Наталья Савицкая
Учиться должно быть интересно. Фото Михаила Жуковича/PhotoXPress.ru
На прошлой неделе прошла виртуальная встреча столичной аудитории с основательницей польского «Университета для детей» Агатой Вилам. Идея того, что лекции для детей 8–11 лет читает профессура, – не нова. В середине 70-х она была осуществлена в Западной Германии. Да и наши университеты работают по программе олимпиад с одаренными детьми тоже не первое десятилетие. И все-таки Агате Вилам удалось создать нечто свое. Недаром ее идеей заинтересовался Политехнический музей в Москве.
Сама Агата Вилам принадлежит к еще пока только что зарождающемуся виду неуемных родителей, которые хотят нового будущего для своих детей. Поэтому проект, который задумывался как дополнительный к существующей системе образования, получился в чем-то даже альтернативным.
Сегодня существует такая тенденция в нашем обществе, что одна его часть настаивает: «давайте вернемся в старое советское образование», а другая готова чуть ли не разрушить всю систему в угоду новым веяниям моды. Последние за свой неумный креатив недавно подверглись критике самого президента страны. Одним словом, в предложении «ломать нельзя модернизировать» запятую можно ставить пока в любом выбранном месте.
А вот где действительно лучше ставить запятую – об этом, собственно, и была лекция Агаты Вилам. В основу «Университета для детей» положен один-единственный принцип – на раннем этапе обучения нужно исходить из интереса детей. Разумеется, нашла она этот принцип не поиском проб и ошибок, а изучив повнимательнее теории бессмертного Яна Амоса Коменского. Коменский вообще-то предлагал извлекать знания из окружающей природы, а не из книжек. То есть в основу он закладывал интерес школьника. «Мы жалуемся сегодня на то, что система устарела и не очень изменилась с XIX века. Правда, при этом забывается, что и в XIX веке эта модель не признавалась идеальной. И тогда уже хотели построить совершенно другое, а построили то, что построилось», – подчеркнула Агата Вилам.
В общем, в основе знаний – интерес школьника. А привить этот интерес может только многознающий человек, профессор университета. И решили, что так и будет. Как рассказывает сама Агата, ей в тот момент казалось, что только сделай она это, и дети рядами пойдут в ее университет. Но не тут-то было. Ресурс не оказался столь востребованным, как она себе это представляла.
Тогда Агата Вилам задалась целью изучить, а что интересует детей на самом деле. Возможно, надо заложить в основу настоящий интерес детей – их собственные вопросы. Вместе со своей командой единомышленников, как рассказала Агата, они пошли в школы, чтобы узнать, какие вопросы ученики младших классов и дошкольных групп хотели бы задать ученым. И впервые выяснили для себя, насколько это сильный ресурс – детское любопытство. Детям в определенном возрасте хочется знать все.
Выяснилось, что в основном детей 6–8 лет интересовала тема космоса. Луна – холодная или горячая? Поглотит ли землю черная дыра? Что происходит по ту сторону Вселенной и т.д. (Кстати, вот наш вопрос: а почему астрономию изучают в школе отдельным предметом на старшей ступени да еще и в разделе физики на двух-трех уроках, когда основы предмета можно заложить гораздо ранее, используя этот неподдельный интерес школьника. Кто знает, может, и телескандал с женой известного футболиста, не знающей, вокруг какого небесного тела вращается Земля, не случился бы, потому что дети с детства имели бы представление об устройстве Вселенной.)
Так вот большинство вопросов было посвящено астрономии. Почему? Как считает Агата Вилам, здесь заложена идея превышения существующих границ мира, идея выхода за определенные рамки привычных бытовых знаний. Детьми движет любопытство. В общем, самая юная группа с 6 (и даже раньше) до 8 лет – это исследователи. Такова их природа. Им никогда не бывает скучно. У них не надо будить интерес к учебе. Они никогда не устают. «Чем моложе дети, – пришла к интересному выводу Агата, – тем больше времени они посвящают учебе».
Опять как тут не вспомнить, что у нас это время познания дети тратят на просмотр очень странных современных мультфильмов. Одна мама рассказывала другой: «Не могу отвечать на его бесконечные «почему», приходим домой, и я сразу включаю ему мультик. Так он смотрит их часа по два. Потом ложится спать, зато меня не донимает».
Итак, до 8 лет – это исследовательская школа. Кстати, вторая группа самых часто задаваемых вопросов касается животного мира. Некоторые трехлетки университета (есть и такие), говорит Агата, знают до 300 видов динозавров. Это их исследовательская тема. «Мы при этом не заставляем понять их вещь, которую они еще не в состоянии понять, – рассказывает Агата. – Но мы отвечаем на эти вопросы. Они почему-то это запоминают очень легко».
С 8 до 9 лет – это у Агаты школа «Вдохновение». Название здесь само говорит за себя: это школа творчества. В 9–11 лет дети изучают тему «Технологии и прогресс». На втором этапе обучения (8–9 лет) выбор тем уже не случаен. В университете уже планируют программу в соответствии со школьной. Но здесь идут опять же от простого к сложному. Как устроена природа? Затем – как устроен человек? Потом обращаются к социальным наукам. И только после этого – к прикладным.
Дети, по мнению Агаты, еще очень любят философские вопросы. Сложно даже профессору ответить на них, но взрослые стараются. Вопросы, что называется, в лоб: «Кто придумал зло?», «Почему есть богатые и бедные?»
Опыт Агаты заинтересовал и наших общественных деятелей. Такую не свойственную для себя функцию – лекции профессуры столичных вузов для детей – начал развивать Политехнический музей. Пока, как рассказал на виртуальной встрече Иван Боганцев, заместитель директора Политехнического музея, это еще в стадии эксперимента. Еще только первые и робкие шаги. И первый вопрос – где взять профессуру, способную работать с маленькими детьми. Или как ее адаптировать. Как сделать, чтобы слушали в большой аудитории дети 8–11 лет. Но вроде бы и с этой задачей уже начали справляться.
