"Вдумывайтесь в смысл исторического перелома..."

Дорогой Николай Васильевич!

Только что прочитал в # от 6/4 Вашу статью об интервенции в "Новостях Жизни".

Дорогой Николай Васильевич! Объехав все интервентируемые пункты, могу констатировать:

Никакой интервенции нет: если б она была, то Вы, Николай Васильевич, давно были бы в Москве!

А что есть? Есть оккупация, не заботящаяся ни о политической форме данной страны, ни об добропорядочном с нею отношении.

Вы изволите говорить: оставьте нас в покое! То есть кого Вас? Вас, Николая Васильевича, или те рыбные промыслы, которые "Ваши", и где рыба живет, стареется и умирает, в то время когда в 36 ч[асах] пути 60.000.000 страна, где население разводит рис в горшках? Вас-то они, может быть, и оставят, а вот то, что лежит плохо, они не оставят.

Наблюдая картину вблизи, думаю, что вижу отмирание огромной протянутой на 6.000 верст руки, отмирание из-за недостатка соков. Ну что дала великая Советская Россия Дальнему Востоку кроме одного Виленского (В.И.Ленина. - О.В.) в пломбированном вагоне?

Досадно было читать Вашу статью, дорогой Николай Васильевич! Знаете ли Вы, что именно в Вас говорит никто иной, как былой Омск, со всеми его категориями?

Скоро буду в Харбине, поговорим.

Жму руку.

Ваш Вс.Иванов.

Вы помните мой доклад в "Юридическом Обществе" "о программах Мира". Тогда у меня было лишь две программы (империалистическая и федеративная), а для революционной не было никаких подходящих категорий. Да и первые две не были вполне объяснены. Теперь я только что закончил небольшую книгу (в форме 5 лекций), - к сожалению на французском языке, в которой у меня дается очень стройное и правильное, на мой взгляд объяснение и изложение революционной мировой программы и при том не только в плоскости чисто социологической (т.е. с точки зрения социологической механики), но и в плоскости этической. Но, "революционность" моих мыслей не дает мне возможности рассчитывать на французского издателя, а на русского, - здесь, - и тем паче.

Статьи напишу Вам с удовольствием в первую же свободную минуту. Здесь я написал несколько статей, из которых ни одна не появилась. Не могли ли бы Вы каким-нибудь образом устроить на Дальнем Востоке и русский перевод моей книги? Вот оказали бы услугу, если бы я смог получить за него 800-1000 иен! За интересность, серьезность и полезность книги - ручаюсь. В ней около 200.000 букв французского текста. Если паче чаяния, что-либо возможно, телеграфируйте. Подумайте, еще два-три месяца спокойной (?) жизни с этими иенами!!

В Италии ситуация очень горячая. Там повсюду, на стенах старых дворцов, на церквах и башнях, на кораблях - "да здравствует Ленин!"┘ "Товарищи, не забывайте наших русских товарищей" и т.д. При том ежедневные схватки, бомбы, уличные бои с фашистами-белогвардейцами. Fasci di combatimento - союз бывших военных. Крайне националистические организации. Действуют белым террором. Италия теперь в ужасном положении. Вечный беспорядок. Центры красного движения: Рим и Милан, фашисты повсюду. И они идут против правительства, которое теперь состоит из правых социалистов и из либералов. Красное движение в Италии - кажется все-таки не дождется победы, так как страна, пьяная победой и старой латинско-буржуазной традицией, не позволит рабочему движению развиться. И поэтому фашисты только лишние провокаторы.

Харбин. 26 мая 1921 г.

Многоуважаемый Николай Васильевич!

Николай Костарев (6) (из Москвы) просит меня передать Вам следующее:

"Передайте Устрялову, что им заинтересовался Ильич (полагаю, что В.И. Ленин) и книга его "Борьба за Россию" лежит у него на письменном столе. Ильич отдал приказ высылать столичными курьерами его письма о революции ему в Москву; предполагает его с помпой перевести в Центр".

Рад иметь возможность исполнить его просьбу.

Всегда готовый к Вашим услугам

Яковлев-Дунин.

Дорогой Николай Васильевич!

Сердечное спасибо Вам за присылку Ваших писем и статей. Они были чрезвычайно дороги мне. На Вас и на мне по-прежнему лежит трудная задача и то, что мы вдвоем несем ее дает массу бодрости и уверенности в себе. Теперь я не одинок: у нас образовался небольшой кружок единомышленников, пока без всякой внешней организации. Это - я, Лукьянов7, А.В. Бобрищев[-]Пушкин (сын) и Садыкер (один из сотрудников парижского журнала "Смена Вех" и его продолжательницы - берлинско-московской газеты "Накануне". - О.В.). В бытность в Париже примкнул к нам Ю.Н. Потехин. Максимум через месяц мы надеемся выпустить сборник наших статей (упомянутые лица, без Садыкера только). Не удивляйтесь, что найдете в числе авторов и Ваше имя. Для нас это чрезвычайно ценно. Однако, я сам еще не знаю, в какой форме окончательно выразится Ваше участие. Первоначальный план был, - что мы с Ю.Н. Потехиным посвящаем Вам статью за нашей двойной подписью. Статья эта была написана Ю.Н., но его жена - по-видимому, неуравновешенная женщина - взяла и разорвала ее. А вдобавок он уехал, сообщив лишь, что "материалы" скоро мне вышлет. Материалы - это Ваша книга и Ваши статьи. Если он их вышлет, - то мы сделаем, по-видимому, так: напечатаем Ваши новейшие статьи, с каким-нибудь небольшим введением, приветствием Вам и легкой критикой: что мол "редиской" не надо слишком увлекаться, и что дело не в том, чтобы под новым с радостью усмотреть старое, а чтобы добровольно приять новое как новое. На этом мы все сходимся и в этом мой Вам совет: вдумывайтесь больше в смысл происшедшего исторического перелома и воспринимайте его именно как перелом. Я уверен, что Вы все это отлично понимаете. "Блокироваться же" со всякой дребеденью сейчас уже ни к чему: можно вести более азартную игру. Мы - накануне больших выступлений или больших скандалов. И мы их не боимся. Бой все время приходится вести на новых неукрепленных позициях и мы идем и на это. Наша ставка не на те или иные эмигрантские группы - всем им грош цена - а на Россию и эвентуально на серьезные иностранные элементы. И мы уже и теперь знаем, что за нас и Россия и эти иностранные элементы. Подтверждение этому я приводить не имею здесь ни места ни времени, ни особого доверия к почте, но достаточно Вам сослаться на прилагаемую мою статью в просоветском "Пути", который всех принял с распростертыми объятиями. Если Вам попадется берлинский (уже чисто советский) "Новый Мир" (8), то там часто пишет "Не-коммунист" (А.В. Бобрищев-Пушкин. - О.В.), отражающий наше влияние и наши мысли. Знаете, что Вы, я и Лукьянов сейчас всемирно известные в русских кругах люди. С нами очень считаются, а пуще всего нас боятся. Ваш и мой авторитет весьма высок┘ в Чехии. Я уже Вам телеграфировал про еженедельник. С сентября он начнется непременно, если не помешают непредвиденные препятствия, всегда возможные при нашей позиции. Если Вам очень мытарно в Харбине, выясните, - могли ли бы Вы получить визу в Англию и немедленно переехать туда, а оттуда, быть может, и во Францию. (Хотя и Англии довольно.) Если можете и у Вас есть средства на Наталию Сергеевну (жена Н.В. Устрялова. - О.В.), на Ваш-то переезд я раздобыл бы средств. И тогда телеграфируйте. Я ничего не обещаю, но хотел бы, чтобы Вы заранее были в курсе моей мечты быть вместе с Вами, работать на пользу России и всего мира рука об руку и... вместе доконать наших рамоликов, дураков и подлецов. Кроме проезда я бы обеспечил Вам и первые 3 месяца скромного европейского существования - все разумеется, при условии, что мы не ошибаемся в нашем прогнозе и что правильна и полезна именно наша линия поведения. Итак, подумайте, при случае - рискните и телеграфируйте.

Мои личные материальные дела обещают немного поправиться: заказы на сборник, предложение редактировать еженедельник, сотрудничество в ряде изданий, и выпуск вслед за сборником моей книги - позволят мне существовать в дальнейшем, не нуждаясь. Но долги, долги, долги - за старое время делают то, что мне все еще приходится просить Вас позаботиться о высылке мне гонорара за первую статью и сделать так, чтобы прилагаемый мною мой отзыв о собственной лекции (за подписью С.Л-в, с разрешения Лукьянова) и моя же передача моей речи в кадетском собрании были напечатаны в том или ином виде и я получил бы за них гонорар. В ближайшее время пришлю Вам статью "Кризис Либерализма". Я давал ее в "Последние Новости" - Милюков сказал, что не хочет рекламировать меня, а Рысс взял и позаимствовал у меня и тему и манеру подходить к ней. Ну, Бог им судья. - В "Голосе России" от 24-го мая большая моя статья "На великом историческом перепутье".

Словом, дорогой, Николай Васильевич, если не прискорбные случайности, от которых мы не застрахованы, благодаря дикости некоторых из наших соотечественников и близорукости иностранцев - придет не сегодня-завтра наш день.

N.B. В телеграмме читайте: журнал типа "Накануне", а не просто "Накануне".

Пишите, пишите!

Ваш Ю.Ключников.

1 сентября 1921 г.

В результате, на днях в Праге выходит сборник: "Смена Вех". Название вызывающее, содержание тоже. <┘> (Если Вам надо будет снабдить мое появление в газете ("Новости Жизни", Харбин. - О.В.) пояснениями о моей личности, то вот краткие сведения: кадет, председатель фракции кадетской 1-ой районной думы Москвы, член Московского комитета от Сретенского района, член Совета Московских Совещаний Общественных Деятелей, член Национального Центра, член Главного Комитета Всероссийского Земского Союза в Москве и Временного Главного Комитета в Ростове. Товарищ Министра Торговли и Промышленности при Деникине).

Альтмюнстер. 22 декабря 1921 г.

Все это время был жестоко занят;... в третьих - работали по изданию книги Ключникова "Перед всемирной революцией", для чего специально съездил в Вену, где она сейчас набирается и откуда только позавчера вернулся... <...> В душе, как Вы можете видеть из моих статей в "Смене Вех" неокоммунизм не менее близок моему миросозерцанию. Я думаю, что "великодержавие" в старом смысле окончательно кончено не только для России, но и для всего мира. Великодержавие новое тесно связано с интернационализмом и именно поэтому Россия - может и станет снова Державой; великой же она осталась.

Книга Ключникова берет всю эту проблему так глубоко и полно, освещает так ярко и оригинально, что, несмотря на некоторую сухость и теоретичность первой части ее - я думаю она будет известна далеко за пределами русской читающей публики. Ее переведут и на немецкий, о чем я буду уже теперь вести переговоры.

Хорошо бы если бы к моменту окончания печатания книги Юрия Вениаминовича, я бы уже получил рукопись от Вас, если только Вы решили последовать моему совету.

Из письма NN (Ф.Ф. Кубки. - О.В.).

"Смена Вех" вредит Вашей идеологии. Не понимаю, какой смысл в этом упорном стремлении подмазаться к коммунизму, напр. у Когана10. Разве это не Каносса? И┘ разве не окажетесь Вы опять одиноким, когда выявится истинное лицо этих примиренцев?..

Дорогой Николай Васильевич!

Не писал вечность, потому что разрывался на части и, по обыкновению собирался написать Вам "большое письмо". - События идут с необычайной быстротой. Теперь я в Генуе, в качестве юридического эксперта русской делегации. Первое практическое применение сменовеховства. На днях выходит моя книга "На великом историческом перепутье" - на русском языке. Посвятил ее Вам. С нетерпением жду момента, когда увидимся. Пишите для "Накануне". Советов не даю, но нужно идти вперед, чтобы не быть в противоречии с настоятельными требованиями истории.

Харбин. 21 апреля 1922 г.

Многоуважаемый Николай Васильевич!

Простите! Не зная порядков у Озарнина (сотрудник редакции харбинской газеты "Новости Жизни". - О.В.), я дал распоряжение не тому, кому нужно, и когда Вы пришли, меня не уведомили. Мне очень и очень совестно и очень жаль, что не мог продолжать нашей беседы с Вами.

Сегодня уезжаю в Пекин, надеюсь приехать обратно через неделю. Тогда непременно зайду к Вам.

Сейчас у меня горячая просьба: необходимо, чтобы Ваша группа приложила все усилия воздействовать на здоровые элементы в Приморье. "Новости Жизни" не справятся, газета ведь в Приморье не попадает. Нужно писать воззвания, листовки, брошюры. Если у Вашей группы есть затруднения, чтобы эту "нелегальщину" переправлять, то конечно наши товарищи помогут. Если нужно, спишитесь по этому вопросу с редакцией "России".

Еще раз прошу извинения за свою оплошность.

С искренним приветом

Ю.Ю.Мархлевский.

Матвеев (председатель правительства Приамурской республики. - О.В.) говорил, что в Москве беседовал с Лениным о новом направлении эмигрантской мысли. На него произвело впечатление, что Ленин очень следит за этим движением, выделяет среди других примиренцев Вас и, по-видимому, знает Вас не только по "Смене Вех", но и по "Новостям Жизни".

Даже можно возлагать большие национальные надежды на Россию, которая будет оправляться, когда Европа будет разгораться. Но под непременным условием: Россия должна стоять во главе идущих на штурм гнилой западной "культуры" народных масс, а не быть в обреченном на гибель лагере их поработителей. <...>

<...> Антитеза между Богом и коммунистической революцией как будто непонятна: можно верить и в Бога, и в нее. Но если взять православие, каким оно было тысячу лет на Руси, каким входило в триединую формулу "православие-самодержавие-народность" и привело к "срему" собора Антония с возглашением Помазанника Божия, то религиозная романтика православия так же противоположна коммунизму, как католическая реакция, в сочувствии которой Вас так недобросовестно упрекал Мирский (14). Но в Бога верили и многие энциклопедисты, и Гюго, и Толстой - противники католицизма и православия. Возьмите догматическое богословие, критика которого написана Вольтером и Толстым. Далекие от земли догматы нетленного зачатия, первородного греха, Троицы неизбежно приведут Вас к реакционной идеологии, как и мораль Христа, ибо непротивление злу и смирение и ожидание награды в раю за скорбь на этом свете явно противоречат революционным добродетелям, возмущению, отстаиванию своих прав и захвату чужих, эросу власти, о котором Вы пишете. Поэтому первая же великая революция, уже в лице подготовлявших ее идею философов, совершенно видоизменила религиозную идею, разбив догматы, поставив вместо католичества деизм, признававшийся и Вольтером, и Робеспьером, и Гюго, и Жюлем Фавром15. Керенский и Ленин не упомянут о Боге в своих речах, в противоположность этим вождям французской свободы. Мы же можем, как эти вожди, подъять даже религиозную романтику, учитывая, однако, изменения, внесенные в религиозную идею не только первой, но и второю революцией. Моей темы сейчас не касается, останется ли тогда что-либо от православия┘

<...> Вера, но не православие. Твердая власть, но не самодержавие. Народность, но не противополагающаяся другим народностям, а сливающаяся с ними, их ведущая. Христос Блока впереди красноармейцев с кровавым флагом - единственный Христос, в которого может поверить еще новая Русь, если в какого-нибудь Христа поверит. Романтика ее, эрос власти будут революционными.

Вообще "Накануне" понимает Вас меньше чем кто-либо. Ясности ради Вам бы следовало дать статью, вскрывающую ничтожность Вас разделяющих разногласий. Поверьте, что дело тут больше тона чем существа; тона, циничного у Дюшена (один из редакторов газеты "Накануне". - О.В.) и чуть патетического у Вас.

Удивительное явление: все что соприкасается с коммунистами обнаруживает гниение, распад, разложение - так с меньшевиками, с эсерами, так было с командным составом армии, так и теперь происходит со всякого рода "живыми церквами"┘ то же случилось и со "сменовеховством".

Май 1923 г.

Русский капитал, за отсутствием такового, отпадает. Остается иностранный, который пойдет (в СССР. - О.В.) лишь при наличии политических гарантий, для наблюдения за которыми ему нужны русские контролеры типа Милюкова, Зензинова или Врангеля, а это означало бы неизбежную ликвидацию достижений революции, главное содержание которых - создание совершенно нового человеческого материала. <...>

<...> Поверьте, "сменовеховство" как самостоятельная "фирма" умерло, и имейте (не теперь, а через некоторое время) мужество сказать: если бы Р.К.П. раскололось на левых и правых, я пошел бы в ряды правых коммунистов, с полной искренностью тактики и честностью убеждений.

Но особенно всем здесь (в редакции газеты "Накануне". - О.В.), повторяю, ненавистен Дюшен, щеголяющий вновь заведенными золотыми часами, ухитряющийся совмещать демагогические выпады по одним вопросам и трогательное смирение по другим. Он состоит на службе и получает большие деньги в американской организации "YMCA" (Young Men Christian Association - Христианская ассоциация молодежи. - О.В.) и настаивал на изгнании Василевского - Не буквы (журналистский псевдоним. - О.В.) из газеты за его полемическую и вполне уместную статью (в связи с сожжением "Леона Дрея" Юшкевича американцами, Василевский их обстрелял и чуть не поплатился).

Из письма Н.Г. Смирнова (17).

Дорогой Устр...

<...> Фридберг18 в Калуге, женат, имеет сына, был председателем Школьного Совета Шалаевской гимназии, но устранен и теперь выступает как юрист. Сер, революции не раскусил, хотя и от религии отошел. Как и Кугель, ругает евреев. Скажи при нем хорошее слово о революции - спрашивает - сколько заплачено. Ругает и тебя, и Ключникова, и всех остальных. Ничего из него не выйдет, очень умен.

Разве на Западе насаждал кто-нибудь цивилизацию дубиной, как это делал Петр? Какой же Петр "западное начало"? Это - цивилизующийся варвар. Или Горький, клянущий наш звериный быт и воспевающий Запад. Ведь по азиатски клянет и по азиатски неумеренно воспевает.

Настоящим Московское Отделение Ленинградской "Правды" (так в оригинале. - О.В.) подтверждает предложение, сделанное Вам нашим сотрудником т[оварищем] Златовым о корреспондировании из Харбина.

Московское Отделение напоминает Вам об обещании еженедельно посылать корреспонденции и ждет Ваших писем.

С товарищеским приветом

ЗАМ[ЕСТИТЕЛЬ] ЗАВ[ЕДУЮЩЕГО] ОТДЕЛЕНИЕМ

Здравствуйте уважаемый проф[ессор] Устрялов!

Вы конечно будете удивлены, получив письмо из Москвы от незнакомого человека и притом комсомольца. Это естественно, всегда так бывает, но поверьте, что я с Вами знаком путем Ваших произведений, в которых Вы с замечательной ловкостью систематизируете факты советской жизни и из этого сделали вывод, что Советы перерождаются, что постепенно, путем незаметных отклонений от прежней линии, они идут к типу буржуазной государственности. Председатель Коминтерна, Зиновьев в своей брошюрке "Философия эпохи"20 старался Вашу теорию сбить с ног. Результат: "Философия эпохи" вышла весьма бледно, не опровергая основных Ваших положений. Я, лично, гражданин СССР, член Комсомола с шестилетним стажем, присматриваясь к окружающей меня действительности, прихожу к выводу, что начиная с 1921 года "линяние" сов[етской] власти происходит. У меня, как у работника Комсомола, активиста накопилась масса фактического материала о перерождении Комсомола. Весь этот материал я собрал в одной небольшой статье: "Перспективы развития русского Комсомола". Просьба к Вам помочь мне указанием адресов всех газет, выходящих за границей, дабы я мог изредка посылать туда статьи. Словом, помогайте мне работать. Я вижу, что РЛКСМ ("русский Комсомол") не может и не удовлетворяет новых запросов, появившихся у рабоче-крестьянской молодежи в связи с поднятием общего благосостояния страны, что подняло материальные ресурсы юноши и девушки. Усиливается пьянство, хулиганство и прочие нежелательные для РЛКСМ элементы. Масса молодежи уходят из Комсомола и замечательно, из числа ушедших в 1924 году было 74% рабочей молодежи, а в 1925 г[оду] уже % рабочих, выбывших из союза, = 76,8%. Эти цифры знаменательны. Уход главным образом объясняется "от нечего делать" в Комсомоле. И молодежь, которой "нечего делать" в Комсомоле, ищет новых организационных форм своей активности. Просьба заключается в том, чтобы Вы дали мне указания в этой области. Необходимо найти новые формы объединения молодежи. Вот и все.

Прощайте. Уважающий Вас студент Горной Академии Рейнак-Бартольдов.

Хуже будет? Ну, конечно; кто же станет против этого спорить? Однако, помнить должно, что мы "организм низший", а низшие организмы живут при любой почти температуре.

Я очень рад, что во время Вашего пребывания в Токио летом сего года я часто имел случаи слышать Ваши ценные мнения о русско-японском сближении, с которым я всецело согласен.

При нашей беседе я сказал Вам, что как один из способов для большего сближения между Японией и СССР, наше Общество (Японо-Русское Общество, руководимое Т.Курачи. - О.В.) намерено в скором времени переменить настоящий устав для того, чтобы выключить анти-советских элементов из Общества и пригласить советских граждан в члены.

Сектантская стихия, которая всегда была в русской истории в духовном и волевом смысле наиболее выносливой, определялась основным недостатком, что она концентрировалась на периферии жизни и была всегда направлена против государственности и центра. Большевики сумели превратить эту сектантскую оппозицию в государственную силу, "бегунов" сплотили в новый правящий класс. В этом историческая заслуга большевизма. Но ведь "бегунами" и сектантами-оппозиционерами были не только духоборы, беспоповцы и террористы, но также и старообрядцы. Мне кажется, что задание ближайших поколений - это огосударствление другой стороны русской стихии, конструктивное и центростремительное закрепление иных таких же сектантских сил, для того, чтобы на их основе выстроить такую же государственно-социальную постройку, как удалось выстроить революции на формально сходных, но внутренно полярных тяготениях и энергии марксистов. Не подумайте, что мы (евразийцы. - О.В.) стилизуемся под Аввакума. Наше "старообрядчество" относится лишь к тому, чтобы найти реальный и живой упор в Православии, что не должно помешать (а наоборот, должно содействовать) пониманию и формулировке современности.

Вы думаете и пишете..., что Сталину надо помогать и сочувствовать, я думаю, что в него надо стрелять. <...>

<...> А о том, как все это сделано, т.е. просто давая свою оценку Вами написанного после гибели Колчака, я вижу 1) ловкую и целевую подмену персональной подлости большевиков "стихией народной революции", на предмет оправдания и отвлечения внимания, 2) сознательное завуалирование мерзости ближайшего туманом мнимых исторических далей и тухлятинкой поэтических языкоблудий, 3) органический порок аморально-"эстетического" подхода ко всем политическим проблемам. Тютчев и Соловьев в качестве острой приправы к Зиновьеву и Ильичу - это, несомненно, "высокая марка" для хорошего "гурмана".

За этот год мы (пореволюционеры. - О.В.) больше всего внутренней работой занимались, хотя немного и спорили в парижских аудиториях. Очень интересные были беседы (главным образом закрытого характера) с Бердяевым, с которым у нас много общих мест, хотя в общем он ведь не политик, а философ.

Газета "Евразия" ближайшим образом определила давно намечавшийся раскол между "правым" и "левым" евразийством. Сейчас этот раскол стал фактом. Газета, которая ведется парижским "левым" евразийством, вызвала острое недовольство пражского евразийства П.Н.Савицкого. К этому прибавилось недовольство нашей марксистской и федоровской проблематикой. <...> Теперь - разномыслия изжить больше невозможно. В частности, раскол произошел из-за моей статьи "Революция и власть", которая будет помещена в #8.

Из письма Е.И. Титова и А.Я. Авдощенкова (26) Н.В. Устрялову. Харбин. 30 ноября 1929 г.

О рабах любви и ненависти. Ненависть не обманывает; любовь вечно лжет. В эпоху острейшей борьбы классов проповедовать любовь к ближнему - на это способен любой ханжа из любой поповской газетки.

Бейте врага в грудь!
Наше вдохновение - в борьбе.
Наша религия - ненависть.
Наша совесть - в жестокости.
Наш долг - упорство.
Вперед, по могилам!

Видел Ю.А. Ширинского-Шихматова. Похож на русского раскольника (из Хованщины), но в молодости, конечно. Вообще, это человек не только русской культуры, но и русского корня, со всем его фанатизмом, жестокостью и в то же время большим здравым смыслом. По его словам, он только ради приличия и безопасности делает многие антикоммунистические оговорки, считаясь с локальным суверенитетом и эмигрантскими авторитетами, но его действительные мысли гораздо левее. С Вашей статьей ("Зарубежная смена"28) и он, и его соратники по существу вполне согласны и сделают оговорки только ради вышеуказанных обстоятельств. <┘> Об евразийцах он дал мне страшно уничтожающие сведения: Малевский-Малевич дураковатый маньяк (впрочем, я и сам так теперь думаю), Савицкий только честолюбец, Алексеев не верит ни во что, ни в Бога, ни в черта, и в частных беседах говорит, что это учение для малолетних. - Более искренние, как Сувчинский и еще ряд лиц, взяли московские паспорта и порвали с евразийцами. Съезд (евразийцев. - О.В.) носил характер комедии и был рассчитан на американских меценатов, которые и на этот раз согласились дать деньги.

В Москве не осталось ничего московского. Ни одной почти церкви. Ни одной лошади. Но изумрудные бульвары и залитая асфальтом Садовая, здания чарующе хороши. Масса интересных женщин. Много человеческих лиц, а здесь одна чернь и развалины...

Самое лучшее было бы Москву переименовать, так как Москвы уже нет. Осталось лишь место ее и название. Все уничтожено, что было дорого...

Ужас, навеянный на меня безбожной Москвой, породил во мне дикую мысль скорее идти к Тихону, и из-за этого я бежал поспешно из Москвы, не закончив дел, по которым приехал, не купив ни штиблет, ни штанов, так что сейчас сижу и хожу в опорках и грязных, рваных портках...

┘В первый день приезда, когда я сидел во дворе храма Большого Вознесения на Никитской, где венчался Пушкин и который сейчас ломают, какой-то московский поэт, друг Андрея Белого и Есенина, затащил меня к себе, так как я очень ему понравился своей несовременной наружностью, и угощал водкой...

Бедная наша страна, несчастный, обиженный историей и географией, континентальный (чересчур) народ! Всегда под бременем государственных тягот и задач государственной обороны на неизмеримых границах, он всегда беден, нищ и состоит в рабстве у государства. Так было раньше и революция ничего не изменила. Снова военное государство, но опирающееся на нищее и экономически слабое население, и снова этому государству противостоят силы, превосходящие возможности этого рабского и нищего населения.

...можно сказать, что у других сейчас может повториться то, что у нас уже было, и что поэтому мы прочнее. Но ведь и для этого надо, чтобы у наших хватило ума, совсем хватило, а мы в этом отнюдь не можем быть уверены: нет ли и на этот раз простого совпадения задач интернациональных с национальными, - совпадения, которое вовсе не гарантировано для дальнейшего?

Глубокоуважаемый и дорогой Николай Васильевич.

С большим опозданием получил Вашу книгу о национал-социализме, прочел ее с величайшим интересом. В настоящее время ее вырывают у меня почти силой мои соотечественники, которых, естественно, события в Германии интересуют с каждым днем все больше.

У нас здесь преобладает мнение, что германскому фашизму уготована иная судьба, чем фашизму Муссолини. Как ни странно, но в настоящее время и СССР, и Италия являются в наших глазах наиболее верными оплотами мира. Опасность пожара, которая еще недавно могла пугать, в настоящее время устранена, и русский коммунизм и итальянский фашизм закапсюлированы, их никто не боится. Иное дело Германия. Германия, конечно, не вдвое сильнее Италии, а во много раз. Промышленность Германии, думаю, равняется промышленности всей Европы. За национал-социализмом, с его немудреной философией и квази-научными ссылками на биологию, стоит крупная германская промышленность, которая не может жить без новых рынков, а следовательно без войны. Итальянский фашизм, фашизм крестьянский хочет мира, война для него разорение, даже победоносная. Вот почему речь Муссолини о миролюбивой Италии, произнесенная года два тому назад, возымела такое влияние на фашистские круги Италии. Только с этого момента сами фашисты почувствовали, что Муссолини выражает сокровенные настроения всей страны. В Германии дело обстоит иначе. Гитлеризм не сможет остаться пацифистским, потому, что окажется в противоречии с жизненными интересами страны. Война нужна Германской промышленности, без войны страна обречена на медленное умирание, т.е. то состояние, которое наблюдается в Германии в настоящее время. Ясно, что статистика безработных оперирует с фальшивыми данными┘ Если так, то в будущем возможно только два исхода; или гитлеризм будет уничтожен вооруженным усилием европейской коалиции, или мы будем свидетелями торжества Германии┘ Так думает у нас просвещенное большинство┘ Мне же лично кажется, что германский фашизм пойдет по стезе итальянского. Я даже заключил пари на пятилетний срок и утверждаю, что за это время не случится никаких столкновений вооруженного характера, вызванных Германией. Пари я держу с одним болгарским общественным деятелем и В.И. Лебедевым, бывшим морским министром временного правительства┘

Как Вы поживаете, какие Ваши ближайшие перспективы?.. Я, думаю, пробыть на службе еще около года, после этого останусь в Греции, но что буду делать еще не знаю┘

Привет сердечный, крепко пожимаю руку, еще раз благодарю за память и книгу, Ваш

А.Котельников.

Дорогой Николай Васильевич!

Получил Ваше письмо от 27 февраля вместе со статьей. Над последней еще не подумал, - напишу Вам особо, после. А сейчас хочу прежде всего сказать, что наши точки зрения, в конце концов, сблизились, - и я был бы только очень рад, если бы действительность оправдала Ваш оптимизм насчет международного положения.

Следующее, о чем я хочу написать, это - Ваши личные планы. Беру на себя смелость дать Вам совет, руководствуясь теми искренно-дружескими чувствами к Вам, которые во мне сильнее даже политических симпатий. Кроме того, считаю, что на мою долю в жизни выпало больше испытаний, больше тяжелого опыта, и что поэтому мой совет имеет кое-какое значение.

По моему, момент сейчас таков, что Вам больше нельзя оставаться на полдороге. Надо отправляться либо на Север, либо на Юг. Но нужно и отдать себе отчет в том, что при ориентировке на север, на СССР, Вы должны действительно стать аскетом в политике. Вам следует адресовать в центр (через консульство) письмо, в котором Вы заявляли бы о своем полном отказе от позиции "национал-большевизма", вообще от какой бы то ни было своей собственной политической позиции, признавали бы для себя обязательным политическое руководство центра, и просили бы разрешить приехать и получить работу. И, само собою разумеется, с этого момента Вам надо было бы перестать писать что-либо по политическим или философским вопросам, - забыть о них всерьез и надолго. Здесь вопрос не в том, чтобы "не раздражать", но в том, чтобы и ничем решительно не подрывать дисциплину, наложенную на всех.

Если же Вы очень уж дорожите продолжением самостоятельной политической или философской линии, то и не мечтайте о севере, а сразу устраивайтесь южнее. Вы понимаете, как вся моя семья была бы рада видеть Вас в Европе, но я затрудняюсь назвать страну, в которой Вы могли бы устроиться. Разве Латвия. Но и то либо будучи на позиции Пешехонова31, либо (чего не советую) на позиции "Сегодня".

Ни в одном, ни в другом случае - не тратьте денег на ветер, просто на путешествие в Европу. Вы здесь просто ничего не увидите: один только идейный разброд (я говорю отнюдь не об эмиграции).

Я спешу написать Вам обо всем этом, боясь, как бы Вы не сделали ошибки. Поверьте, что я имею очень серьезные основания сообщить Вам, что при поездке на север надо занять позицию очень определенную, а отнюдь не нейтрально-благожелательную. И я даже думаю, что эта определенная позиция была бы логическим и практическим следствием той линии поведения, которую Вы до сего времени вели.

Крепко жму руку. Пишите, что думаете о сказанном мною.

Ваш Гр.Дикий.

Чтобы не было экивоков, скажу: да, надо снять мотив "спуска на тормозах" и проч.

Из письма Г.Н. Дикого Н.В. Устрялову. Париж. 8 ноября 1934 г.

- Основой моих чувствований всегда было сознание близости и родственности моего я - к революции, и, главное, к массе ее участников. Это те же, такие же, выпаханные революцией* из самых низов социальной пирамиды, способные, горячие, эгоцентричные, но и жертвенные люди, и так же без культурных традиций, и без самой малой прикосновенности в прошлом к господствовавшим или привилегированным слоям. Ощущение кровной близости с миллионами выдвинутых революцией новых людей (а я ведь из них: сын сапожника, сирота с 6 лет, едва побывавший только в городском училище), - оно-то и бросало меня в жар и холод "волюнтаризма"... <...> То боль, то опасения, то негодование овладевали мною, и они нашли выражение в моих письмах к Вам, - но при всем том я чувствовал себя роднее если не революции, не ее идее (тут я Вам уступаю принадлежащее Вам по праву место), то самой массе то ли сделавшей, то ли проходившей через революцию┘

*Как и я, но в 1905, а не в 1917.

5. События в Харбинском Университете здесь прошли совсем незамеченными. <...> То, что Вы пишете о роли Рериха меня не удивляет - это шарлатан и шарлатан вредный. Я видел его, когда он был проездом в Париже. Наши взаимоотношения сводятся исключительно к лично-хорошим отношениям с секретарем его парижского отдела, Г.Г.Шклявером, который, сочувствуя до известной степени пореволюционным установкам, предоставляет [Пореволюционному] Клубу почти даром прекрасное помещение. Статью Рериха мы поместили в #3 "Утверждений" лишь потому, что она была совершенно предварительно обеззаражена - и кроме того оплачено место, ею занятое.