Почему детям можно и даже нужно ошибаться

Совершит ли «перевернутый класс» революцию в образовании, так ли уж нужно держаться за прежние традиции и почему каникулы надо сократить – об этом обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ беседует  с директором гимназии имени Е.М. Примакова Майей МАЙСУРАДЗЕ.

– Майя Отариевна, сегодня много говорят об индивидуальной траектории обучения ученика. Большинству непосвященных такие разговоры кажутся чистой воды блефом. Осуществимо ли это в сегодняшних реалиях?

– Да, если над этим работать серьезно. Общее базовое образование (академическое, фундаментальное), которым всегда славилась система российского образования, несомненно, важно, но вызовы XXI века требуют того, чтобы ребенок был способен сделать осознанный выбор. И эта способность  должна формироваться уже в школе. В противном случае ребенку в жизни придется сложно. Его социальная неуспешность в будущем может быть вызвана тем, что в свое время он не научился правильно выбирать.

Кроме того, если сравнивать российскую систему, например, с системой образования, которая принята в Англии, то там идет жесткая профилизация уже после 6-го класса. Сдав национальный экзамен, ребенок поступает в новое учебное заведение, которое имеет профилизацию по тем или иным направлениям. Нашим гимназистам нужен правильный баланс, который обеспечит и отклик на российские традиции (образование, которое дает широкий кругозор и широкое понимание жизни в целом), и возможность действительного выбора для ребенка. Нам кажется верным с 8-го класса давать детям возможность выбора предпрофильных направлений, а в 10-м классе ориентировать их уже на профиль.

Но для того чтобы ребенок в 10-м классе мог выбирать, компетенция должна формироваться за несколько лет до этого момента. Поэтому уже в 5-м классе у наших детей, например, есть возможность выбора (условно) учебных курсов, учебных дисциплин, которые не затрагивают основное ядро образования, но вместе с тем дают дополнительную возможность углублять знания в тех дисциплинах, которые ребенку интересны.

Когда ученик на протяжении 5, 6, 7-го классов делает небольшими шагами профпробы, то выбор в 8-м классе становится более очевидным, осознанным и правильным. И у ребенка появляется возможность на пороге 10-го класса сделать еще один выбор, который определит его будущее. Мы считаем важным профессиональные пробы, взаимодействие с вузами и разговор с детьми о том, как они планируют построить свою жизнь. Важно не сузить возможности ребенка, а максимально расширить.

Например, если ребенок прекрасно знает математику, но имеет проблемы с русским, то родители обычно берут репетитора по русскому, чтобы дотянуть более слабый предмет до приличного уровня. При этом разумная стратегия может быть ровно противоположной – усиливать и развивать ту область, которая ему близка и в которой ребенок успешен.

– А если ребенок в будущем передумает и захочет заняться математикой, а ему уже все пути отрезаны?

– Ситуация, когда ребенок меняет в более старшем возрасте траекторию обучения кардинально, как раз и говорит о том, что ранее он не «напробовался» разных направлений, не смог услышать свой запрос. Именно поэтому многие психологи настаивают на том, чтобы родители дали ребенку примерно до 11 лет возможность выбора разных секций и кружков. Увы, многие родители реализовывают свои детские мечты, не прислушиваясь к желанию ребенка. Насильно ведут ребенка на ментальную арифметику. А для ребенка это очень важное время проб и ошибок. И еще один момент: это раньше выбирали профессию на всю жизнь, сегодня технологии заменили обычные процессы. А значит, человек должен быть готов к обучению в течение всей жизни.

– Как подбирать педагогов в школу, чтобы сдвинуть процесс в направлении индивидуального развития ребенка? Это должны быть люди сферы образования?

– У нас, например, достаточное количество людей без профильного педагогического образования. Вся кафедра математики – это математики, а не учителя, и поверьте, дети их обожают. Мне видится важным не бояться брать в школу с профессиональным опытом в науке, техническом творчестве, исследовательской деятельности, они вносят совершенно другой контекст в жизнь учебного заведения. Конечно, есть базовое ядро педагогики, которое они должны знать. Но прежде всего учитель должен знать свой предмет и обладать важными личностными качествами. И только на эту базу накладываются методика, возрастная психология и т.д.

Учитель это тот, кто постоянно учится сам. И мы замечаем, что эффективнее действует внутрикорпоративное обучение на рабочем месте. Мы приглашаем к себе профессионалов, и они напоминают нам о возрастной психологии ребенка, которая, кстати, изучается на первом курсе института, а к пятому курсу уже забывается. И лучше находить тех лекторов, которые владеют самыми современными технологиями и готовы делиться своим опытом с окружающими. Это более эффективная модель повышения квалификации учительского состава.

– Часто приходится слышать о «перевернутом классе» (когда дети учат материал урока дома заранее) как о какой-то передовой, эффективной технологии. Вы часто пользуетесь этой методикой?

– Этот формат хорошо работает с детьми старшего возраста. Когда учитель дает ссылки на конкретные документы, статьи, выдержки, с которыми ребенок ознакомился и может прийти на урок и принять участие в полноценном обсуждении. Дети сегодня другие, у них даже другие способы постижения мира. Многие школьники – визуалы настолько, что если мы не будем это учитывать, то никогда не будем успешно выстраивать образовательный процесс.

Кроме того, сегодня недостаточно просто овладевать знаниями, важно уметь работать в команде, уметь коммуницировать, быстро найти нужную информацию, критически ее оценить. В то же время говорить о том, что использование на уроках новых технологий, техники и приемов вроде «перевернутого класса» совершит революцию в  образовании, не стоит. Не совершит.

– Дети не владеют функциональной грамотностью, заявила недавно министр образования и науки РФ Ольга Васильева. И слушать не умеют, и при чтении вычленить главное не могут. Если традиционная форма обучения, урок, умрет – что тогда?

– Традиционный урок  вряд ли умрет в ближайшее время. Еще не найдена та форма взаимодействия между учеником и учителем, которая может конкурировать с ним. Проблема российской школы в том, что какие-то уроки мы считаем основными, а какие-то второстепенными. Причем зачастую на вторых ролях оказываются предметы, интересные самим детям. Так мы теряем мотивацию ребенка. Важно посмотреть на образовательный процесс как на единую систему, которая включает в себя основное и дополнительное образование,  внеурочную деятельность. 

– Современный родитель – это помощник школы или ее оппонент? Я ставлю вопрос именно так, потому что в последнее время участились случаи конфликтов между этими группами.

– Заранее проговаривать важные для всех сторон условия, четко их понимать и принимать взвешенное решение, оценив плюсы и минусы, – таково условие выбора школы. Успешная образовательная практика рождается тогда, когда родитель не вмешивается в процесс обучения и доверяет педагогическому составу. Если родитель находится все время в состоянии недоверия к школе, то это невротизирует и его, и ребенка. Добиться каких-то положительных результатов в этой ситуации сложно. 

Мы все время общаемся с родителями на равных. Помогаем друг другу в развитии ребенка. Доверие – важнейшая составляющая сотрудничества родителя и школы. 

 С другой стороны, доверие родителей появляется тогда, когда школа открыта для него, когда ей нечего скрывать. Приходите на урок, посмотрите, оцените. Для этого сегодня существует много возможностей.

– В последнее время часто поднимаются вопросы о переносе каникул. Вы согласны с тем, что это внутреннее дело школы?

– Пожалуй, соглашусь. Мы нашли комфортный для нас темп и расписание. Не устраиваем гонку длиной в девять месяцев, а учимся в более удобном для нас режиме. Каждый учебный модуль состоит из семи учебных недель, и далее идут две каникулярные недели. Такой график позволяет родителям планировать полноценный отдых, дети успевают восстановиться и соскучиться по школе.  Так что в июне наши дети еще учатся.