Минпросвет пока находится в сумеречной зоне

Электронная доска вполне удачно может вписаться в концепцию чего угодно, даже просвещения. Фото агентства «Москва»

Сегодня многие задаются вопросом, почему вместо Министерства образования появилось Министерство просвещения. Зачем власти именно такой контекст нужно упаковать в деятельность чиновничьей структуры, отвечающей за школьное образование? И почему запрос на него возник сегодня? Позволим себе предположить…

Есть много разных определений понятия «просвещение». Все они так или иначе связаны с ментальностью, культурным кодом, смыслами бытия и так далее. Все эти варианты можно попробовать разделить на условно практические и теоретические. Теоретические могут лежать в плоскости философии, культурологии, может быть, истории и литературы. Их наиболее яркие прародители жили в XVII–XVIII веках в Европе и Северной Америке. Результат внедрения данного варианта – Великая французская революция… Как пример. Еще можно обратиться и к условно практическому толкованию понятия просвещения. Допустим, это передача знаний и смыслов с целью распространения в обществе культуры. Иногда это трактуют как систему учреждений просвещения, просветительских мероприятий.

Наверное, более четкий смысл такое название министерство имело в дореволюционной России, так как в те времена системы образования как таковой не было в принципе. Во всяком случае, в современном смысле. Однако в умах наиболее образованных, прогрессивно мыслящих представителей господствующего класса периодически зарождалась идея народного просвещения, всеобщего начального образования хотя бы для того, чтобы человек исправно платил налоги. Как-то попалась на глаза фраза Хуго Штейнгауза, смысл которой – «просвещение распространилось настолько, что ныне можно читать, писать... оставаясь неграмотным». Что-то в этом роде. В данной ситуации распространение знаний и культуры в форме просвещения выглядело естественно в стране, свыше 80% населения которой в XIX веке было неграмотным. Пример земских школ – это пример истинного просвещения.

Вполне логично в этом же контексте выглядит Народный комиссариат просвещения, отвечавший в 1920–1930-е годы не только за организацию государственной системы образования и ее контроль, но и за театры, библиотеки и другие учреждения культуры. Здесь контексты были шире. Новой власти нужен был грамотный и правильно ориентированный в идеологическом плане человек – строитель нового общества. Кроме того, страна пережила страшные социально-политические потрясения начала ХХ века: две войны и революцию. Общество необходимо было консолидировать. Власть делала это. Как понимала и как умела. Эффект был несомненным. Неграмотность была ликвидирована. Внешне общество выглядело вполне монолитным. Идеологическое единство было достигнуто. Далее власть довольно долго держалась в рамках некоего диалога образования и просвещения. Перипетии госструктуры, отвечающей за функционирование системы образования в послевоенный период, начиная с 1988 года, уже менее понятны. Но мы можем с той или иной степенью уверенности сказать, что привычный смысл понятия «просвещение» в этот период практически растворился в понятии «образование» (более формальном, документированном, что ли).

И вот сегодня мы возвращаемся к просвещению. Скорее всего потому, как нам представляется, что главную свою цель авторы этих изменений видят в формировании нравственной личности, в поисках самоидентификации гражданина России. То есть в том, что школа должна окончательно и бесповоротно взять на себя ту функцию, которую семья на сегодня утрачивает в силу разных обстоятельств. Здесь, вероятно, можно было бы порассуждать на тему «Что такое образовательная услуга и как ее отделить от служения?». Но об этом мы поговорим в другой раз.

На наш взгляд, прослеживается новый поворот государства в сторону очередной постперестроечной попытки сформулировать национальную идею. Еще в 2008 году в одной из предвыборных речей тогдашний кандидат на пост президента РФ Дмитрий Медведев очень жестко высказался в том смысле, что пора заканчивать поиски этой самой национальной идеи, что надо, мол, работать… Как будто невозможно делать это одновременно. И вот мы снова у истоков.

Конечно, нужна национальная идея в таком государстве, как Российская Федерация. В таком многонациональном и многоконфессиональном сообществе. Даже не национальная, а национально-государственная. Идея, объединяющая всех граждан вокруг простых человеческих ценностей, вокруг государственной истории. Школа же должна качественно, отвечая вызовам времени, выполнять свои задачи: образовывать граждан, учить их быть адекватными своему времени и будущим изменениям, не бояться этих изменений, учить учиться. Воспитание никуда не денется, оно неотделимо от процесса обучения. Сегодня мы взялись укреплять и семейные ценности. Поэтому вряд ли надо подменять основной функционал школы. Едва ли нужно осуществлять такой прямолинейный водораздел между общим и профессиональным образованием. Разрывов и так достаточно много. Зачем увеличивать их количество, теряя логику перемен?

Складывается невольное ощущение, что власть решает свои задачи, не всегда близкие задачам собственно образования. Например, одновременно сделать жесткий рывок в цифровой мир и вернуть граждан в лоно любви к родине, во всяком случае, к внешним проявлениям этой любви. Странная затея… От цифрового мира мы и так никуда не денемся (хотя, конечно, нужны серьезные материальные и человеческие вложения). И просвещение нам в этом придет на выручку, причем не обязательно в формальных рамках. Сегодня существует много форм внеучебного, внешкольного просвещения. И людям это нравится. Они участвуют в этом (открытые лекции, клубы, блогерство и т.д). А вот любовь к родине рождается на почве гордости за достижения страны, за ее людей, которых мы должны качественно образовывать как в школе, так и в других образовательных структурах. Любовь к родине и любовь к родному дому так близки. Это не только собственно некие знания по истории (хотя они, несомненно, важны), это нечто теплое и иррациональное. Патерналистские традиции нашего государства должны быть предельно смягчены в решении таких задач. Поэтому воспитанием все же главным образом должна заниматься семья. А школа должна ей помочь и поможет, причем что-то подсказывает, что это возможно без избыточного вмешательства чиновников.