Несговорчивость наказуема

Глава Роскультуры Михаил Швыдкой 10 декабря уволил директора музея-заповедника «Рязанский кремль» Людмилу Максимову. «Все руководители светских памятников культуры должны находить язык с церковными иерархами... Не искать компромисса – это неправильный путь», – заявил он на следующий день на пресс-конференции. У Максимовой и архиепископа Рязанского и Касимовского Павла (Пономарева) с общим языком явно не сложилось. Епархия добивается передачи ей всех зданий кремля, музейщики переезжать отказываются. Превращения музея-заповедника в «заурядный краеведческий музей» (что неизбежно произойдет в случае переезда) они не хотят, а в способности Церкви сохранить культурное наследие кремля сомневаются.

На заседании ученого совета музея-заповедника 12 декабря было сказано, что слова Швыдкого «противоречат фактам». Людмила Максимова – кавалер ордена Святой равноапостольной княгини Ольги III степени. Она подписала документы о передаче Рязанской епархии ряда храмов на территории кремля. «Если это не компромисс, то непонятно, что подразумевает под таковым господин Швыдкой», – говорится в заявлении совета.

В 2006 году Патриарх Московский и всея Руси Алексий II попросил президента России Владимира Путина передать Церкви ансамбль Рязанского кремля. Как писал Патриарх, кремль – «комплекс зданий церковного назначения». Путин к его словам прислушался и велел министрам работать в указанном направлении. Пять объектов, в числе которых три церкви и колокольня, были переданы Рязанской епархии 2 июля текущего года территориальным управлением Росимущества. Но в епархии рассчитывают на большее – на передачу ей Архиерейского дома и Консисторского корпуса.

В Архиерейском доме (так называемом «Дворце Олега») размещаются фонд и основная экспозиция музея. В Русской Православной Церкви (РПЦ) считают, что там неплохо бы разместить епархиальное управление. Музейщикам предлагается приискать себе помещение где-нибудь в городе. Меж тем начальник Управления государственной охраны объектов культурного наследия Александр Работкевич этой весной сообщил работникам музея в ответ на их письмо, что «Дворец Олега» «возводился и перестраивался как жилой дом рязанских архиереев». Зданием религиозного назначения он не является.

Если так, то совершенно закономерно задаться вопросом: если здание – не монастырь и не церковь, то почему музей должен его покинуть, а епархиальное управление, напротив, в него въехать? Росимущество вправе распоряжаться федеральной собственностью, но почему выбор делается в пользу Церкви, а не госучреждения? И почему музейщики должны идти на компромисс, создавая себе неудобства? Может, они плохо справляются со своей работой? Ведь Рязанский кремль – культурное наследие, и задача музея – его охранять.

В письме на имя премьера Виктора Зубкова от 22 ноября сего года глава Счетной палаты РФ Сергей Степашин утверждает, что реставрационные работы в Рязанском кремле руководство музея проводит «с нарушениями», целесообразность тех или иных работ «не обосновывается». На официальном сайте музея обвинения Степашина названы голословными. В качестве контраргументов приводятся награды, полученные на фестивале «Зодчий-2005», и высокие оценки реставраторов-специалистов. В музее указывают на то, что Счетная палата занималась в кремле лишь финансовой проверкой, а Степашин просто-напросто повторил слова архиепископа Павла, которого не устраивают темпы и качество реставрации.

Если даже музей не справляется с охраной культурных ценностей, то повод ли это передавать федеральное имущество Церкви? Спорный вопрос. Заведующая отделом развития рязанского музея Ирина Кусова сообщила агентству «7 новостей», что в год на реставрацию у них уходит около 20 млн. руб. Где возьмет такие деньги Рязанская епархия? Готова ли она к сотрудничеству с профессиональными реставраторами? Практика показывает, что к мнению профессионалов в епархиях прислушиваются нечасто: «Не будешь делать, как мы хотим, – свободен!»

В деле возвращения Церкви имущества, конечно, необходим разумный компромисс. Но неуступчивость музейных работников берется не из антиклерикализма и вредности. Рассмотрим лишь один аспект проблемы – для примера. Помогает ли температурно-влажностный режим сохранить фрески в церквах? Да, конечно. А можно ли соблюсти этот режим при регулярных богослужениях в храме? Ответ очевиден: крайне затруднительно.

В рязанской истории есть еще один примечательный момент. В РПЦ не устают подчеркивать, что православие – наш общий «культурный код». Но что может лучше проиллюстрировать этот тезис: православные иконы, фрески и здания церквей, взятые государством под охрану, или навязчивые утверждения иерархов? Безусловно, первое. Однако, похоже, в Церкви думают иначе.