Андрей Гагаринский
Среди инновационных проектов встречаются такие, которые могут существовать только в виртуальном пространстве. Здравый смысл и профессионализм в том и состоят, чтобы не путать потребности и возможности реальной жизни с "чистыми идеями".
Фото Reuters
Отцы отечественной атомной энергетики и флота И.В.Курчатов и А.П.Александров отлично знали цену идеям в реакторостроении и умели ограждать власть имущих от ошибочных решений и сиюминутной конъюнктуры. Их американский коллега, отец атомного флота США адмирал Х.Риковер, разумеется, знал это тоже и, живя в несколько другой общественной системе, пытался привлечь к этому трудному делу средства массовой информации.
«Важные решения о будущем развитии атомной энергетики часто приходится принимать людям, которые вовсе не обязательно близко знакомы с техническими аспектами реакторов» – точно описал он сегодняшний день управления атомной наукой в России еще в 1953 году. Не менее современно он охарактеризовал и различие реакторов на бумаге и в жизни – «академические» реакторы или станции почти всегда имеют следующие основные характеристики: их конструкция проста; их размеры невелики; они дешевы; они имеют небольшую массу; их можно построить очень быстро; их легко приспособить для различных целей; они практически не требуют научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР) и используют в основном уже имеющиеся «на складе» компоненты; они находятся на стадии исследований; сейчас они не строятся». «Реальные» реакторы можно отличить по следующим характеристикам: они строятся сейчас; их строительство отстает от графика; они требуют огромного объема НИОКР в областях, казалось бы, тривиальных – в частности, одной из проблем здесь является коррозия; они очень дороги; их постройка занимает много времени из-за инженерных проблем; они имеют большие размеры; они тяжелы; их конструкция сложна».
Проблема абсолютных решений
По всей видимости, одной из «ахиллесовых пят» атомной энергетики является то обстоятельство, что на начальном этапе ее развития, когда к ней было привлечено очень много ученых, не всем удалось в полной мере реализовать свой творческий потенциал. Отечественная атомная отрасль эпизодически, с частотой, совпадающей с изменением руководящего состава, подпадает под очарование инновационных открытий. Через несколько лет, конечно, выясняется, что ареал жизни новации – только лозунги и презентации. Однако приходит новая реорганизация, у руля новые руководители, и... приходится наступать на старые грабли.
На рубеже веков в СМИ и в сознание принимающих решения в России была внедрена идея создания абсолютного реактора – на быстрых нейтронах со свинцовым охлаждением (БРЕСТ). В то время высшим рейтингом популярности пользовалась идея нераспространения. БРЕСТ стал проектом реактора, который обеспечивает режим нераспространения, так как при своей работе, когда достигнет равновесного режима, не требует ни обогащения урана, ни выделения плутония из облученного топлива. Правда, «забыли сказать» о том, что для запуска нового реактора все же придется выделять плутоний в чистом виде из накопленного отработавшего ядерного топлива ВВЭР, а идеальный режим равновесия наступит лет через сто. Не очень напирали и на то, что около каждого такого реактора должен был стоять небольшой заводик по переработке облученного топлива и площадки для таких реакторов надо расставить по всей европейской части страны, где и нужна ядерная энергия. Да и идея нераспространения сконцентрировалась почему-то только на России. Вроде для нас, как для одной из стран «великолепной пятерки», беспокоиться о плутонии имеет смысл только в части его дефицита. Представить же себе возможность продажи кому-либо такой станции вместе с заводом, потенциально способным выделять плутоний, – очевидный и весьма существенный риск для режима нераспространения.
Разумеется, даже чтобы добраться до первой модели «свинцового» реактора, были необходимы огромные дорогостоящие научно-исследовательские работы (НИР). Однако это не смущало тогдашнюю «ядерную администрацию». Все ее ресурсы были брошены на разработку только этого реактора.
Старые споры на новый лад
Сменившаяся на Ордынке власть решила разобраться, на что тратятся деньги. После всесторонней экспертизы, обсуждений на высшем научном кворуме – Научно-техническом совете – было четко определено отношение к предложениям по созданию быстрых реакторов со свинцовым теплоносителем. Его суть: претензии на «лидерство» необоснованны, место этой концепции – НИР в ряду с другими инновациями. Сложившееся за десятилетия направление – двухкомпонентная атомная энергетика с водоохлаждаемыми тепловыми, быстрыми натриевыми реакторами и объединяющим их замкнутым топливным циклом, способная обеспечить себя топливом на долгие годы, вполне разумно и актуально.
Приходит новая администрация, и ей в очередной раз предлагается классический «тест на профпригодность»: «Хотите ли вы прославиться новым словом в мировом реакторостроении или будете плестись в хвосте принятых до вас решений?» Администрация, похоже, не против. Ведь просить денег под чарующее буквосочетание сладкого слова «инновация» много приятнее, чем отстаивать необходимость кропотливого усовершенствования того, что проверено, разумно и признано приоритетным направлением будущего развития.
Как надежный вечный двигатель, концепция БРЕСТ и в новых условиях беспроигрышна. Ведь сейчас модно говорить об экономике и ресурсах. Разумеется, будущий реактор будет много дешевле существующих. Ведь целых два института подсчитали, что это так. Нужны высокие темпы развития – пожалуйста, будем загружать быстрые реакторы обогащенным ураном. Не важно, что его может не оказаться в достатке, когда эти реакторы созреют. Проект действительно талантливый, его способность адаптироваться к любым новомодным веяниям почти уникальна.
Дело, конечно, не в свинце. Свинцовый теплоноситель совсем не плох. У него есть несомненные преимущества. Но довести его до ума, встроить реактор в развивающуюся систему, найти свою нишу в спектре реакторных технологий – это долго, хлопотно, но главное – не так эффектно.
Кстати, идти «другим путем» – это у нас почти наследственное. Но не стоит сильно огорчаться, мы не одиноки. Цену решения идти не в ногу с мировым ядерно-энергетическим сообществом блистательно продемонстрировали Соединенные Штаты. Отказавшись по политическим мотивам от переработки ядерного топлива в 70-х годах прошлого века, они полностью потеряли соответствующие технологии, кадры, экспериментальную базу. И сегодня, когда поняли, что без переработки ядерного топлива не обойтись, вынуждены «идти по миру» в поисках необходимого.
Мы тоже стоим перед лицом подобной опасности. Деньги опять концентрируются на «бумажной» реакторной концепции. На доводку «обычных» быстрых натриевых реакторов с расширенным воспроизводством и замкнутым топливным циклом останутся крохи. Высокотемпературное направление, способное кардинально расширить сферу использования ядерной энергии в области промышленного тепла, водорода и моторного топлива, отодвинется в «воспоминания о будущем».
Научно-технический совет при атомном ведомстве страны, созданный в 1945 году и многие годы руководимый И.В.Курчатовым, затем А.П.Александровым, при последнем преобразовании государственного агентства в госкорпорацию «приказал долго жить». Новой структуре он, по-видимому, не нужен. Она сама знает, что и как надо делать.
