улицам скачут войска, местами рубят, на Екатерининском канале свалка, на Бассейной - артиллерия, на Обводном горят здания┘ Сейчас нас заперли в редакции и не выпускают на улицу; из окна видно, что по тротуарам несутся драгуны, на углу горит газетный киоск┘Говорят, рабочие разграбили Сестрорецкий завод. Полная темнота на улицах действует подавляюще. Что будет далее?

П.П.

В.Я. Брюсову. 17 января 1905 г.

Дорогой Валерий Яковлевич!

О чем же писать? Все уже кончено. C╢est fini avec l,╢insurrection27. "Порядок восстановлен". Газеты выходят третий день. Самые рьяные оптимисты повесили носы

"Никогда в Петербурге не было столько беспорядков всякого рода, а мирные граждане не пользовались меньшею безопасностью. Теперь многого ожидают от Трепова"┘

Вы думаете, это - отголосок Нашей Жизни и Наших Дней? Отнюдь нет: это записано в дневнике Никитенки, под 7 мая 1866 года. О, русский прогресс!

Во всяком случае, утешительно, что никогда не было недостатка в Трепове28.

Ну, что же. В "эпохи реакции", говорят, люди с горя "уходят в эстетику". Уйдем в эстетику. <┘>

В.В. Розанову. 19 января 1905 г.

Дорогой Василий Васильевич! Согласно Вашему желанию, высказываю свои мысли по поводу Ваших "Соборян"29.

По-моему, их печатать не следует. В этом смысле я напишу и брату, которому передам статью <┘>

1. Самое начало статьи, где Вы говорите, что собор неизбежно перейдет в парламент, очень неудобно (независимо от теоретической верности или неверности) по практическим соображениям: ведь это как раз то, чего боятся "там", из-за чего и не хотят собора. А статья усиливается подтвердить это опасение: услуга вполне медвежья. Особенно это неуместно в данную минуту, когда en hauts lieux30 как раз начинают слегка колебаться и наклонны, по крайней мере, преклонять слух к речам о соборе без прежнего раздражения. А мы тут-то и пугнем: "красное пламя!" Очень кстати. Еще неуместнее это в "Слове", которое желает быть специальным органом "соборной" проповеди, уже заключило союз с шиповской партией и пр. А "Слово", несомненно, иной раз почитывается "там".

2. Все, что говорится о необходимости будто бы собрать собор раньше, и даже при Николае I, явно несостоятельно исторически: даже теперь есть основания бояться парламентаризма, а при Николае I не было ведь даже кабинетных славянофилов ("после 25 года", как Вы пишете) - не то, что земских. Что же тогда бы вышло? А думать, что парламент, раз устроившись, так легко переделается в собор - конечно, наивно.

Наивностей в статье вообще много. Вся она отдает каким-то "забеганием" перед либералами. И видно, что Вы просто не знаете настоящего положения вещей, теперешних земских течений и пр., - а судите по длинноволосым "радикалам" 70-х годов, которых в молодежи-то почти не осталось. Теперь и там все "подстриженные" пиджаки марксистского типа - вовсе без "рассейской" распоясанности прежних "народников". Всех этих Южаковых31 - лохматых, толстых, пьяных, - сменили поджарые неврастеники Чулковы32. И, конечно, старики были куда лучше.

3. Все об армянах, жидах и проч. - наивничанье. В парламенте будут заседать не желторотые студиозы, которые все друг с дружкой на "ты" (благо еще и делить нечего), а искушенные "борьбой за существование" люди "средних лет" - жесткие, упрямые, терпкие. Так и дадут они вам назад, что раз вырвали! "Держи карман шире!" Тут не до идиллии молодости. Преспокойно отмежуют "свою" Армению (хоть и не "великую"). Устроят там какую-нибудь наиновейшую республику (до Киаксаров33 им дела нет), и чтобы "отсталые" московиты не забрали назад - выпросят ей протекторат Германии, либо Англии. А те и рады будут: явились "интересы" на Кавказе. Мешается же Америка (Америка!) уже сейчас в наши кишиневские дела. Вот Вам и Ваше братство "о Писареве". А жиды - те уже прямо станут на дирижерское место всероссийского оркестра.

Парламент в России есть начало ее распадения. И если "собор" (буде его созовут) начнет в него переходить - его нужно разогнать какой угодно стрельбой. Для понимающих, чем это пахнет, тут не может быть никаких колебаний. А т.к. Вы - Розанов, то, конечно, понимаете; по крайней мере, можете понять, если пожелаете. И поэтому было бы вообще неприятно видеть в печати такую статью за такой подписью. Это ладно для Мережковских. <┘>

В.В. Розанову. 21 января 1905 г.

"Честность", дорогой В.В., вовсе не такая "нужная" вещь, как думают в наше "этическое" время. С точки зрения "метафизики" важнее другое - "что-то". Разве Ришелье был "честен"? Или Бисмарк? Или Цезарь и Алкивиад? Или Кортец и Наполеон? Напротив, все на подбор - "жулики". А "сделали историю". Англия - вся, целиком, как нация, - "золотая ручка", - и вертит всем глобусом, что пальчиком. А наша "матушка-Екатерина" ведь форменная была "жулябия" со своим Потемкиным, который только что платков не крал. А какую закатили "Екатерининскую славу"? То-то и оно-то┘ А Ваши идеальные юноши так и прокиснут в своей "прогрессивной" дыре. П[отому] ч[то] они бездарны, как бездарны нынче, конечно, и "нечестные". "Святой огонь таланта" - вот в чем штука и вот что "нужно России". А платки, таскай, если нравится. <┘>

П.П. Перцову (отцу). 10 февраля 1905 г.

<┘> Скверны дела в газете, да скверны и вообще в России. Никто не знает, что будет. Государь ни на что не решается. В газетах пишут, что решен земский собор. Но это неверно: Ник[олай] Ник[олаевич] узнает все новости очень скоро от Вел[икого] Кн[язя] Алекс[андра] Мих[айловича]. Предполагается только собрание всех председателей управ и всех голов в Петерб[урге]. <┘> Но вчерашнее событие (убийство Вел[икого] Кн[язя] Сергия) может все изменить. Как оно повлияет - пока никто еще не знает. Но впечатление было, конечно, ужасное. Хуже всего то, что благодаря слабости Государя никто не верит ни в какие его решения, особенно в смысле строгости. Теперь еще у всех перед глазами пример Финляндии, где после убийства Бобрикова началась нелепая политика уступок (кн[язя] Оболенского), и теперь дело, вероятно кончится восстанием. Сейм уже не работает, всех агитаторов вернули из-за границы, и понятно, как они действуют. Убийства же не прекратились (недавно убили прокурора). А ведь при Бобрикове финляндцы начинали было свыкаться с новым положением, в сущности, вовсе для них не обидным. - В России дядюшкин приятель Святополк [-Мирский] тоже довольно напутал. Можно сказать, бросил в воду камень, который теперь 10 умников не вытащат. Хуже всего, что помимо либералов, цель которых вполне определенная (уничтожение самодержавия), - у всех остальных нет никакой ясной мысли, что нужно делать? От этого либералы, естественно, очень выигрывают. Теперь их тактика, нисколько не скрываемая, - посредством рабочих волнений и бомб, добиться конституции. Как и в 1881 году им помогают многие очень важные и богатые лица (напр[имер], говорят, московские Морозовы и, как упорно уверяют, Витте). Конечно, большинство, в сущности, не на их стороне, так как оно понимает, что конституция, т.е. утрата центральной власти равносильна разделу России. Но у большинства нет определенной программы. В сущности, нужно прежде всего сильное правительство, т.к. только оно может и кончить достойно войну, и справиться с бомбами, и, наконец, дать те же реформы. В истории не было примера, чтобы реформатором являлось слабое правительство. Надеются на земский собор (и наше "Слово" стоит за него), но при теперешнем настроении в России и всеобщем "шатании умов" будет, конечно, не земский собор, а земский содом. Я, впрочем, тоже за собор, и пишу за него, но по особому соображению: не видно другого способа заменить слабость силой, а из содома поневоле выйдет сила, п[отому] ч[то] содомом жить нельзя, а общество он взбудоражит основательно и даст выплыть новым элементам. Т.к. надо надеяться, что России разлагаться и умирать еще рано, то так или иначе, новая сила тут найдется, как это было и в 1612 году. - В печати, конечно, такой взгляд, как мой, в сущности, не может быть высказываем.

<┘> Теперь упорно говорят о мире. За него хлопочет каналья-Ламздорф34 (настоящий злой гений Николая II). <┘> Конечно, мир будет скандальный, и невозможно предвидеть всех его последствий. Хотят отозвать эскадру Рожеств[енского]. Но, в конце концов, не могут вполне решиться ни на это, ни на мир, ни на войну. Нужно бы обратиться к народу, как Александр I в 12 году, но куда там!

Одно, в чем Гос[ударь] тверд - это в нежелании дать конституцию. Тут, очевидно, действует память об отце. И все слухи, что он согласен, - неверны. Да и вообще при Дворе о ней вовсе нет речи. Даже о земском соборе до самого 9 янв[аря], кажется, не хотели серьезно думать.

Впечатления 9 янв[аря] были очень тяжелы и жутки. Даже не хочется вспоминать, как какую-то болезнь. Революции хороши, вероятно, только в книгах <┘> Нужно сознаться, что назначение Трепова сильно подействовало, хотя либералы, конечно, страшно возмущены (что они подвели рабочих, скрыв от них политическую половину программы, - это их не возмущает). Теперь каждый день ждут покушения на Трепова. На Серг[ея] Алекс[андровича] тоже давно ждали, и он, зная это, и отказался от Москов[ского] генерал-губерн[аторства], чтобы жить не в Москве, а в своем Нескучном (под Москвой), - да вот не ушел от судьбы! Государя его смерть, вероятно, особенно поразила, т.к. с ним он был дружнее всего. Все последние назначения (Трепова, Булыгина) сделаны по его совету. Теперь неизвестно, кто его заменит в смысле влияния - Витте не доверяют (и вполне резонно), а остальные ничтожны.

Все письмо у меня о политике, п[отому] [что], конечно, не о чем и писать. Да теперь никто ни о чем больше и не говорит, и не думает. <┘>

В.Я. Брюсову. 24февраля 1905 г.

<┘> Нет сил читать телеграммы. Нет, пусть японцы - гении, пусть их вдвое против нас, пусть у них стосаженные пушки, - но нельзя, нельзя так! Тут что-то не то. Проигрываем мы, собственными руками. Если и после этого все еще останется Куропаткин и это угрюмое убожество35 - я брошу вовсе газеты и буду только горланить, как либерал: до-лой войну, до-лой войну!

Минутами хочется, чтобы Мукден стал для нас Седаном - боль вырванного зуба легче этого безнадежного можжения. Пусть все разом рухнет в колоссальном провале - и, может быть, мы проснемся по ту сторону другими.

И Вы еще удивляетесь, что я уезжаю - Вы. Но тринадцать месяцев неудач - это еще выносимое зрелище, тринадцать же месяцев напрягающегося бессилия, тринадцать месяцев можжащего зуба┘ Меня стращают, что "за границей тяжело", но я убежден, что в России хуже. Я буду плевать в Средиземное море и нюхать апельсиновые цветы. Я не увижу русских газет три месяца, и в иностранных буду читать только расписания поездов и часы музеев. Я вернусь в конце мая, когда в России будет уже республика, и брошу на границе мой старый паспорт, выданный деспотическим правительством┘ <┘>

В.В. Розанову. 3 мая 1906 г.

<┘> ей Богу, бросить бы Вам это чертово "Нов[ое] Время" и уйти к "левым" - без псевдонимов уже36. Ведь будущее, конечно, за революцией. Нельзя же не видеть, что правда там. Я и сам теперь "левый"! <┘>

П.П. Перцову (отцу). 16 июля 1906 г.

<┘> у нас в газете полнейший развал. Оказывается, что дела уже давно шли плохо, гораздо хуже, чем я думал, а теперь, когда мы после открытия Думы имели глупость взять курс против нее, и окончательно испортились. Теперь денег нет совсем - всем должны, касса пуста безнадежно, и Ник[олай] Ник[олаевич], который сам полуразорился, напрасно мечется в поисках за кредитом или компаньоном. К тому же, забастовала типография, - и вот уже вторую неделю газета не выходит. Вероятно, больше и не выйдет. <┘>

И, вообще, все дела плохи и нельзя ручаться ни за кого. Политическое положение только усложняется вместо того, чтобы распутываться. Бездарность правительства изумительная, и трудно надеяться, что дело кончится добром. Николай II делает все, чтобы повторить участь Людовика XVI, которую, впрочем, он вполне заслужил.

<┘> в перспективе или революция, или (если ее не будет или она не удастся) вторая Цусима <┘> Веселые времена! <┘>

В.В. Розанову. 19 февраля 1908 г.

<┘> Конечно, православие внутренно ликвидировано, и теперь держится единственно отсутствием "законного наследника". Этим наследником не будет, конечно, ни неоиудазм Розанова, ни "религия Духа" парижских [нрзб.]37, ни хилиазм Тернавцева38, а нечто другое. Что - довольно ясно, если глядеть "объективным взглядом". Ведь видно же, куда идет "магистраль истории". Да и "законы духа" теперь уже не такая "темная вода" - против фактов не поспоришь. Конечно, будет нечто очень близкое к "товарищам": недаром же они уже и в теперешнем своем виде покрыли весь мир. Ведь тут воочию "несть ни русский, ни японец, ни француз, ни немец". Это ли не выразительно? И может ли подобное быть "случайным"? <┘>

В.В. Розанову. 22 марта 1908 г.

<┘> Следя за Думой, политикой и пр., удивляешься, как легко вообще мирится русский человек. Ну что, собственно, сделано у нас со времен Цусимы? От одних разоблачений "благонамеренного" "Нов[ого] Времени" можно в ужас придти. А Дума жует себе жвачку, Хомяков39 острит, Пуришкевич скандалит, по временам "припадают к стопам" - и готово. А рядом революционный журавль в небе, да и тот подстреленный. Без третьего Севастополя40 нам, видимо, не обойтись. Но вопрос, принесет ли и он что-нибудь?

В успехе декадентства самое интересное, что он связан как-то с революцией. <┘> Революция, бесспорно, как-то отменила внутреннюю психологическую цензуру вместе со внешней. Тут есть +, поскольку русские вообще и всегда "несвободны" <┘> Но есть и - в том, что едва ли этот внезапный модернизм не есть какой-то "развал души", психическое гниение, которое еще Бог весть что значит. <┘> Россия кончила один том своей истории и еще не начала другого (если будет "продолжение"). В промежутке "все позволено". Ни к чему душа не прикреплена и ни к чему не тянется. <┘> А с "общей" точки, я думаю, надо ждать того же, приблизительно, что было в других местах после аналогичных эпох. <┘> Нашей революции до сих пор не хватало "патриотизма" (в противоположность другим революциям): ее заедала "всечеловечность". Но все абстрактное понемногу всасывается в конкретное - и, в этом смысле, можно только приветствовать Струве с его "Великой Россией"41. <┘> Дважды он (Струве) начинал новые "интеллигентные" течения (1 - "марксизм" в 1894 г. и 2 - "идеализм" в 1900 г.), - авось, начнет и в третий какой-нибудь "неонационализм"42. Возражения ему Д. Сер[геевича Мережковского] литературно красивее, но внутренне скучны. <┘> В конце концов Ме[режковск]ий смешон со своим эгоцентризмом. А обращали ли Вы когда-нибудь внимание, что вся его <┘> эсхатология носит типично польский характер? Это буквально то же (по настроению, по внутр[еннему] смыслу), что у Мицкевича, Товянского, Теня-Вронского, Красинского. Та же политическая Голгофа, нация - Христос, теряющая свое бытие ради религиозного обновления всех народов и пр. Только у тех, конечно, это в применении к "распятой" Польше, а у нашего Мити - к России, которой он предлагает самораспяться. Конечно, он и не слыхал о тех своих предках (я с ним говорил об этом), а вот вышло то же! Что значит, батюшка, кровь-то, "национальность"? <┘>

В.В. Розанову. 21 мая 1908 г.

<┘> Ну, конечно, декаденты умнее, интереснее и ближе "товарищей". Но в тех больше фермента будущего, а эти - "цветы последние", которые "первенцев милей", но которые завтра занесет снегом. <┘>

В.В. Розанову. 13 июля 1908 г.

<┘> мой минус (как и Ваш) - вне и бес-партийность. В России нужно быть непременно "причисленным к". Без того нет "карьеры". Посмотрите, как выгодно сейчас служить в Декадентском Главном Управлении, не говоря уже о Департаменте Левом. <┘>

Из дневника А.А. Киреева

16 января 1901 г.

Как быстро идет время, и как быстро растет неудовольствие во всех классах народа. Думаю, что, за исключением министров и ближайших к ним лиц, никто не доволен.

26 июля 1903 г.

Максимов привел ко мне Dr.jur.Theodor Herzl,я43. Этот Г[ерцль]... - умный и интересный человек. Идеалист, даже крайний. Он просит моей помощи для проведения в среде наших сановников стремлений сионизма. Почему бы нам не согласиться на то, чтобы из России выехала значительная часть (Г[ерцль] толкует о миллионе евреев) наших евреев, признаваемых нами столь вредными, переселилась в Палестину, под сень Сиона. <┘>

31 июля 1903 г.

Я всматриваюсь в этого Герцля, - главу сионистов. Это положительная сила. <┘> Он мне сообщил, что Плеве вполне согласен ему помогать <┘> если мы хотим избавиться от жидов, - то мы должны поддерживать сионизм.<┘>

21 февраля 1904 г.

<┘> На Бестужевских курсах крупный скандал. Директор Раев вздумал тоже подавать адрес (и с какой стати учащимся, вообще учебным заведениям подавать адреса?!) от учащих и учащихся! не спросясь последних. Последние - а их 1020 человек, подняли бунт, начались безобразия, хотели послать адрес Микадо, начали собирать деньги для раненых японских солдат. Раев вошел в извинительные объяснения с бунтовщиками! 600 приняли объяснения, 400 - "непреклонны". <┘> Между тем, курсистки бросились в Университет, студенты, меньшинство высказались за "японок", другие - нет, произошла свалка, "японцев" поколотили, было немало арестов. <┘>

26 февраля 1904 г.

Странная путаница, царящая в русском обществе. Те студенты и студентки-курсистки, которые объявили себя за японцев и многие, многие, обсуждающие эту демонстрацию, совершенно убеждены в том, что поступают патриотически, что они только против "правительства", что Россию они любят, но желают, чтобы Россия была разбита Японией, ибо тогда прогонят правительство, а Россия будет благоденствовать. <┘> Но ведь против них должно обратиться их же (западное) оружие, т.е. теория большинства: несомненно, громадное, подавляющее большинство русского народа за Царя, за Россию, а не за курсистку. <┘>

29 февраля 1904 г.

<┘> Однако, студентам-"японцам" досталось за их демонстрацию. Их, оказывается, порядком-таки поколотили не только свои ( студенты-"русские"), но еще какие-то извозчики или лабазники, которые узнали, что они идут за "японцев".

15 июля 1904 г.

Плеве убит бомбой, брошенной в окно его кареты <┘> Это великое несчастье! <┘> То-то радуется смерти Плеве - Витте со своей Матильдой. <┘> Бедный, хороший, умный Плеве! Но и бедные мы, Русские, и что это за мерзавцы эти нигилисты - делают затруднения России именно в такую минуту, когда она нуждается во всех своих силах <┘>

31 октября 1904 г.

<┘> Несомненно: глубокая Россия не думает ни о какой революции, даже не о конституции (а об одной хорошей, честной администрации), но, несомненно, что мыслящая Россия, та, которая кричит, болтает, которая влияет на дела, несомненно, ожидает конституции <┘>

24 мая 1905 г.

Молодая царица говорила вчера сестре Ольге44, что Бог карает нас военными несчастьями за то, что мы Его оставили, мало религиозны, мало молимся! Следовало бы исправить такое ложно-богословское мнение, сваливающее все на Господа Бога и оставляющее в душе чувство, что я-то - прав, я-то действовал правильно, ┘ нет; исправление может явиться, когда Царь и царица убедятся в том, что Царь просто действовал неразумно, что Он именно своими ошибками довел Россию до беды - ошибками полити