Эпоха геополитических трубопроводов

Каспий превращается в нефте – и газодобывающую платформу.
Фото Reuters

К 2011 году период разработки новых трубопроводных проектов в Черноморско-Каспийском регионе завершился. Вряд ли стоит ожидать в ближайшее десятилетие появление новых проектов. Перед странами региона стоит более сложная задача, которая заключается в том, чтобы найти источники углеводородных ресурсов, а также определить окончательные пути прохождения новых трубопроводов.

Трубомания

Каспийские ресурсы попали в поле зрения западных нефтяных компаний еще до распада СССР. Тогда же были представлены новые данные по запасам углеводородных ресурсов, которые положили начало поиску путей их доставки на внешний рынок.

Большую роль в появлении новых трубопроводных проектов сыграли растущие цены на углеводородные ресурсы, а также ожидания новых прикаспийских стран в получении доходов от их транзита через свою территорию.

История современных трубопроводных проектов – это борьба вновь образованных прикаспийских государств – Азербайджана, Казахстана и Туркменистана за ослабление транспортно-коммуникационного доминирования России. Преодоление подобной зависимости и диверсификация трубопроводных маршрутов стали ключевой задачей прикаспийских государств, которые рассматривали нефть и газ через призму утверждения независимости и укрепления отношений с западными странами. Отсюда и смещение акцентов во внешней политике в сторону углеводородных ресурсов, которые на многие годы вперед определили характер отношений с Россией и западными странами.

В раскручивании новых трубопроводных проектов активное участие приняли западные страны, проявившие повышенный интерес к углеводородным ресурсам региона и заинтересованные в вытеснении России из Каспийского региона.

Большинство новых проектов трубопроводов было разработано в начале 1990-х годов, на волне информации о наличии фантастических запасов нефти и газа на месторождениях Каспия. Однако реализована из них была лишь незначительная часть, а остальные были перенесены на будущее.

Вторая жизнь Баку

Страны региона вступили в трубопроводное соперничество практически сразу после распада СССР. Россия, стремясь удержать в сфере своего влияния прикаспийские страны, расположенные как на восточном, так и на западном побережье, предлагала различные проекты, которые бы направили будущие объемы углеводородного сырья через российскую территорию. На западном побережье, в Азербайджане, Россия намеревалась использовать трубопровод Баку–Новороссийск, возможности которого на первом этапе могли обеспечить России ведущие позиции в экспорте каспийских энергоносителей. Стратегической целью России было добиться от Азербайджана согласия на транспортировку всех дополнительных объемов углеводородных ресурсов через российскую территорию.

Подобный подход не устраивал прикаспийские страны, которые исходили из стратегии многовариантности, считая, что имеющихся ресурсов достаточно для строительства дополнительных трубопроводов. Политическая поддержка западных стран позволила прикаспийским государствам активно обсуждать проекты экспортных трубопроводов, идущих в обход российской территории. В итоге был введен в строй нефтепровод Баку–Супса. Одновременно с этим рассматривались варианты строительства транскаспийского нефтепровода, который должен был открыть путь казахстанской нефти в западном направлении. Россия выступала против прокладки новых трубопроводов, видя в них угрозу снижения российского влиянии на прикаспийские страны.

Реализовать планы по сохранению своего влияния в Каспийском регионе России помешали события в Чечне. В середине 1990-х годов чеченские власти, с одной стороны, боролись за контроль над нефтяной трубой, с другой стороны, Чечня служила инструментом в трубопроводной борьбе, развернувшейся на Каспии между Россией и западными странами, которые реализовали проект нефтепровода Баку–Джейхан.

Причерноморье вступило в игру

Не менее активно Россия начала действовать в отношении прикаспийских стран, расположенных на восточном побережье Каспия. В частности, был предложен проект Каспийского трубопроводного консорциума (КТК), который должен был замкнуть на себе практически весь дополнительный объем нефти, которую планировали добывать в Казахстане. Аналогичные планы имелись и в отношении углеводородных ресурсов Туркменистана.

Российские планы скорректировали как внутриполитические события, так и действия Турции, которая не только обратила внимание на каспийские энергетические ресурсы, но и предприняла шаги, направленные на то, чтобы стать ключевым элементом в новом трубопроводном каркасе. Не случайно турецко-азербайджанское соглашение о строительстве нефтепровода Баку–Джейхан мощностью 50 млн. т было подписано еще в 1993 году. Нефти еще никто не видел, Азербайджан переживал сложный этап своего развития, а соглашение о новой трубе уже было подписано. Затем, в середине 1994 года, Турция ввела национальный Регламент судоходства через пролив Босфор. Тем самым по Новороссийску был нанесен сильнейший удар, поскольку действия Турции фактически блокировали российский нефтяной экспорт. Цель Турции была очевидна – перенаправить через свою территорию основную часть транзита углеводородного сырья с Каспия. Ответом, хотя и нереализованным, стал проект нефтепровода Бургас–Александропулис, который обходил Черноморские проливы.

К середине 1990-х годов Турция рассчитывала замкнуть на себя азербайджанскую нефть, одновременно подсоединить к трубе и казахстанские ресурсы нефти, тем самым потеснив Россию на Каспии. В тот период времени появился проект ежегодной транспортировки 25 млн. т азербайджанской нефти и 20 млн. т казахстанской. Тем самым Турция рассчитывала установить контроль над нефтяным потоком, идущим из Каспийского региона в западном направлении.

Восточный Каспий – равнение на Китай

В отличие от Азербайджана, который с начала 1990-х годов приступил к реализации новых трубопроводных проектов, Казахстан и Туркменистан длительное время ограничивались лишь заявлениями о поддержке различных экспортных маршрутов. Их отсутствие, за исключением российского направления, а также сложности, связанные с реализацией транскаспийских трубопроводов, подталкивали туркменскую и казахстанскую стороны обратить взор на восток. Прежде всего на Китай, чья экономика нуждалась в дополнительных объемах нефти и газа.

Усилия Астаны и Ашхабада привели к строительству нескольких новых трубопроводов, по которым нефть и газ стали поступать в Китай. В реализации экспортных проектов в китайском направлении было больше экономического расчета и меньше политики, хотя цели Китая в отношении прикаспийских государств простирались гораздо дальше, чем решение вопроса доступа к месторождениям нефти и газа.

Введение в строй в 1990-х годах новых трубопроводов для экспорта нефти и газа из Каспийского региона не прекратило дискуссии по обсуждению других проектов. Предложенные Россией и европейскими странами новые трубопроводные проекты расширили географию. Преодолев границы Каспия, проекты распространились на территории причерноморских стран. Первое десятилетие 2000-х годов было отмечено невиданным количеством международных конференций и переговоров, созданием разнообразных альянсов, ставящих перед собой цель по экспорту углеводородных ресурсов Каспийского региона.

К началу второго десятилетия обозначилось несколько основных проектов газопроводов. Один из них – Nabucco, продвигаемый ЕС, другой – «Южный поток», реализуемый Россией.

Транскаспийский проект замер в ожидании

На сегодняшний день в общих чертах определены перспективы основных трубопроводных проектов. За исключением одного – транскаспийского маршрута, который должен пройти по дну Каспийского моря. Подобная неопределенность создает интригу, поскольку прокладка трубопроводов через Каспий для поставок нефти и газа приведет к изменению всей трубопроводной архитектуры и скажется на геополитической ситуации в Черноморско-Каспийском регионе.

В 1990-х годах реализация трубопроводных проектов во многом определялась позицией Азербайджана. Спустя десятилетие к Баку присоединились Ашхабад и Астана, за благосклонность которых борются западные страны. Пока что у Туркменистана отсутствуют видимые причины для подключения к Nabucco, а Казахстан не торопится участвовать в наполнении Баку–Джейхан. Слишком неубедительны доводы западных стран, доказывающих выгодность для этих прикаспийских стран прокладки трубопроводов в западном направлении. Ашхабад не останавливает и тот факт, что поставки углеводородных ресурсов в Китай осуществляются по низким ценам, что ведет к потерям из-за недополученной прибыли. Позиция Баку и Ашхабада, которые рассматривают строительство трубопроводов по дну Каспия в «своих» секторах как внутреннее дело, повышает вероятность достижения договоренностей о реализации проекта транскаспийского трубопровода. Однако эти факторы не являются определяющими, особенно на фоне продолжающихся спекуляций вокруг запасов углеводородного сырья.

Политическая трубопроводная игра продолжается

Появление прогнозных оценок запасов углеводородных ресурсов в прикаспийских странах, причем, как правило, завышенных, было продиктовано стремлением стран Каспийского региона сохранить к себе внимание со стороны западных стран и нефтегазовых компаний. Этот курс сохранен и востребован, поскольку только в этом случае прикаспийские страны будут иметь возможность и дальше участвовать в геополитической игре, которая продолжается вокруг каспийских энергетических ресурсов.

Строительство трубопроводов в Черноморско-Каспийском регионе давно уже перестало быть вопросом экономики. Выбор того или иного экспортного трубопровода определяется геополитическими факторами, которые, как правило, не имеют ничего общего с реальным состоянием запасов месторождений и оторваны от реальных возможностей стран – производителей углеводородных ресурсов. Трубопроводный блеф привел к усилению неопределенности в вопросах реализации проектов по экспорту ресурсов.

Соперничество трубопроводных проектов усиливает региональную напряженность. Декларируемое достижение региональной стабильности превратилось в лозунг, лишенный реального подтверждения. Предлагаемые маршруты новых трубопроводов создали иллюзию стабильности и многовариантности, на деле сформировав неустойчивую трубопроводную архитектуру.

Высокой остается вероятность того, что планируемые к строительству трубопроводы окажутся заполненными частично. С одной стороны, не оправдались прогнозы относительно потребления углеводородных ресурсов, с другой стороны, наличие свободных и потенциальных запасов не достаточно для наполнения уже реализованных проектов.

Низкий уровень добычи углеводородных ресурсов и ничем не обоснованные прогнозы роста их потребления экономиками европейских стран дают основания ожидать обострения конкуренции между новыми трубопроводными проектами. Победит не тот, кто сможет быстрее построить трубопровод, а кто сможет найти для трубы гарантированные поставки углеводородных ресурсов.

Динамизм стран Черноморско-Каспийского региона оказался контрпродуктивным. Большое число противоречий, базирующихся на политических факторах, многочисленные трубопроводные альянсы, возникающие и появляющиеся под влиянием третьих сил, сделали ситуацию неустойчивой. Подобное состояние предопределяет продолжение ресурсного соперничества, когда новые трубопроводные маршруты создаются под неопределенные объемы добычи нефти и газа.

На реализацию трубопроводных проектов в Черноморско-Каспийском регионе могут повлиять последние политические события в странах Северной Африки и Ближнего Востока. Возможное нарушение поставок углеводородного сырья или разрушение трубопроводной инфраструктуры в этих странах, являющихся основными поставщиками в европейские страны, может повлечь рост цен на мировом рынке углеводородного сырья и перераспределение энергетических потоков. В этой ситуации возможны различные изменения в сроках и условиях, предлагаемых к рассмотрению трубопроводных проектов в Каспийском регионе, а также пересмотр механизмов обеспечения энергетической безопасности европейских стран.