Бесплатного образования не бывает

Наши студенты делают успехи в научно-естественных областях, что и находит отражение в предметных рейтингах. Фото Андрея Голованова/PhotoXPress.ru

О том, что не так в нашем образовании, обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ беседует с международным экспертом, президентом Международной ассоциации по ранжированию организаций и университетов (IREG Observatory on Academik Ranking and Excellence) Яном САДЛАКОМ.

– Господин Садлак, последние годы вы занимаетесь консультированием международных организаций, правительственных структур и вузов по вопросам стратегической политики. Очень хочется услышать от вас, как российская система образования выглядит со стороны. На ваш взгляд, что у нас с высшим образованием не так, как у всех?

– Основная проблема образования, в особенности высшего, в том, что оно очень и очень дорогое. Поэтому не существует бесплатного образования, как не существует «бесплатного сыра». Меня иногда раздражает, когда я слышу выступления политиков с популистскими призывами о всеобщем и бесплатном высшем образовании. Например, сейчас в американской предвыборной кампании один из кандидатов говорит о введении бесплатного обучения в колледжах.

Так вот... Бесплатного образования нет, за него кто-то все равно платит. И чаще всего налогоплательщик. А если вдруг появляется бесплатное образование, то сразу возникает проблема: а как делить бюджет? В чью пользу? Всем его однозначно не хватит. Значит, необходимо принимать решение и делать выбор. И тогда новый вопрос: на чем основывается ваш выбор?

Так получается, что бюджетные студенты у вас это, как правило, студенты из «хороших» семей и студенты из больших городов. Тем, у кого нет таких социальных преимуществ или кто, скажем, не так одарен, приходится идти в институт без бюджетного финансирования и платить за собственное обучение. И в этом нет ничего плохого.

Но если смотреть в долгосрочной перспективе, это может стать проблемой, потому что в какой-то момент перестают работать социальные лифты. Все начинает зависеть от того, в какой семье ты родился. И возникает вопрос: не будет ли справедливее, если за обучение будут платить все? А для того чтобы уменьшить плату за обучение, нужно развивать систему социальной помощи – различные гранты, кредиты на обучение и т.д.

– На ваш взгляд, какие вызовы стоят сегодня перед нашим высшим образованием как частью мирового университетского сообщества?

– В первую очередь это разрыв – хотя сейчас он и уменьшается – между эффективными и неэффективными университетами. Речь прежде всего идет о негосударственном секторе, о частных вузах. Вопрос: как сократить число институтов, которые оказывают обществу псевдоуслуги, так как подрывают имидж эффективных университетов? И здесь сразу возникает сопутствующая проблема: вам надо как-то разобраться с частными учебными заведениями. Ответить на вопрос, какие они у вас – коммерческие или нет. Это очень важно.

В американской системе образования, например, в частном секторе, есть четкое разделение на коммерческие вузы (и они почти приравниваются, хоть и не во всех регионах, к бизнес-компаниям и платят налоги) и некоммерческие частные вузы. Гарвард, Стэнфорд, Колумбия – все это частные университеты в нашем понимании, но они освобождены от уплаты налогов, чего нет здесь, в России. У вас все негосударственные вузы платят. А речь идет о том, чтобы поставить эффективные негосударственные и государственные вузы в равные условия. И тогда возрастет качество образования.

Еще один вызов, который я рассматриваю больше как проблему поколения, нежели проблему российской образовательной политики, – это иностранный язык. В наше время многие люди уже билингвы. Все больше людей пользуются Интернетом, смотрят фильмы на иностранных языках, путешествуют. Я думаю, что если вы вращаетесь в академических кругах, вы знаете, что вам нужно публиковаться в определенных зарубежных журналах. Я убежден, что в этом направлении у вас уже наметился прогресс. Но нужно продолжать работать над этим.

Такой же вызов стоит не только перед Россией, но и, например, перед Францией. Французы очень гордятся своей культурой. Да, это великая культура. Но сейчас все меняется. Нужно быть гибкими. Университеты должны говорить хотя бы на двух языках, будь второй язык немецким или даже китайским.

И у вас все еще существует проблема с унаследованной системой, и речь не только о системе внутри высшего образования, а о системе в стране в целом. Я говорю об интернационализации. Почему иностранному гражданину нелегко занять устойчивое положение в российском университете? Почему президентом Гарварда может быть новозеландец, проректором Кембриджа – канадец, а в России этого нет? Если вспомнить историю, то в России были прусские генералы во главе царской армии. Понимаете, это ваш выбор – продолжать или не продолжать быть закрытыми для остального мира.

Я работал в ЮНЕСКО над Болонским процессом, когда меня пригласил тогдашний министр образования России Владимир Филиппов. Он понимал, что, несмотря на славные традиции советского высшего образования со структурой пятилетнего специалитета, у России нет иного выхода, кроме как перенять структуру, немного отличную от отечественной системы степеней и дипломов. Что нужно перейти на ECTS (европейская система трансфера и накопления кредитов). Что нужны европейские приложения к диплому (Diploma Supplement). И у меня был серьезный разговор с рядом выдающихся деятелей в сфере высшего образования в России. Они все использовали в дискуссиях такой аргумент: «Чем плоха наша система: у нас был Гагарин, у нас есть «Спутник»... Я сказал им: «Послушайте, у меня нет никаких инструментов давления на вас. Вы сами должны либо принять это, либо не принять. Я могу лишь рассказать о преимуществах и недостатках». И решение было принято на самом высоком правительственном уровне... Я не призываю сегодня вас открыться миру, я просто хочу сказать, что это вопрос вашего выбора – хотите вы быть частью международного академического пространства или нет.

– Не в этом ли кроется и невозможность движения вперед наших университетов и вузов в мировых рейтингах?

– Когда я впервые пришел обсуждать рейтинги и ранжирование с российскими ректорами и представителями академической общественности, их реакция несильно отличалась от той, когда мы начали говорить о Болонском процессе. Мне говорили примерно так: «Как вы, не принадлежащие к нашему кругу ученых, смеете оценивать нас?» (Я, конечно, немного утрирую...) И поэтому как президент ассоциации я повторю для ваших читателей, что мы с уважением относимся к работникам академической сферы. Как правило, они очень преданы университетам, в которых работают. Такую преданность не найти в других социальных институтах. Именно поэтому, чтобы мы всегда приходили к определенному консенсусу, в нашу ассоциацию входят не только эксперты в области рейтингования, такие как «Эксперт РА», но и университеты, такие как МГУ... Мы все вместе работаем над критериями. Критерии рейтингов – это очень деликатный вопрос, так как они могут существенно изменить расстановку сил.

Например, Российский университет дружбы народов очень сильно страдает оттого, что интернационализация хоть и учитывается, но имеет крайне незначительный вес. В связи с этим университеты с высокими показателями интернационализации автоматически проигрывают вузам с высокими показателями в исследовательской деятельности, имеющей больший вес. Но такова реальность. Поэтому очень важны еще и предметные рейтинги.

– На какой рейтинг еще нам стоит обратить внимание?

– Я бы хотел упомянуть такой рейтинг, как Universitas 21 – рейтинг национальных систем высшего образования (U21). В него входит группа университетов с очень высокими показателями по инновационной деятельности. Этот рейтинг составляется Институтом прикладных экономических и социальных исследований Университета Мельбурна в Австралии. Он оценивает системы высшего образования в целом, а не отдельные университеты или академические дисциплины. Россия также входит в этот рейтинг, хоть и не занимает в нем лидерских позиций. Оценивание происходит по ряду показателей, объединенных в несколько групп: ресурсы, научно-исследовательская работа, репутация.

Почему я привлек ваше внимание к этому рейтингу? Потому что вы можете сказать: хорошо, у одного университета показатели высокие, но что насчет остальных вузов, системы в целом? Например, у системы высшего образования в США очень хороший имидж. Важно то, что у американской системы сильный подход к высшему образованию. Эта система похожа на пирамиду, которая, как известно, является крайне устойчивой структурой. В основании этой пирамиды лежат двухгодичные колледжи (public colleges), которые не выдают дипломы бакалавра, а только аттестаты. Это, как правило, профессионально-ориентированные колледжи. Выше располагаются колледжи, выдающие дипломы бакалавра, еще выше – колледжи и университеты, выдающие дипломы бакалавра и магистра, и на вершине пирамиды – университеты, занимающиеся научно-исследовательской деятельностью. Поэтому при такой системе сложно продвигаться по карьерной лестнице в сфере высшего образования, если вы только преподаете.